Солдат Империи (СИ) - Земляной Андрей Борисович
Побродив по парку, Владимир нашёл отличное место. В тупике тенистой аллеи, но рядом с киоском где торговали лимонадом, и пирожками.
Читал он быстро, и учебник литературы освоил за пару часов. В первых главах, где рассказывали об античной литературе, ещё проскакивали знакомые фамилии, но к средним векам словно отрубило, и новое и новейшее время, порадовали сюжетами совершенно неизвестных романов, содержание которых как ни странно пересекалось с сюжетами известными Владимиру. Например, Анна Горшенина, потеряв семью в любовных похождениях, не кинулась под паровоз, а увидев на путях медицинский поезд с раненными, привезёнными с русско-японской войны, стала санитаркой, и прошла всю войну, поднявшись до медсестры — хозяйки фронтового госпиталя. Роман назывался «Преступление и искупление».
Закрыв последнюю страницу учебника, Владимир выдохнул, и оставив учебники на лавке, дошёл до ларька.
— Лимонад пожалуйста, и пару пирожков. — Он протянул женщине рубль.
— Эх, милок. Нету лимонаду. — Посетовала торговка. — Пирожки вон, горячие, а лимонад весь степлился. Сдохли холодильные банки, как есть.
— Ну, я могу помочь, наверное. — Владимир заглянул через распахнутую дверь в киоск, увидев стоящие на полу большие бутыли, с вплавленными в стекло магическими узорами. Нагнувшись, вытянул руку, и стал буквально по капле вливать силу в узор. Сначала пахнуло прохладой, а после, бока бутылки стали покрываться инеем.
— Хорош, хорош, милок. — Замахала руками продавщица. — Она так, с завода, наверное, не холодила. А ещё одну так сможешь?
— Да все смогу. — Володя, пожав плечами, заполнил все остальные ёмкости, и торговка налила ему по большой бутылке клюквенного, и арбузного лимонада, а в придачу насыпала десяток разных пирожков, отказавшись брать деньги.
— Да, такая зарядка не меньше десятки стоит! — Тётка замахала руками, и даже не думай, бери. Ты же мне всю торговлю спас. — И увидев через плечо стайку девушек, чуть повысила голос. — Девульки, заходите, у меня лимонад холодненький, прямо с Ромодановской фабрики…
Подходя к оставленным вещам, Владимир увидел группу молодых людей, вольготно устроившихся на скамейке, и перебрасывающихся его учебниками.
— А, ученики подошли. — Владимир радостно улыбнулся и поймав одного из хулиганов за ухо, нагнул ниже, и пробил коленом в грудь, отчего тот подлетел на полметра вверх, и опал уже неровной кучей.
— Да, я… — Второй полез куда-то в карман, но получив носком туфли под коленную чашечку, заскулил, свернулся кружочком, и прикрыл глаза.
Последний как раз успел достать что-то убогое, с рукоятью замотанной верёвкой, когда получил короткий удар между ног, и молча бухнулся в кучу своих друзей.
— Итак, содержание урока. — Владимир собрал учебники, отряхнул их от пыли, и сложил в сумку. — Всегда найдётся тот, кто сильнее, быстрее, и страшнее. Поэтому вести себя нужно скромно, с достоинством, и не нарываться на проблемы. На этом урок закончен, если ещё раз встретимся, повторим тему или расскажу что-нибудь новенькое.
Аплодисменты и девичий смех, прозвучавшие сзади, заставили обернуться, и Володя увидел девушек, покупавших лимонад после него.
— Это Мишка Квакин, с друзьями! — Одна из девочек, ткнула пальцем в начинавших шевелиться подростков. — Постоянно сюда приходит и задирает нас.
— А в чём проблемы, девочки? Носите с собой палки. Даже одних палок достаточно чтобы набить им по головам.
— А у них ножи! — Воскликнула ещё одна, в светло зелёном платье и пояском завязанным бантиком на спине.
— И что, стража не реагирует? — Владимир покачал головой. — Не всё ладно в нашем королевстве. Тогда у меня лишь один совет. Пойти в школу, где учат отбиваться от подобных мразей. Даже для девочек, не пристало терпеть подобные выходки. Не всегда рядом будет тот, кто может защитить. Любой принцессе нужно быть готовой отбить нападение. Потому что пока рыцари сообразят, пока слуги подбегут…
— А ты? — Худенькая и стройная девчушка лет тринадцати, в белоснежном шёлковом платье, белых носочках и туфельках, даже чуть приподнялась чтобы выглядеть выше. — Ты рыцарь или слуга?
Владимир улыбнулся.
