Владилен Машковцев - Время красного дракона
— Вину признаете?
— Признамши, мы из хграблей стрелямши, на патреты плевамши...
Деду Кузьме дали десять лет строгого режима без права переписки. Но попал дед не на Колыму, а в Норильский концлагерь к Авраамию Павловичу Завенягину.
Цветь сорок шестая
Манефу погубила жадность. Гимнастерка пропавшего без вести лейтенанта Рудакова была слишком приметной, из модного сукна болотного цвета. Такой гимнастерки ни у кого в НКВД не имелось. И однажды Натансон встретил на улице Цвиллинга молодого мужчину в гимнастерке — похожей на рудаковскую.
— Гражданин, прошу предъявить документы, — остановил молодца Натансон.
— В чем дело? Мои документы дома, я не обязан их носить с собой на работу, — уверенно ответил прохожий.
— Прошу следовать со мной, в НКВД.
— Но мне некогда, я опоздаю на работу.
— Ничего, мы вас долго не задержим.
Натансон был опытным оперативником, он знал, что при задержании преступника лучше всего действовать хитростью, обманом, не намекать ни на что серьезное. Задержанный спрашивал:
— И все же, по какой причине я должен следовать за вами в НКВД?
— По объявленным приметам вы похожи на человека, который вчера устроил драку в ресторане. Но вы ведь защищались?
— Я вообще не хожу по ресторанам. И я ни с кем не дрался...
— В таком случае мы извинимся. Вы не волнуйтесь. А на работу вас мы подбросим на своей машине. Вы где работаете?
— На тракторном.
Так оказался в подвале НКВД электрик Челябинского тракторного завода Сергей Бурков. Натансон передал его для допроса Телегину. Мол, прижми его покруче, Антон. Гимнастерка, похоже, с плеча Рудакова. Задержанный заявил, что купил гимнастерку у старухи на толкучке.
— У какой старухи? Ты запомнил, как она выглядит? — начал допрос Телегин.
— Да, запомнил. Я видел ее недавно опять, на той же толкучке.
— Она продавала одну гимнастерку?
— Нет, и брюки такие же, и сапоги. Но у меня денег было мало. Старуху зовут вроде бы — баба Маня...
— На какой толкучке ты купил гимнастерку?
— На Черном рынке, возле Журавлиного колодца. А во второй раз видел я бабку на тележке. А в упряжке-то ослик!
В кабинет Телегина вошел Федоров с Натансоном. Антон понял, что пришел конец Манефе, а может быть, и ему...
— Что ты с ним миндальничаешь? — сбил ударом кулака на пол задержанного решительный Федоров.
— Сознавайтесь, где взяли гимнастерку? — помог подняться упавшему вежливый Натансон.
— Товарищи! Товарищи! — зажимал окровавленные губы допрашиваемый.
— Мы тебе не товарищи. Тамбовский волк тебе товарищ! Признавайся, нам все известно! — вытащил пистолет из кобуры Федоров.
— Товарищи, я на толкучке вещь купил, у бабы Мани...
— У фиксатой?
— Да, да! Она с фиксами! Я ее запомнил!
— Значит, Манефа! Поехали брать! А этого пиздрика пока в карцер. Может, еще что-нибудь вспомнит.
Федоров, Натансон, Телегин и сержант Комаров сели в «эмку», поехали в Шанхай к дому Манефы, который давно уже был на подозрении по темным делишкам, спекуляции. Натансон радовался, говорил возбужденно:
— Какая удача! Как мне повезло!
Федоров преждевременной радости не разделял:
— Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь. Возможно, ниточка еще и оборвется. Манефа ведь скупает краденые вещи. Допустим, купила она гимнастерку Рудакова у бандюги-убийцы... А бандюга тот был залетным. Ищи ветра в поле. Рано говорить об удаче.
Антон Телегин прикидывал в уме, чем все это может кончиться:
— Если Манефа промолчит, слава богу! А если она расколется? Начнет сознаваться прямо с первых минут, выдаст всех. Тогда я пристрелю Федорова, Натансона, сержанта и понятых. Трупов будет многовато. Но что делать? Придется пристрелить и Манефу.
Федоров любил водить машину сам. Он принял неожиданное решение, крутанул лихо руль, ударил передним буфером автомобиля и радиатором по воротам. На такой штурм ворота Манефы не были рассчитаны. Вага, запирающая створы, переломилась. Ворота распахнулись вместе с влетевшей в них автомашиной. Федоров пристрелил рыкучего кобеля и скомандовал:
— Натансон, Комаров, к окнам с улицы! Быстро! Антон, выбей дверь! Врывайся в дом! А я в резерве! За мной — двор!
Телегин выбил сенную дверь плечом, вбежал в кухню, чуть не столкнул с ног перепуганную старуху. И успел прошипеть:
— Манефа, не выдавай меня! Ты зачем, дура, продала гимнастерку? Хана тебе!
— Ну, что там? — крикнул со двора Федоров.
