Ермак. Регент (СИ) - Валериев Игорь

Аналитические записки Струве об экономическом положении России, подаваемые императору, оказывали на Николая сильное воздействие, открывая глаза на положение подданных, особенно крестьян. А поскольку экономика и политика государства неразрывно связаны, то по запросам самодержца Пётр Бернгардович несколько раз готовил справки и по возможному государственно-конституционному строю Российской империи.

В этом вопросе Струве почему-то придерживался концепции дуалистической монархии, в которой монарх сохраняет статус, схожий с президентом в президентской республике. В отличие от парламентской монархий, в которых монарх играет в основном церемониальную роль, Струве видел юридическим способом ограничения власти монарха через конституцию, в которой проводится разграничение власти парламента, монарха и министерств, посредством обязанности монарха исполнять решения парламента.

Но при этом, по мнению нашего аналитика, министры должны быть ответственными только перед самим монархом, и им же назначаться и смещаться. Указания монарха обязательны к исполнению так же, как и одобренные парламентом законы. Подчинение же монарха парламенту в законодательной сфере обеспечивается правом парламента вотировать бюджет государства. Как экономист Пётр Бернгардович считал экономический рычаг более надежным, чем политический.

Честно говоря, я его в этом целиком поддерживал. Как писал, кажется, фон Клаузевиц: «Политика — это концентрированное выражение экономики, а война есть ничто иное, как продолжение политики, с привлечением иных средств». То есть, экономика стоит во главе угла и политики, и войны, которую мы сейчас ведём. Поэтому и надо прислушиваться к экономистам.

И главный экономический вопрос, который надо срочно решать — это земельный вопрос. «Прожиточный минимум» для крестьянского надела — это 4 десятины на одного мужчину. Если земля плохая и неудобная, то желателен надел в 8 десятин. В 1861 размер надела на душу мужского пола в среднем по пятидесяти европейским губерниям достигал 4,8 десятин. Однако уже в 1880 году этот показатель упал до 3,5 десятин, а в 1900 году — до 2,6 десятин из-за роста населения.

Количество мужчин увеличивается, община должна выделять им землю. Только вот количество земли у общины не прибавляется, а остается тем же сам. Как результат по империи за двадцать лет среднее количество земли на мужскую или ревизорскую душу снизилось практически в два раза.

А маленький надел приводит к целому комплексу проблем. Такие крестьяне не могут держать крупный рогатый скот, его просто нечем кормить. В лучшем случае, в хозяйстве есть только одна лошадь. Нет скота — нет необходимого для полей навоза, плюс отсутствие молока и молочных продуктов. Далее для таких крестьян либо полная кабала, либо перебираться в город, чтобы выжить.

По данным 1900 года в Российской империи восемьдесят пять процентов населения — это крестьяне, при этом 35,6% крестьянских хозяйств относится к малоземельным, то есть с наделом до 5 десятин, причём из этих 35,6% вообще без земли 14,9%. Еще 34,7% имеют надел от 5 до 10 десятин, чуть больше необходимого минимума.

По сути, все эти люди живут как бы вне государственной экономики, так как потребляют почти всё выращенное, из-за этого не могут позволить себе купить продукцию российской промышленности, а в неудачные годы просто умирают от голода. Сейчас в Российской империи проживает около ста сорока миллионов человек. Кажется огромный рынок, но по факту почти семьдесят процентов населения живет вне его. Даже не живет, а выживает.

Причем, это касается и основной массы помещичьих хозяйств. Крепостное право в России — это не уникальное явление. В Европейских странах процесс его отмены начался всего на полвека раньше. Сама аграрная реформа Александра II очень напоминает прусскую. Личная свобода, выкупные платежи, множество привилегий для землевладельцев-юнкеров…

Только в Пруссии в результате реформы сельское хозяйство переустроилось на капиталистический лад. Например, безлошадные и однолошадные изначально выкупать землю не имели права. В результате юнкера за счет выкупных платежей создали крупные хозяйства, крестьяне разделись на богачей и батраков, а часть подалась за лучшей долей в города. Казалось бы, земельный вопрос и в Царской России должен был решиться сам собой по мере проникновение капитализма в село.

