Несознательный 3 (СИ) - Каталкин Василий

- Даже под саксофон? – Улыбается Еременко.

Это он к тому, что в 1946 году джаз был вроде как запрещен к исполнению в СССР, а значит, саксофон попал в разряд запрещенных музыкальных инструментов.

- Так вроде как и под аккордеон исполнение запретили, - тут же вспоминает наш завхоз.

Нет, официально этот музыкальный инструмент не запретили, это уже фантазии Николая Ивановича, до сорок шестого года аккордеон наоборот являлся символом победы, ибо брали его как трофей в Германии. Но по одной из версий нашелся такой партийный деятель, Жданов, который заявил, что сей инструмент «чужд советскому строю". Естественно к его словам прислушались те, кто пониже рангом и резко ограничили присутствие аккордеона в концертной деятельности. Так это было или не так, судить трудно, никаких сообщений на эту тему в печати не появилось, но я действительно не слышал по радио исполнение песен под аккордеон. Хотя вполне возможно, ведь начиная с августа 1946 г. как и в моей истории возникла борьба с космополитизмом, которая началась с критики, напечатанных в журналах «произведений, культивирующих несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада», «по отношению ко всему иностранному». Потом вышло постановление «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», где потребовали запретить постановки театрами пьес буржуазных авторов, открыто проповедующих буржуазную идеологию и мораль, «сосредоточить внимание на создании современного советского репертуара».

Так же как и в моей реальности были созданы "суды чести", в каждом ведомстве предполагалось создание особого органа, на который возлагалось «рассмотрение антипатриотических, антигосударственных и антиобщественных поступков и действий, совершенных руководящими, оперативными и научными работниками министерств СССР и центральных ведомств, если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке». Вот ключевая фраза "если поступки не подлежат наказанию в уголовном порядке", именно за это и зацепился Челомей, когда наши активисты вышли на него с предложением откликнуться на инициативу Совмина СССР и ЦК ВКП(б). Это был не единственный случай, когда Владимир Николаевич проигнорировал непонятные ему инициативы, однако, как ни удивительно обошлось ему всё без последствий, наверное, никто из небожителей просто не обратил на это внимания. Не могу судить, но, по-моему, в этой реальности борьба с космополитизмом развивалась гораздо мягче, это если учесть, что статей обличающих это явление в газетах было не так уж и много. Кроме того, после смерти Жданова в 1948 году, вся борьба свелась еще к нескольким статьям и окончательно заглохла, может быть она еще и велась где-то там в верхних эшелонах власти, но на нашем уровне этого было не видно. И кстати, государства Израиль в 1948 году создано не было, видимо Сталин отказался от этой идеи, а жаль.

А вообще, почему мы оказались на этом поезде? Так ведь начало мая, и мы едем на свой любимый полигон, где будем "запускать в небо" наши стратегические ракетные носители. Еще в апреле получили отчет от руководства полигона о выполнении всех запланированных работ, тут и специальная закрытая площадка, для хранения изделий, и утепленный ангар для подготовки ракетной техники, и новый стартовый стол с отводом реактивных струй ракетного двигателя. И даже новый командный пункт, к которому были подведены все кабели прямо от стартовой позиции. Так-то понятно, что после каждого запуска ракеты кабели, подключаемые к изделию, придется менять, но этот момент был уже продуман, рядом с башней обслуживания все кабели уходили в специальный колодец, где и подключались к основной магистрали.

Но есть и серьезные проблемы, руководить стартами будут не представители ОКБ-51, то есть я, а представители подразделения Главного Артиллерийского Управления (ГАУ). Вот тебе бабушка и юрьев день! Как нам объяснили, все это делается для того, чтобы заранее подготовить кадры, которые в будущем будут заниматься эксплуатацией стратегических и тактических ракет. Хм, интересно, почему об этом стало известно только на полигоне, заявить об принципиальных изменениях раньше слабо было?

- Александр Григорьевич, - обращаюсь я к Мрыкину, - а можно посмотреть приказ об изменении процедуры испытаний?

- Пожалуйста, - пожимает он плечами и после небольшого поиска достает из папки приказ, в котором прописаны процедуры и назначены ответственные лица.

- Интересно, а кто писал регламент? – Спрашиваю его. - И почему не согласовали сей документ с ОКБ?

- Приказ за подписью Соколова, мне этого достаточно. - Заявляет полковник.

Ой, мля, это кино и немцы, получается, Соколов решил нарушить все ранее согласованные договоренности. Это же вопиющий непрофессионализм. А ведь так все хорошо все начиналось. И что теперь делать? Может ошибки в регламенте поискать и за них зацепиться? Ну, зацеплюсь, все тут же исправят, а результат будет тот же, да и стоит ли идти на конфликт с ГАУ? Поразмышляв немного решил, что идти на конфликт все-таки придется, и дело тут вовсе не в амбициях, во-первых: командовать на испытаниях должно именно ОКБ, так как за результат несет ответственность только разработчик, а подпускать к управлению во время проведения испытаний других, даже заказчика, будет неправильно. А во-вторых: зачем нам надевать хомут на шею в виде диктата ГАУ? Пока идет испытание стратегических носителей, это еще хоть как-то можно оправдать, а когда в космос стрелять буем, причем здесь они? Но просто взбрыкнуть не получится, за это могут и по шапке дать, разбираться будут по законам военного времени, поэтому объявляем итальянскую забастовку, занимаемся монтажом оборудования и всячески затягиваем время. И естественно надо отправить Челомею курьером докладную, где подробно описать возникшую проблему, все же принимать решение самостоятельно я не имею права.

Мрыкин быстро догадался, что по существу Соколов этим приказом здорово подставил его, ведь он полагал чисто формальное подчинение представителей ОКБ, а оказалось все серьезно, все вдруг полностью утратили инициативу и просто ждали приказа. Неожиданно? Нет! Даже его попытка "поговорить по душам" не удалась, я кивал, со всеми доводами соглашался, но продолжал вести себя как исполнительный служака, мол, вы главное приказывайте правильно, а мы будем исполнять. Так продолжалось с неделю, а потом ему доставили другой приказ, где Соколов по существу отменил действие предыдущего своего творения и он облегченно вздохнул.

- Вот и все, - сказал он мне, не скрывая своей радости, - теперь ты снова главный ответственный за испытания. И не спи, рули давай, и так много времени упустили, теперь я как представитель заказчика могу от тебя требовать исполнение плана испытаний в полном объеме.

Вот, чего я и добивался, и в тот же день мы начали холостые прогоны, имитируя установку ракет на старт и подготовку ее к старту.

*

Опять все сначала, дело в том, что в прошлый раз заправка ракеты происходила в один "присест", то есть хватало одного заправщика с керосином и одной емкости с азотом. А теперь нет, общий вес топлива и окислителя чуть более сорока тонн, да и закачивать его требовалось на гораздо большую высоту, так что в среде служб заправки опять возник хаос, а к чему он может привести мне хорошо известно, ведь был уже такой случай в истории моей реальности. 24 октября 1960 г. при подготовке к запуску Р-16, на космодроме Байконур произошла катастрофа, повлёкшая за собой большие человеческие жертвы. Как потом утверждала комиссия, вызвана она была грубыми нарушениями правил техники безопасности при подготовке к пуску и стремлением успеть провести запуск не до конца подготовленной ракеты к приближавшемуся празднику. Слава небесам у нас времени должно хватить, сильно торопиться некуда, поэтому тренировки продолжались пять дней, пока все не заработало как часы, даже когда смонтированную в ангаре ракету установили на стартовый стол, не поленился еще раз прогнать заправку вхолостую.