Сирийский рубеж 4 (СИ) - Дорин Михаил

— Давай. Хорошей работы, — махнул я ребятам.

После короткого разговора с остальными лётчиками я снял с себя снаряжение. Всё оставил в здании высотного снаряжения, и пошёл на командный пункт.

В зале боевого управления было напряжённо. Сирийцы толпились рядом с картой на большом столе и вслушивались в доклады, разносившиеся по залу из динамиков. Нервная атмосфера разбавлялась постоянными звонками на телефоны оперативного дежурного и его помощников.

Командующий операцией — генерал Махлуф, трубку из рук практически не выпускал. Он постоянно куда-то звонил и сообщал об изменении обстановки.

— Да. На востоке прошли вглубь города. По другим направлениям обстановка сложная. Так точно, — вытянулся генерал в струнку и повесил трубку.

В этот момент господин Аднан Махлуф увидел меня и приветливо кивнул.

— Это было благородно, майор, — подошёл ко мне сбоку один из сирийских полковников и пожал руку.

— В нарушение приказа? Сильно, господин Клюковкин, — поблагодарил меня ещё один офицер-сириец.

Через пять минут закончил объяснение задачи экипажам Ми-24 Каргин, который показывал моим лётчикам, куда они полетят сейчас.

— Профиль высот возьмёте у штурмана. В районе работы быть внимательнее и не геройствовать. Нанесли удар, и домой. Ясно? А вот и командир, — добавил Виктор Викторович, когда экипаж молча закивал.

Каргин подозвал меня и пожал руку. По выражению лица заместителя командира смешанного авиационного корпуса не скажешь, что он хочет меня разорвать за нарушение приказа.

— Задача следующая. Отдельные отряды боевиков прорываются через кольцо окружения и пытаются уйти в пустыню. Вот здесь прорыв, который следует купировать. Так что паре Ми-24 предлагается поддержать сирийцев с воздуха. Будет что сказать? — указал Виктор Викторович на те самые сады Пальмиры, где мы уже сегодня отработали.

Начало неплохое. Я быстро обрисовал ситуацию в районе работы. Указал точки, откуда по нам работали пулемёты и ПЗРК.

— Над городом без необходимости не летать. Мы ещё не знаем всех точек, откуда могут по нам работать, — объяснил я ребятам.

Информацию экипажи приняли и пошли на борт. Каргин смотрел вслед моим лётчикам, а потом резко повернулся ко мне.

— Отойдём, Сан Саныч, — сказал Виктор Викторович и показал мне на комнату, за своей спиной.

Похоже, разговор со мной Каргин оставил напоследок. Войдя в кабинет, заместитель командира корпуса попросил меня закрыть дверь.

— А теперь объясни мне, Саша, что это было над Пальмирой⁈ Ты совсем страх потерял⁈

Каргин моментально покраснел и затряс передо мной указательным пальцем.

— Виктор Викторович, я сделал то, что должен был сделать в тот момент. Я ведь не нарушил общий замысел не совсем удачной операции сирийцев, верно?

Полковник иронично усмехнулся, покачав головой.

— Ты нарушил приказ. В боевой обстановке. Подставил под удар своих подчинённых. А если бы их сбили, кто бы отвечал? Я уже не знаю, что от тебя и ожидать, — продолжал возмущаться Каргин.

— Никто и никого не подставлял. Мои экипажи были готовы добровольно выполнить задачу по прикрытию. И мы это сделали. А вы не хотите ли задать вопрос главкому сирийских ВВС, почему их экипажи даже не попытались помочь нам вытащить их соотечественников?

Тут Виктор Викторович вскипел окончательно. Он, словно рыба, начал подбирать слова, жадно хватая воздух ртом.

— Ты… ты… ты даже не осознаёшь, что ты нарушил приказ. Как бы ни было сирийцам тяжело в этих чёртовых садах, ты должен выполнять приказы. Почему ты такой непредсказуемый, Саша⁈

— То есть, их надо было там оставить и дать погибнуть?

— Если в этом был замысел, то да, — подошёл ко мне ближе Каргин.

— Потрясающе. И где же эти полководцы, что такие замыслы замышляют? В соседнем зале? Дайте я им выскажу, всё что о них думаю…

— Только попробуй, Клюковкин. Я тебя знаю. Ты уж точно выскажешь.

— Вот видите, насколько я предсказуемый.