— Входите! — ответил Антон.
Федоров сел за стол в горнице. Натансон привел понятых — соседей. При обыске обнаружили подземный ход в огород, три пачки денег из ограбленной сберкассы, футбольную майку с буквой «Д».
— Рудаковская майка! Точно она! Динамовская! — отметил Натансон.
— Ты убила лейтенанта, ведьма? — спросил Федоров.
— Я и убила? — проскрипела Манефа.
— А кто помогал тебе?
— Одна убимши, топором, без помощников. Подпоила вином и зарубила.
— А где его пистолет?
— Не было у него ливольвера.
— А где труп схоронила?
— В шахту сбросила — на Золотой горе. Куды вы трупы кидаете, туды и я столкнула.
— Откуда тебе известно, где мы хороним?
— Осподи, весь город знает. На базаре слышамши.
— Как ты заманила лейтенанта к себе?
— С божьей помощью заманула.
— Все ты врешь, Манефа. Рудакова убила не ты, а Гришка Коровин и Держиморда. Они сберкассу ограбили, они и лейтенанта убили.
— Дась, оне, оне прухлятые. А ясь кашу варимши. Оне и убимши.
— А какая шлюшка им помогала сберкассу грабить? Как ее зовут?
— Мотаня, мотаня...
— Где она живет? В какой хавире трется?
— Мотаня залетная, залетная... Ой, в горле пересохши, плясните в ковшик воды. Осподи, боже мой!
* * *
— Мне лучше кумпоту, на комоде вот, кислянький кумпот...
— Нельзя, — усадил Натансон попытавшуюся встать Манефу.
Но Федоров сдобрился:
— Пусть напьется, бабка оказалась покладистой. Она еще и про пистолет расскажет, и про то, где Мотаня таится.
— Всюю правду, како на духу, поведаю, — взяла Манефа с комода графин с компотом. — В горле вота токмо першить.
Манефа наполнила стаканчик розовой жидкостью, глянула на Телегина прощально, выпила. Натансон принюхался к содержимому стеклянного кувшинчика.
— Подозрительно.
А ведьма снова присела за стол напротив Федорова, запричитала тихо, закрыв лицо ладонями:
— Ой, погибла ты, птица вольная, в небо ясное не подымешься. И гняздо твое разореное, доля горькая, доля слезная.
— Никак она спьянела? — понюхал подозрительную жидкость и сержант.
— Чем пахнет? — поинтересовался Федоров.
— То ли спирт с рябиной, то ли водка с грибами.
— Ну-ка, плесни мне, я попробую, — крякнул Федоров.
— А нам, товарищ майор, по стаканчику можно? — шагнул Телегин к комоду, вроде бы намереваясь выпить.
Манефа глянула на Телегина как-то странно, испуганно. Натансон налил Федорову фужер сполна. И в этот момент скрюченные руки старухи упали на колени, глаза ее остекленели, а лицо почернело. Манефа покачнулась и глухо грохнулась на пол.
— Отрава! — выбил Телегин фужер из руки Федорова.
— Вот стерва! — выругался Федоров.
— Надо отвезти ее в больницу, может, откачают, — засуетился Натансон.
— Волоките ведьму в машину, быстро! — скомандовал Федоров.
Но Манефа была уже мертвой. Дежурный врач в больнице руками развел: мол, поздно! Пришлось отвезти труп в морг. Безуспешной оказалась и попытка найти останки лейтенанта Рудакова в шахте на Золотой горе. Там смрадила куча разложившихся трупов, горелой соломы и хлорки. Федоров бросил в шахту букетик полевых цветов.
Это была шахта Рудакова, где покоились нищий Ленин, портной Штырцкобер, поэт Василий Макаров, мятежница Фарида, рехнувшийся Придорогин. Сюда же был сброшен председатель магнитогорского горсовета Леонид Сильвестрович Гапанович, а вместе с ним — начальник Магнитостроя Константин Дмитриевич Валериус, его заместитель Иосиф Борисович Альперович, инструктор горкома партии Полина Львовна Чаромская, редактор газеты «Челябинский рабочий» Александр Иванович Каряев. В этот шурф упала Партина Ухватова с возгласом пламенным:
— Да здравствует товарищ Сталин!
Цветь сорок седьмая
Григорий Иванович Носов с трудом скрывал раздражение, объясняя московскому журналисту:
— Да, в Магнитке четыре доменных и пятнадцать мартеновских печей, четыре коксовых батареи, восемь прокатных станов. Да, мы даем металла больше, чем Италия, Испания, Чехословакия и Польша. Но ваши сравнения не корректны, а проще — примитивны. Зачем сравниваться с Эфиопиями? Надо придумать что-то другое! Может быть, написать серию очерков о людях?
— У вас есть такие люди? — раскрыл блокнот столичный щелкопер.
— Напишите о моем главном механике Рыженко, о доменщике Лычаке, о Мариамне Зикеевой... Фамилии вам подскажут в парткоме.