Однако, в Российской империи существовала община, которая сдерживала разорения отдельных своих представителей, а прирост сельского населения намного превышал европейский уровень. Это оказывало влияние не только на крестьянские, но и на помещичьи хозяйства. Рабочая сила была чрезвычайно дешевой, и ее было много. Намного проще и выгоднее для помещика было не заниматься своими землями, а сдавать их в аренду. Вначале за часть урожая или отработку, а потом за деньги. По данным Струве в европейских губерниях таких 83–85% помещичьих хозяйств.

Но, несмотря на то, что в собственности помещиков после реформы 1861 года оказались леса, луга и остальные земли, которые требовались крестьянам для нормальной жизни, такие усадьбы оказывались такими же малорентабельными, как и крестьянские. Помещики хотели получать, а не вкладывать деньги в развитие своих поместий. Яркий пример — мои полученные имения.

И ещё одно но. На фоне стабильной низкой доходности поместий последние двадцать лет стабильно росла стоимость земли. До реформы ее продавали в среднем по Европейской части России по 13 рублей за десятину. После нее цена выросла до 20 рублей, а сегодня средняя цена десятины около 90 рублей. Поэтому дворянство нашло великолепный выход: продавать или закладывать свои земли, чтобы вложить полученные деньги в ценные бумаги. Доход от ценных бумаг значительно выше, чем от усадьбы. Особым спросом на сегодняшний момент пользуются государственные и железнодорожные облигации.

Проданные или заложенные поместья скидываются на управляющих, которым ставится одна задача — деньги, деньги и ещё раз деньги, которые необходимы дворянам для городской жизни. К концу прошлого века почти всё дворянство выбрало городскую жизнь. И не только из-за комфорта и доступа к образованию и медицине. Многие из благородного сословья не могли вести достойную для дворянина жизнь за счет доходов с поместья и поступали на государственную службу, в родовые усадьбы они приезжали только в отпуск.

Таким образом, на настоящий момент мы имеем замкнутый круг. Больше семидесяти процентов крестьян не имеют достаточного количества земли, чтобы выбраться из бедности, увеличить урожайность и производительность. Из-за этого выпадают из потребительского рынка. Стране в то же время требуется индустриализация, но для этого необходимы ресурсы и люди, которых нет.

И всё упирается в земельный вопрос, а сейчас к нему добавился ещё один — голод. Тот самый голод, который исторически присущ России с древних времен. Большой голод происходит примерно раз в десять лет и уносит сотни тысяч, а порой миллионы жизней. Причины неурожаев те же, как и сейчас: засуха, избыток дождей, ранние морозы, саранча, суховеи и так далее.

Самый масштабный голод прошлого столетия в 1891−92 годах охватил семнадцать губерний с населением тридцать шесть миллионов человек, умерло от него по официальным данным чуть больше четырехсот тысяч человек. По данным Струве около двух с половиной миллионов. Причина такого расхождения в цифрах проста — официальная статистика считает лишь взрослых и только русских наций: русских, украинцев и белорусов, «инородцы», не крещенные вообще не учитываются.

С начала XX века голодные годы пошли один за другим. В зиму 1900/01 годов голодало по официальным данным 42 миллиона человек, умерло же в результате данного голода — 2 миллиона 813 тысяч душ. Опять же по данным Струве, который учитывал не только православных взрослых.

Голодными были и 1902, и 1903 годы, из-за чего начались крестьянские бунты. Так для подавления крестьянских восстаний только в Полтавской и Харьковской губерниях было использовано двести тысяч регулярных войск, не считая десятков тысяч жандармов, казаков и полицейских. И это в тот момент, когда мы готовились к войне с Японией, где на театре военных действий будет задействовано меньше воинских частей, чем при подавлении бунтов.