Полковник выдохнул, поставил руки в бока и начал ходить по комнате. Видно, насколько сложно было Виктору Викторовичу избрать мне меру наказания.

— Значит, так. От полётов ты отстранён. Даже близко не подходи к вертолёту. Теперь ты направленец. Вечный направленец от нашего корпуса на командном пункте сирийской группировки.

— И кого мне куда направлять?

— Вот вертолёты и будешь направлять. Распределять экипажи по задачам и вообще вникать в суть управления подразделениями. И это приказ. Повторяю, приказ, — сделал Каргин акцент на крайнем слове.

— Есть, — выпрямился я.

На этом весь «нагоняй» от Каргина был закончен. Я вышел вслед за полковником из класса обратно в зал управления. Виктор Викторович показал мне, где моё рабочее место и телефоны, по которым будут звонить.

Как это ни странно, но находиться я теперь должен рядом с Каргиным. В роли его помощника.

— Принимаешь задачу. Передаёшь мне, а потом тут же звони в Хмеймим. Передавай им потребный наряд сил, средства поражения и так далее. Потом будешь принимать доклады — запуск, взлёт и посадку. Всё ясно? — объяснил мне Виктор Викторович совершенно простые истины.

Как по мне — Каргин просто взял и переложил часть своих функций на меня.

— Да. Можем работать, — ответил я и пошёл к сирийцам, стоявшим в дальнем углу.

Заместитель командира корпуса опять обалдел. Он думал, что я сейчас начну землю рыть во время дежурства на командном пункте. Но просто так нельзя начинать работу.

— Ты куда, Клюковкин? — удивился Каргин, поправляя воротник куртки комбинезона.

— Чай налью. Вы не хотите? — спросил я, но Виктор Викторович отказался.

Только я налил себе чай, как на командный пункт вбежал Батыров. Он был полностью экипирован и весьма запыхавшийся.

— Сан Саныч, хорошо что хоть ты свободен. Надо задачу получать, — отдышался Димон и подошёл ко мне.

— Да, конечно. Уже иду тебе выдать задачу.

Димон протёр глаза от неожиданности, как будто услышал от меня признание в каком-то преступлении.

— Ты издеваешься? Все улетели. На аэродроме только дежурная пара. Меня надо лететь прикрывать. Я за раненными и погибшими на северную окраину города. Давай собирайся.

— Да я не могу. Сейчас тебе назначу два экипажа. Я теперь направленец. У меня приказ, — акцентировал я внимание на последнем слове.

Батыров почесал макушки и понял, в чём тут дело.

— Виктор Викторович, от сирийцев пришла задача, а точнее просьба. Надо раненных эвакуировать и погибших с северной окраины. А меня прикрывать некому.

— Сан Саныч отстранён от полётов. Сейчас он тебе найдёт свободные экипажи, — ответил ему Каргин и уставился в таблицу у себя на столе.

Я склонился над списком и обнаружил, что единственные командиры вертолётов Ми-24, оставшиеся на данную минуту — я и мой ведомый Бородин.

— Ну тут ситуация безвыходная, Виктор Викторович, — показал я список.

Каргин тихо выругался, проверяя список. Потом позвонил в Хмеймим, в Хаму, в северные части Сирии, чтобы там найти вертолёты. Но эти аэродромы слишком далеко.

— Понял вас. Печально, — произнёс Каргин и повесил телефонную трубку.

Виктор Викторович посмотрел на меня и Батырова. Было видно, как ему тяжело признать тот факт, что отстранение от полётов нужно будет отложить.

— Ты чай ещё не начал пить? — спросил у меня Каргин.

— Нет. Даже подуть не успел, — ответил я.

— Выполняйте задачу, — махнул рукой Каргин.

Я поставил перед ним кружку чая, из которой тонкой струйкой поднимался дым.

Выполнение задачи растянулось до самой поздней ночи. В перерывах между вылетами я только и успевал давать указания своим лётчикам, когда они готовились к очередному вылету. Количество всех вылетов приближалось к пятидесяти за сутки. То есть, на каждый Ми-24 и Ми-8 пришлось около пяти вылетов. И это ещё сутки не закончились. Пока только подошёл к концу световой день.

Очередной заход на посадку в группе с Батыровым мы выполняли уже в тёмное время. Солнце скрылось за горизонтом, хотя у нас все сутки была плохая погода. Солнечный свет мы увидели, только поднявшись над облаками.