Попова Александровна - Пастырь добрый
Когда в массивную створу позади постучали, Курт приостановился, полагая, что Финк внезапно припомнил нечто, что забыл сказать или спросить, однако в отворенную стражем дверь осторожно, словно ручей между камнями, просочился тот, кого увидеть он не ждал — особенно в Друденхаусе и особенно после всего, что с ним было учинено.
— Господин ювелир? — не скрывая удивления, уточнил Курт, словно в ответ мог услышать возражение. — Каким ветром?
— Доброго вам утра, майстер инквизитор, — с уже привычной смесью достоинства и опасливости поприветствовал тот, оглянувшись на неподвижных стражей. — Я, собственно, к вам менее чем на минуту, однако хотел бы… Прошу меня простить — быть может, отойдем в сторонку? Хоть вот сюда, за колонну; я не займу вас надолго.
— Это смешно, господин Афферман, — снисходительно улыбнулся он, шагнув, тем не менее, в сторону. — Ведь кто-то видел, как вы входите; стража, в конце концов, отпирала вам дверь — от кого теперь прятаться?
— Привычка, майстер инквизитор, — пояснил тот с плохо скрытым сарказмом. — Многовековая.
— Ну, Бог с вами… То есть — я вас слушаю, — поправился Курт, когда губы посетителя дрогнули в слабой усмешке. — Что же заставило вас отринуть уже не в первый раз многовековые привычки и добровольно явиться в стены Друденхауса, господин Афферман?
— Леви-Афферман, — поправил тот. — Я не настаиваю, уже привык к тому, что… гм… коренное население как правило опускает эту часть, однако… Знаете, что это означает, майстер инквизитор? Что я из семьи раввинов. Вы уже многое знаете о нашей общине; замечу, вы первый, поинтересовавшийся истинной информацией, причем не для того, чтобы… гм… Имейте в виду и это, быть может, пригодится в будущем…
Нервный смешок Курт едва сдержал, подумав о том, что покинет Кельн, наверняка завербовав город целиком. Полная победа идей Конгрегации в одном отдельно взятом городе…
— Интересно, — отметил он, кивнув. — Возможно, и пригодится. Так чем я могу вам помочь?
— О, боюсь, теперь уже ничем, — возразил тот, понизив голос еще больше. — Вы уже помогли, майстер инквизитор. Благодаря вам уже назревающий погром не приобрел своего продолжения.
— Вот вы о чем; но это не по адресу, — возразил он настойчиво. — Работал весь Друденхаус, а человека, обвинение которого спасло вашу общину от погромов, отыскал Густав… майстер Райзе. Это его заслуга.
— Не рассказывайте мне, — несколько снисходительно отозвался тот. — Все знают, кого следует благодарить. Майстер Райзе провел допрос, обнаружил виновного среди арестованных — арестованных вами, и это была ваша мысль подойти детально к вопросу; на вашем месте многие попросту взяли бы традиционных виновников — то есть, кого-то из нас…
— Не сейчас, не нынешние и не здешние служители.
— И тем не менее — не скромничайте, майстер инквизитор. Благодарить мы должны вас.
— За то, что упек всю вашу семью в Друденхаус? — уточнил он, и тот невесело улыбнулся:
— Если сия… некоторая жесткость в ваших методах… гм… позволила уберечь общину целиком… гм… Сами понимаете… Словом, явился я сегодня исключительно для того, чтобы выразить вам нашу благодарность; и имейте в виду, что я говорю от имени всех. И теперь, майстер инквизитор, если вам понадобится информация, подобная той, либо же какая-то помощь вам лично — в любом городе Империи вы можете рассчитывать на содействие.
— В любом городе Империи?.. — повторил он с сомнением, и ювелир кивнул:
— Вы верно поняли. Это не есть метафора, это выражение обозначает именно то, что я сказал. В любом городе. Если вы обратитесь за помощью к общине, и если эта помощь не будет противоречить… ну, вы… гм… понимаете… то вам ее окажут.
— Боже, нам бы такое взаимодействие… — пробормотал Курт, не скрывая зависти, и ювелир улыбнулся в ответ:
— Полагаю, немецкая община в ином государстве столь же тесна в сотрудничестве и помощи соплеменникам.
— Слишком хорошо о нас думаете, — покривился он. — Оберут до нитки и выставят вон, обвиняя в краже, если не вовсе отравят; в лучшем случае — пошлют куда подальше… Что ж, даже не знаю, что вам ответить. Простого «спасибо» навряд ли хватит.
— О, что вы, этого вполне довольно, — возразил тот, отступая назад. — К прочему — полагаю, если в будущем возникнут какие-либо неприятности, то наша готовность помочь и ваша готовность проявлять столь свойственную вам терпимость принесут добрые плоды и вам, и нам, а посему благодарить меня сейчас не за что. Наше решение имеет и практическую сторону, выгодную, можно сказать, в первую очередь нам самим.
