Геннадий Ищенко - Возвращение
— Подпустить американцев к нашим границам? — спросил Суслов, с неприязнью глядя на меня. — И хороший пример всем остальным!
— Вы на меня зря смотрите, как на врага народа, Михаил Андреевич! — рассердился я. — Мне это нравится не больше вашего. Предложите выход! Их, собственно, только два: или давить поляков, не жалея ни их, ни себя, или кормить и лелеять тридцать миллионов человек, большинство из которых спят и видят, как бы вогнать вам в спину нож. Есть еще один вариант — не делать вообще ничего, пусть они сами разбираются. Какой это к чертям социализм, который должен держаться на наших штыках или подкармливаться нашим маслом! Мы свой строй выстрадали, поэтому и смогли столько выдержать и выстоять в тяжелейших условиях. Придут американцы? Ну и что в этом такого? В моей реальности они тоже пришли и даже хотели притащить свои ракеты, якобы от иранцев. Потом передумали. А знаете почему? Не из-за того, что исчезли классовые противоречия, плевать они на них хотели! Мы сейчас для американцев враги, и капиталистическая Россия тоже другом не стала. Мы для них в любом качестве будем конкурентами, мешающими строить американский мир. Только сам мир изменился. Слишком сильно оказались связаны самые разные страны. И рвать эти связи можно только тогда, когда ты уверен в результате. Да и то может быть больно. Накопили горы оружия, затратили на это сумасшедшие ресурсы, но так и не пустили его в ход. Пусть и сейчас что-нибудь притянут. У нас что, нечем ответить? Я думаю, это выйдет дешевле, чем подкармливать Польшу. А пример для других… Даже в восемьдесят девятом полякам долго было ой как не сладко! Кто-то разбогател, а большинство положило зубы на полку. Потребовалось не так уж много времени, чтобы «Солидарность» бастовала уже против своего президента. И это с учетом наших вложений, сейчас им придется еще хуже. Сейчас Польша получает наши товары, в том числе и нефть, практически за бесценок. Пусть попробуют их заработать. Со временем они, конечно, оклемаются. А нам надо работать так, чтобы друзья смотрели не на этих отщепенцев, а на нас самих! Смотрели и завидовали! Если будем жить лучше других, вам и аппарат пропаганды не понадобится! И мы в этом направлении начинаем двигаться, и двигаться быстро.
— Значит, все пустить на самотек? — спросил Брежнев.
— Я вам такого не говорил, — запротестовал я. — Пусть разбираются сами, но это не значит, что своим польским товарищам нельзя подсказать и помочь. Но не слишком сильно и один раз. Гомулку в любом случае нужно менять, хотя бы на того же Герека. А Герек пусть договаривается с Валенсой. Хочет принять участие в управлении? Почему бы и нет? Только пусть поможет выбраться из кризиса. Иначе на фиг он такой красивый нужен. Правительство пойдет на уступки, но и профсоюзы должны помочь. А воевать не советую. И ребят много потеряем, и репутацию угробим еще больше, чем американцы после Вьетнама. Там убивали каких-то азиатов, а здесь убьем поляков, а они почти что европейцы.
— У вас есть, что еще добавить? — спросил Громыко.
— Есть, — зло ответил я. — Зачем меня притащили в Кремль? Нельзя было поинтересоваться моим мнением как-то иначе? Сказали бы, и я надиктовал все на ленту! Долго продержится версия о ваших любимчиках, если студента ВГИКа будут таскать консультировать правительство? А это видели с полсотни самых разных людей, и всем вы рот не заткнете, кто-нибудь все равно что-то ляпнет. И охрана узнала о том, что скромный киношник таскает ствол. Нельзя было сразу предупредить, куда меня повезут, чтобы я его вообще не брал? Я понимаю, что вам нужно срочно принимать решение, но час-другой роли не играет.
— Не заводись, — сказал Брежнев. — Всему виной спешка и нервотрепка. Немного не додумали, но ничего такого страшного нет, что-нибудь придумаем. Ты в институт?
— Да, но сначала съезжу домой. Не хватало мне еще для полного счастья, чтобы в институте увидели оружие.
Когда я приехал на учебу, все наши были в студии.
— Как идут съемки? — спросил Герасимов. — Татьяна давно не звонила, вся в делах и заботах.
— Я тоже была в Бутырке, — подсказала мне жена свою версию моего отсутствия. — Жуть!
— Здорово все оборудовано, — сказал я. — И работают с энтузиазмом. Хороший должен получиться фильм.
А Лиозновой после учебы придется звонить и упрашивать, чтобы подтвердила мое присутствие на съемках, если вдруг позвонит учитель. Еще не хватало, чтобы он уличил меня во лжи.