— Я тот, кто сделает так, что всякие мрази будут лежать и глотать кровавые сопли ещё до того, как их заметит охрана.
Беседуя, они пошли по аллее, и устроились на длинной парковой лавке, поедая пирожки и угощаясь лимонадом.
— А ты куда поступаешь? — девочка в розовом муслине заглянула в книжки Владимира.
— А я вроде как уже поступил в Академию Психоэнергетики. Но кое-что нужно обновить в памяти. Не люблю плохо учиться.
— Ты всегда учишься хорошо? — Та, что была одета в белый шёлк, поправила причёску, чуть выгнув детскую шейку.
— Я стараюсь всё делать отлично, ну или если не выходит, хотя бы не сильно портить то, что сделано до меня. Но когда что-то делаю очень хорошо, то мне это доставляет удовольствие.
Они ещё долго беседовали на разные темы, а разошлись лишь черед два часа, когда у Владимира от постоянного разговора стал уставать язык.
Валентина Тихонравова, пришла домой в задумчивом состоянии, и едва поклевав ужин, зашла к себе в комнату и вышла лишь когда её папа — действительный статский советник[3] Николай Тихонравов вернулся с работы.
— Папочка. — Дочь подставила щёку для поцелуя, и дождавшись пока родитель снимет китель, наденет тапочки, сядет в удобное кресло, и возьмёт в руки чай приготовленный горничной, пристроилась на банкеточку рядом. — Папа я нашла жениха.
— Серьёзно? — Статский полковник улыбнулся. Дочка, хоть и росла без мамы, была подвижным и умным ребёнком, радуя отличными оценками в школе, и примерным поведением. Но временами она подкидывала как вот сейчас, что-то такое… что служащий минтяжмаша только руками разводил.
— Помнишь, я тебе про Квакина рассказывала? Так вот он раскидал Квакина и всех его шестёрок, одной левой, а ещё он одарённый, и поступил в академию. Ну эту, для психов которая. Папочка, давай ты его найдёшь, а я за него замуж выйду? — Его принцесса положила голову на плечо, и тихонько поскреблась в кресло словно кошка. — Ему сейчас лет семнадцать — восемнадцать, и через три года будет двадцать один, а мне будет шестнадцать. И мы с ним сможем пожениться.
— Ох, чудо моё. — Николай Ильич, потрепал дочь по головке, — И как звать твоего избранника?
— Владимир Соколов. Он на первый курс уже поступил папа. Ещё до экзаменов представляешь? Наверное, он там один такой. Ты легко найдёшь.
— И что я ему скажу? — Тихонравов поставил чашку на блюдце, и отдал горничной стоявшей рядом. Та вопросительно посмотрела на него, и увидев кивок, поспешила на кухню накрывать ужин.
— А я не знаю. — Девочка смешно развела руками. — Но папочка, он такой умный, и знает много, и говорит хорошо. Он совсем как взрослый, только выглядит как мы. И смотрит на нас как вот ты глядишь. Ласково, но строго.
— Интересно. — Николай Ильич, кивнул. — Надо будет познакомиться с ним. Возможно что-то из этого и выгорит.
Владимира девичьи страдания не интересовали, потому что он погрузился в историю государства, и видел насколько огромная пропасть легла между разными и такими похожими странами. В этой России, не сложилось никакой главной религии, а государь–император, являлся главой совета церквей, где заседали муллы, раввины, попы, и прочие пастыри человеческих стад. И именно они яро боролись со всеми ересями и сектами, выпалывая любое отклонение от основного спектра взглядов на веру и государственность. Кроме этого совета, существовал ещё научно-промышленный совет, который запросто мог указать место зарвавшемуся промышленнику, или банкиру, ещё до начала карательных операций финансовой стражи. Заодно Владимир выяснил почему тут вместо господина, в ходу обращение товарищ.
Всё дело в христианской церкви, которая здесь не стала государствообразующей, а так и осталась на положении одной из нескольких конфессий. Обращение к богу — Господь, не стало массово употребительным, потому как господином называли всего лишь хозяина — мужчину, а его хозяйство — господарством. И чтобы убрать разноголосицу в обращениях, государь Иван первый издал указ, по которому обращение слуг государевых друг к другу — товарищ, а обращение к другим податным людям — гражданин. Но со временем «товарищ» вытеснил все варианты, а «гражданин» осталось в виде подчёркнуто-нейтрального к неприятным людям, или в обращении судейских и охранительных чинов к подследственному или подсудимому. «Господином» величали друг друга церковные иерархи Русской Христианской Церкви, на церемониях, и некоторые категории работников обращаясь к хозяину предприятия где работали.
