Учитель. Назад в СССР 4 (СИ) - Буров Дмитрий

А еще мне нравилась его манера общения с младшими школьниками. Федор уважал малышню, общался с детворой как с равными, не отмахивался от нее, внимательно слушал, если надо, выступал третейским судьей. При необходимости воспитывал и наказывал подзатыльником. Непедагогично? Возможно, зато действует сразу, без всякого нанесения психологической травмы.

Однажды я даже предложил Федору задуматься о поступлении в педагогический институт. Швец пять минут хлопал глазами, недоверчиво на меня поглядывал, трижды переспросил, шучу я, или нет. Я нисколько не шутил. То, как Федор возился с пацанами младшего и среднего звена, как на своем примере показывал и учил, вполне отвечало мысли, которую я однажды вычитал, уже работая педагогом на пенсии.

Учитель воспитывает своей личностью, своим знанием и любовью, своим отношением к миру, потому как учитель напрямую работает с человеческой душой. Дословно не помню, но тут главное суть. Именно про душу меня зацепило больше всего.

У Федора получалось транслировать детворе нужное, правильное, хорошее и полезное, он умел достучаться до каждого пацаненка, донести правильность поступка или наоборот, объяснить, что маленький человек поступил некрасиво. При всем его хулиганском поведении, я действительно считал, что из Федора получится замечательный педагог. Вполне может быть даже учитель труда или истории. Оба эти предмета Швец очень уважал.

— Поздравляю, товарищ Беспалов, вам выпала честь провести по коридору славы Зоя Аркадьевну Шпынько, — громко оповестила Ниночка, заметив имя завуча на бумажке, которую вытащил внук Митрича.

— Не повезло, — сочувственно выдохнули парни. — Держись!

— Да ладно, чего уж там, — дернул плечом огорченный Серега.

— Прекрасно, значит, списки на выход у нас теперь готовы полностью, да, Нина? — уточнил я

— Да, Егор Александрович, я сегодня полностью распишу чистовик и отдам вам.

— Замечательно. Что у нас еще в недоработках? Стенгазета? Открытки? Что с цветами? — я набросал вопрос, которые отметил у себя в рабочем блокноте, и выжидательно посмотрел на ребят.

За всех отчиталась Нина, как правая моя рука по подготовке нашего класса ко Дню учителя. Я пометил сделанное, поинтересовался, нужна ли десятиклассникам моя помощь, услышал в ответ «сами справимся», но почувствовал недосказанность.

— Что? — прямо поинтересовался я у ребят. — Рассказывайте.

— Тут такое дело, Егор Александрович… — начал издалека Павел Барыкин.

— Павел, давай по существу и сразу к проблеме, — попросил я.

— Мы хотим съездить к Ольге Николаевне в больничку, поздравить ее, — выпалила Тоня Любочкина, незаметно присоединившись к нашей беседе.

— Замечательная идея, — одобрил я. — Помощь нужна?

— Да нет, мы сами… — неуверенно произнес Пашка.

Я продолжил ждать, когда выскажутся до конца.

— Егор Александрович, мы хотели позвать вас с нами… — высказала Нина общую идею.

— Куда? В роддом? — удивился я, вспомнив, что так и не добрался до бывшего классного руководителя моего десятого класса.

— Ну да, — подтвердила девушка. — Ольге Николаевне будет приятно…. — ученица замялась. — Ну, познакомиться с вами, и нас повидать…

— Хорошо, — согласился я. — Когда планируете ехать?

— Да мы хотели после уроков…

— В субботу…

— Лучше в воскресенье, праздник же… — разом загалдели ученики.

— Так, давайте-ка по очереди! — я поднял руку, призывая к спокойствию. — Нина, вы обсуждали дату поездки?

— Еще нет, хотели с вами посоветоваться, — ответила девушка.

— Предлагаю съездить все-таки в воскресенье, только нужно уточнить приёмные часы в роддоме, и что можно передать в качестве гостинца. Думаю, цветы нам передать вряд ли разрешат, — задумался я.

— Я узнаю, — пообещала Ниночка, записав что-то в свой блокнот.

— Забастуйте, Егор Александрович! — закричали за моей спиной.

Меня окликнули, и я вернулся в утро понедельника, которое чем-то неуловимо отличалось от всех прошлых понедельников, но вот чем, понять не удавалось.

