Другая жизнь. Назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич

— Извини, сынок, но с этим я тебе помочь не смогу, — донеслось из ванной комнаты. — Ты стирался, что ли?

— Куртку.

— А пол, что не вытер? Лужи на полу. Влезла ногами. Ну ладно, всё равно стирать.

Пока мама приводила себя в порядок после работы, большая чугунная, ещё бабушкина, сковорода раскалилась и масло зашкворчало. Я придавил котлеты, сделав их плоскими, и выложил на «огонь». Оглянувшись, увидел, что мама перестала жевать и смотрит на меня внимательно.

— Совсем ты у меня уже взрослый стал, — сказала мама. — Скоро невесту приведёшь…

— Не скоро, мам, — покрутил головой я и улыбнулся.

— Разве тебе не понравилась девочка? — приподняла она свою тонкую бровь

— О, — подумал я, — начинается «пробивка».

— Понравилась. Как такая девчонка может не понравиться? Но ты уж сразу и на невесту такую согласна? Ха-ха!

— Вот, ты жук! — улыбнулась она. — Поймал мать «за фук».

Мы раньше часто играли с родителями в шашки. Это оттуда термин.

— Никого я не ловил. Просто уточнил, на сколько можно сближаться?

— Сближаться⁈ — удивилась мама ещё больше. — Ты уже с ней намерен сближаться?

— Э-э-э… С кем-то уже пора. Хе-хе…

Брови мамы взлетели совсем высоко.

— Не морщи лоб. Морщины будут, — сказал я и дотронувшись её лба кончиками пальцев, наклонился и туда же поцеловал.

— Ну, ты…

Она хлопнула меня правой рукой по заду.

— Хорошо, что в ней нет вилки, — сказал я.

— Шутишь, — сказала и хохотнула мама и покивала головой. — Совсем взрослый.

Она вздохнула.

— Значит, уже и поговорить можно по-взрослому?

— Можно, мамуль, но не нужно. До взрослых отношения с девушками мне ещё далеко. Не бойся. Про пестики с тычинками я в курсе. И анатомию по биологии проходили.

— Не нужно, ну и ладно, — сказала мама и принялась дожёвывать котлету.

Папа с порога спросил про английский. Он когда-то был радистом и английский, в рамках профессии, когда-то знал, но всегда поминал не добрым словом свою плохую память. Теперь следил за моими «успехами» по «больной» для него теме.

— Получил на уроке четвёрку. Обещала поставить пять на следующем, если не «накосячу».

— Накосячу? Это как? — спросила мама.

Мама «собирала» словечки из молодёжного сленга. Она преподавала в «Дальрыбвтузе» и «коммуницируя» со студентами, позволяла себе «отступления» от строгого формата «преподаватель-студент».

— Об косяк, это, как фэйсом об тэйбл, только больнее, — пошутил папа. — О! Котлетками пахнет. Когда успела?

— Сегодня у нас сын жарит котлеты и даже сварил макароны.

— Молодец, сын. Так и надо кормильцев встречать, — проговорил отец, показал мне большой палец и скрылся в туалете.

— Всё! Пойду доучивать, да на каток схожу.

— Темно уже, — нахмурилась мама.

— Да где ж темно? — сказал я, показывая в окно.

Там, на освещённой двумя фонарями хоккейной коробке, ещё кто-то колошматил шайбу от борт, тренируя бросок. Через приоткрытую форточку явственно доносились «дукающие» звуки ударов твёрдой резины о деревянные доски бортика.

— Только ты не «дукай». Отдыхают уже люди.

— Я по воротам покидаю. Там сетка.

Мне нравился хоккей, но играл я в него плохо. Наверное потому, что плохо стоял на коньках. Вроде, и задом ездил, и передом, и крутился хорошо, а как до игры, так не получается и всё. Потом я понял что надо было ездить на полусогнутых, но когда это?

— Стоп, — подумал я, ещё когда занимался математикой, — а ведь сейчас я знаю, что надо делать.

И решил попробовать не откладывая, так сказать, в долгий ящик.

[1] Вятка-автомат — бывшая марка стиральных машин производства Кировского завода «Электробытприбор». Выпускалась с 1981 года. Вятка-автомат не была первой автоматической стиральной машиной, производившейся в Советском Союзе. До неё с 1975 по 1977 год выпускалась автоматическая стиральная машина марки «Волга-10». Причиной снятия с производства «Волги-10» было то, что квартирные электросети зачастую не выдерживали высокого потребления тока автоматической машиной.