— Agnosco judaeum[224], - заметил Курт довольно нетактично, однако тот лишь пожал плечами, вскользь улыбнувшись снова.
Вслед ушедшему ювелиру он смотрел еще долго, решая про себя, имеет ли смысл докладывать о произошедшем разговоре Керну или же столь деликатное соглашение следует оставить в тайне. Вышестоящие, сколько бы умны и рассудительны ни были, в сложных ситуациях имеют обыкновение горячиться в решениях, и как знать, не потребует ли майстер обер-инквизитор однажды, случись что, вызвать следователя Гессе в Кельн, дабы он любыми способами, правдами и неправдами, вытянул нужную информацию либо добился чего-либо вовсе непотребного, используя данную ему сегодня возможность, быть может, даже порушив только завязавшуюся связь. А связь эта в будущем может пригодиться в ситуации как знать, насколько серьезной…
С Райзе, выходящим из ведущей на нижнюю лестницу двери, он почти столкнулся; мгновение оба стояли в полушаге друг от друга, глядя настороженно и молча, и тот, наконец, разлепил губы, с видимым усилием выдавив:
— Гессе… Искал тебя.
— Да? — уточнил Курт неопределенно, и тот рывком кивнул назад:
— Зайди в часовню.
Объяснений он потребовать не успел — отстранив его плечом, Райзе решительно зашагал прочь; окликать же его и продолжать разговор, явно пойдущий на повышенных тонах, на глазах у стражей Курт не стал.
Часовня Друденхауса была тиха — как и всегда, и, как всегда, пуста, лишь над спинкой скамьи первого ряда виднелись плечи и голова человека, которого он не мог не узнать даже так, со спины, и первые мгновения провел в неподвижности и молчании лишь оттого, что увидеть его здесь Курт попросту не ожидал.
— Входи, входи, — поторопил тот, и он прошел вперед, остановившись напротив и все еще пребывая в растерянности. — Присядь.
— Отец Бенедикт… — проронил он, и тот усмехнулся:
— Не ждал?
— Как вы сюда добрались? — выговорил Курт и, смутившись, поправился: — Я хотел сказать… почему вы здесь?..
— Да брось; духовника не обманешь, — отмахнулся тот. — Что ты хотел сказать, то и сказал… Но, как видишь, по дороге не рассыпался; я, конечно, уже одной ногой в гробу, однако ж крышку пока не опустили. Оба мы понимаем, что я при последнем издыхании, но — держусь. Надеюсь все еще увидеть, что из тебя получится в будущем.
— Значит, вы для того и здесь, отец? — уточнил Курт уже спокойнее, усевшись рядом. — Вместо человека из кураторской службы?
— Я здесь вместо «сведущего в тайнах академии святого Макария», как выразился твой здешний начальник, — со снисходительной усмешкой пояснил духовник, тут же посерьезнев. — Прочел его запрос, прочел твой отчет с пометкой «урезан» и замечанием о том, что полный вариант не отправлен «в связи с невозможностью сохранения тайны при доставке»… Словом, я счел лучшим вариантом явиться и выслушать Вальтера Керна лично.
— И? — тяжело уточнил он, отведя взгляд в пол. — Выслушали?
— Да, — вздохнул тот, и Курт ощутил, как стариковские пальцы ободряюще сжали его локоть. — Сострадаю твоей потере и тому, что тебе пришлось пережить.
— Пережить… — повторил он тихо. — Я пережил. Всех. Быть может, это тоже моя… особенность? Что-то вроде проклятья. Все, кто рядом…
— Ну, я провел подле тебя десять лет, — возразил наставник строго, — и по-прежнему твой духовник почти два года твоей службы, однако все еще жив, хотя в могилу пора было лечь уж лет двадцать назад. Не говори глупостей; понимаю, что мрачные мысли посещают всякого, но это уже не мысли, а еретические измышления. Чушь, если попросту.
— Скажите главное, — оборвал его Курт. — Меня тревожит только одно. Я все сделал верно? Был иной выход?
— Твой сослуживец вселил в тебя эти мысли?
— Вы поговорили с Густавом…
— Да, побеседовал. И если судить по тому, что я услышал от обер-инквизитора и от него, ты не выглядел сомневающимся, когда докладывал о случившемся. Сожалеющим, несколько унывшим — да, но не сомневающимся…
— Слышали уже, какое прозвище дали мне в городе?
— Не сказал бы, что слишком обидное для инквизитора, — заметил тот осторожно и, увидя, как Курт покривился, вздохнул: — В той ситуации поступить иначе было… Можно, что тут говорить, можно, вот только это зависело от того, что для тебя главное. Можно было послушаться этого человека, можно было позволить ему освободить тело твоего сослуживца посреди города, где он поселился бы неведомо в ком и исчез бы неведомо где. Можно было попытаться провести следующее расследование, попытаться отыскать нового носителя…