Я оглянулся, увидел компанию семиклассников, с которыми накануне разбирались в схемах и табуретках, улыбнулся и ответил:

— Здравствуйте, ребята!

— Егор Александрович! А про вас в газете написали! — как обычно самым смелым оказался Ленька Голубев.

— Что? — удивился я, окончательно выныривая из собственных воспоминаний.

— В газете написали! Про наш праздник. Ну, помните, на первое сентября…

— День знаний… — подсказал кто-то из компании друзей.

— Ну да, про наш День знаний, — повторил Ленька. — И про вас там тоже! Много! И фотография ваша!

— Моя? — еще больше изумился я. — Ребята, вы ничего не путаете? — уточнил, с сомнением оглядывая восторженные лица пацанов.

— Нет! Папка вчера газету читал! И мамка тоже! Радовались!

— Что за газета? — поинтересовался я, все еще сомневаясь в словах ребятни.

На розыгрыш вроде не похоже, да и вряд ли мальчишкам пришла в голову такая глупость на пустом месте. Газеты я так и не вписал в силу привычки. Привык к тому, что новости легко узнавать из интернета, которого в нынешнем времени еще нет. Отвык от печатных изданий.

— Сельская новь, — охотно подсказал Леонид.

— Спасибо, Леня, поищу газету.

— Так у нас в библиотеке подшивка есть, — подсказал вихрастый мальчишка, Генка Соловьев. — У нас вот сегодня политинформация, так я про вас буду рассказывать, — с гордостью заявил пацаненок.

— Чего это ты? Я тоже подготовил! — возмутился Ленька.

— Моя очередь! Ты на следующей неделе готовишь! — уверенно высказался Соловьев.

— Да ну тебя, — обиделся Ленька.

— Парни, не ругайтесь. Спасибо за информацию, — поблагодарил я семиклассников.

— Пожалуйста, Егор Александрович, — хором ответила детвора и усвистала в школу.

«Какая еще статья? Откуда? С чего бы журналистам обратили свое внимание на заштатную сельскую школу, и на то, что в ней происходит? — размышлял я, шагая на работу. — Надо раздобыть газету, скорей всего мальчишки ошиблись. Может, в статье о моем тезке разговор, а ребята решили, что про меня. Ну а фотография… я никому свое фото не давал, тем более никаким журналистам, откуда тогда? Да и качество фоток в газете оставляет желать лучшего, хуже только на милицейских ориентировках. Вот и решили, раз фамилия Зверев, значит, статья про меня», — успокаивая себя этими мыслями, я оказался на школьном дворе.

— Егор Александрович, доброе утро! — раздавалось со всех сторон.

'Черт, неужели правда? — мелькнула мысль, при виде восторженно-удивлённых лиц детворы.

— Егор Александрович, вас директор зовёт! — выпалила девятиклассница, появляясь на пороге школы.

— Спасибо, Катя, сейчас зайду.

«М-да, не повезло, теперь только после первого урока попаду в библиотеку полистать подшивку», — выругался я и двинулся в директорский кабинет.

— Здравствуйте, Юрий Ильич. Вызывали? — поинтересовался я, вежливо постучав в косяк, дверь гостеприимно была открыта.

— Здравствуйте Егор Александрович! Ну, прямо-таки, — вызывал. Попросил зайти, — улыбнулся Свиридов, поднимаясь со своего места и выходя из-за стола. — Ну-ка, ну-ка, позвольте вас поздравить, товарищ Зверев, — радостно произнес директор.

— Да с чем же, теряюсь в догадках, — удивился я, пожимая директорскую ладонь.

— Ну как же, Егор Александрович, скромность — это замечательное качество, но не всегда. Да, не всегда! Вы что, не читали? — ахнул Свиридов, осознав, что я не понимаю, о чем идет речь.

— Не читал, — ответил я, начиная подозревать, что семиклассники сказали правду.

— Так вот же! 'Сельская новь, субботний номер! Неужто вам еще никто не сказал за выходные?

— Да как-то гостей у меня не было, в субботу свадьба, в воскресенье весь день в мастерских со Степаном Григорьевичем провозились. Не до газет было. Да я и не выписывая прессу.

— Плохо, товарищ Зверев, газеты надобно выписывать, — пожурил мен директор. — Читайте!