Глава 6

Сейчас я оставил свои потуги проникнуть в суть тригонометрии, и, одевшись по спортивному и взяв коньки, вышел на улицу. Ветерок обдувал и морозил щёки, и я натянул ворот толстого шерстяного свитера повыше. Уши шапки-ушанки были опущены заранее. Зима, однако, во Владивостоке не очень морозная, но ветреная. Как, впрочем, и весна, и лето, и осень. Ха-ха…

На льду я сразу присел, сделал пробежку и понял, что так долго кататься не смогу. Вот она, оказывается, в чём проблема. В ногах!

— Ноги качать надо, оказывается! Почему я и в самбо предпочитал бороться в высоких стойках. Да-а-а… Косячок, однако, в развитии организма. Спортивного, между прочим, организма. Качаться, качаться и качаться. Чего я категорически не любил.

Я набегался с клюшкой наперевес от души. И в приседе, и в полуприседе. По воротам почти не бросал, но примерялся с подхода и пару раз по шайбе попал хорошо, со щелчком. А это уже большой прогресс. Надо же, до шестнадцати лет дожил, а в хоккей, как в прочем и в футбол, играть не научился. Что-то с координацией не то. А вот каратэ, почему-то, пошло неплохо. А там те ещё танцы с бубнами. Особенно, если против группы противников. Но до познания каратэ я шёл всю жизнь. А тут, всего каких-то шестнадцать лет.

Уснул я снова под стихи о «Свете».

— Света, Света, Света не спиться до рассвета

Зачем мне два билета и даже три зачем?

Не спиться до рассвета. И где ж ты, Света, Света?

Уснуть бы до рассвета, ведь спатки нужно всем.

Людмила Давыдовна Шведа попыталась помучить первым, но он, жучара, подготовился и правила от него отскакивали, как от стены горох. И про тангенсы, и предыдущей темы. А вот я подвис сначала, а потом прямо сказал математичке, что я тему не понимаю.

Она округлила глаза и прокаркала своим хрипловатым дискантом, что, дескать, тебе, Шелест, не понятно в такой простой теме. И что ты вообще можешь о ней сказать? Если учил, конечно…

Я учил и сказать мог многое, что и сделал. Тогда математичка сняла очки и поморгала глазами и спросила, сперва откашлявшись:

— Кмх! Ну, и что тебе не понятно? Ты же всё рассказал буквально по учебнику. И… Давай ка реши ка… Дано…

Она быстро написала условия на доске. Я решил.

— И что ты мне голову морочишь? — продолжала хмуриться она. — Ты издеваешься?

— Я, Людмила Давыдовна над мной уважаемыми учителями не издеваюсь. Мне действительно не понятно, зачем это всё нужно.

— Нихрена он завернул про уважаемого учителя, — произнёс, судя по голосу, Гребенников.

— Тихо! — так крикнула математичка, что я вздрогнул.

— Значит — издеваешься, Шелест. А пошли ка к директору.

Она потянулась к моему уху, но… хе-хе… Передумала.

— За что к директору, Людмила Давыдовна? Что я всё понимать должен с первого пинка? Мало ли что зазубрить можно. Позанимались бы лучше со мной после уроков.

— Ты подерзи, подерзи… Сейчас тебе Светлана Яковлевна мозги вправит.

— На уроках нужно слушать, а не в морской бой играть со Шведом.

— Вчера я, между прочим, в коридоре сознание потерял. Вон, Швед не даст соврать.

Я оглянулся на Костика, кивающего кучерявой головой, как китайская собачка.

— Ты… Это, что, Шелест? Хочешь сказать, что это я тебя довела до обморока?

Возмущению учительницы не было границ.

— Ни в коем случае, Людмила Давыдовна. Просто я, наверное, и вправду подзапустил ваш предмет, а теперь завис. Помогите мне.

Класс уже почти лежал от смеха. Они все думали, гадёныши, что это я так прикалываюсь над учителем. Были у меня раньше иногда подобные «загоны». Мне же было совсем не до смеха.

Людмила Давыдовна была умной и опытной учительницей она вышла просто из сложной ситуации.