Больше меня из-за Польши никто не беспокоил. В газетах было вскользь упомянуто о недовольстве части поляков временно возникшими трудностями, а на телевидении об этом не говорили совсем. Как я узнал позже, диалог с оппозицией позволил приглушить недовольство и прекратить забастовки. Цены немного уменьшили, предоставили ряд свобод профсоюзам и организовали при правительстве консультативный комитет по экономическим вопросам, куда вошли Лех Валенса и кое-кто еще из числа оппозиционеров. Вот и прекрасно, пусть попробуют не болтать, а работать.
Учиться мы прекратили за три дня до праздника и начали готовиться к студенческому вечеру. Программа была простая: сначала концерт силами актерского факультета, потом чаепитие и танцы. Выступали, понятно, не все. Отбор выступавших вели сами студенты в своих студиях. Мы на вечере спели две новые песни. Возраст уже не ограничивал нам репертуар, поэтому проблем с выбором песен не возникло. Первой была «Снег кружится», а второй — «Мечта». Жена, как всегда, играла на рояле, а я рядом профессионально терзал гитару и выкладывался полностью, потому что для «Мечты» голос у меня был немного слабоват.
— Вслед за ней, за мечтою иду я, все сильней в мыслях тебя я целую.
Может быть, в снах коротких ночами, может быть, я тебя повстречаю.
Закончились последние слова припева, и нам стали бешено аплодировать. Все-таки выступать в студии это одно, а стоять вот так перед публикой, которая не жалеет рук, чтобы выразить свой восторг — это совсем другое дело.
— Жаль, что вы не выбрали эстраду, — сказала Белохвостикова, когда мы вернулись за столик к друзьям. — Хороших артистов больше, чем хороших исполнителей. А песни у вас — это чудо!
— Так мы же не отказываемся петь, — сказала Люся. — А хорошего никогда не бывает много. Вот пойду в декрет, буду только петь.
— Что, уже? — спросил Николай. — А как же кино?
— Нет, это я говорю вообще, — порозовела жена. — Когда-то ведь будут дети. Давайте помолчим, а то мешаем другим.
— Пить чай под Новый Год — это маразм! — проворчал Талгат, когда закончился концерт, и началось чаепитие. — Николай, доставай рюмки.
Еременко достал четыре маленькие рюмки, которые Нигматулин заполнил чем-то розовым из маленькой бутылочки.
— Коньяк, — пояснил он мне. — Вам не предлагаю. Пейте свой чай. Можете выпить и мой, я не возражаю.
— Я лучше съем твое пирожное, — сказала Люся. — С коньяком оно не сочетается, а с чаем в самый раз.
На танцах я жену не видел. Ее как забрали у меня в самом начале, так и перехватывали друг у друга до окончания вечера. Я не сильно расстроился: пусть у нее будет хоть какое-то разнообразие, а красивых девчонок на вечере было много, так что я не пострадал.
Когда все закончилось, я позвонил насчет машины и вместе с остальными начал приводить актовый зал в первозданный вид. Нашего шофера не было, поэтому прислали дежурную «Волгу». Я поговорил с шофером и, прежде чем отвезти нас, он развез по домам наших друзей.
— Прекрасно отдохнули! — сказала жена, когда зашли в квартиру. — Хорошо, что сегодня только тридцатое и завтра будет целый день подготовиться к празднику. Уже почти час, давай быстрее спать.
— Сегодня был разговор насчет детей, — сказал я. — Как долго мы с ними будем тянуть? У тебя какие планы на этот счет?
— Очень хочу малыша! — ответила Люся. — Только давай еще немного подождем. Должна же я сняться хоть в одном фильме! А с маленьким ребенком можно сниматься только в эпизодах.
Этот Новый Год отмечали точно так же, как и прошлый, разве что смотрели праздничную программу по новому телевизору.
— Когда будут внуки? — спросил Иван Алексеевич. — До окончания института осталось всего ничего. Или мы их раньше от Ольги дождемся?
— Я через год тоже буду поступать во ВГИК! — заявила Ольга. — Хочу быть артисткой!
— Внуков раньше, чем через год-два, не ждите, — ответила Люся. — Вы у меня еще молодые, так что потерпите.
— Давайте допьем шампанское, — сказала моя мама. — Последний тост. Выпьем за прошедший год! Он и для нас был хорошим и вообще… Война во Вьетнаме закончилась, а новых войн, слава богу, нет.
Действительно боевые действия во Вьетнаме закончились на четыре года раньше, чем в моей реальности, но война в Индокитае еще шла. В Камбодже убивали налево и направо, правда, уже сами камбоджийцы.
