Алексей Шепелёв - Другая Грань. Часть 1. Гости Вейтары
— Ладно, — принял решение Наромарт, — поехали дальше. Об этом странном обычае мы сможем поговорить позднее.
По мере того, как они углублялись в лес, настроение Балиса всё ухудшалось. То и дело немного в стороне от дороги он замечал небрежно прикрытые волчьи ямы. Всё говорило за то, что небрежность эта была демонстративной: хозяева леса всячески пытались подчеркнуть, на какое гостеприимство могут рассчитывать нежданные гости. Капитан решил, что делится со спутниками этими наблюдениями пока не стоит, но обменялся понимающими взглядами с Сашкой: подросток тоже заметил ловушки и принял их во внимание.
Минут через двадцать после того, как они свернули с тракта, справа по ходу повозок обозначилась опушка.
— Подъезжаем к священной роще, — предупредил Йеми.
— Священной? — переспросил Наромарт.
— Да, местные жители её очень почитают. Можно сказать, это сердце Кусачего леса. Так что, пожалуйста, ведите себя подобающим образом.
— А как именно подобает себя вести в священных рощах? — уточнил целитель.
— Не в, а рядом. Во-первых, не пытайтесь туда зайти, это можно сделать только с разрешения обитателей леса. А, во-вторых, около рощи нельзя громко кричать и вообще шуметь.
— Можно подумать, что мы только и делаем, что заглядываем под каждое дерево и орем во всё горло, — проворчал себе под нос Женька, но так тихо, что его услышал только чуткоухий Наромарт.
А еще через пару минут дорога вывела их на край леса, и перед путешественниками предстал пологий холм, покрытый высокими, метров тридцать в высоту, пушистыми елями. Лес, по которому они ехали до этого, был по большей части лиственным, редко встречались одиночные пихты, и различие между ним и священной рощей прямо-таки бросалось в глаза.
— Это же кремлевские ёлки! Какие они большие! А я думал, что они — маленькие, — восхищенно произнес Сережка.
— Ты видел кремлевские ёлки? — немного удивился Мирон.
— Ага, — кивнул мальчишка и добавил по-русски. — По телевизору.
Действительно, примерно половина елей на холме были голубыми. Мирону и Балису не раз доводилось видеть такие деревья в крупных городах — в Советском Союзе их любили использовать для украшения центральных парков и площадей. Немало голубых елей росло на территории московского Кремля, неудивительно, что мальчишка назвал ёлку «кремлевской». Но всё это были отдельные декоративные посадки, а вот так, чтобы увидеть столько редчайших деревьев в пусть и священном, но диком ельнике, в их мире было делом совершенно необычным. Это впечатляло.
Но еще больше впечатляли соседи голубых елей: такие же высокие, такие же пушистые, только вот хвоя у них была сизого, можно сказать — белого с лёгкой примесью зелени, цвета. Видимо, решил Мирон, какая-то местная порода. Но на всякий случай спросил у Сережки:
— А белых ёлок ты не видел?
И добавил по-русски:
— Тоже по телевизору.
— Не, таких белых не видел, — серьезно ответил паренек.
— И я не видел, — признался Гаяускас.
— И я, — поддержал Сашка и добавил. — Только расскажите как-нибудь, что такое телевизор.
— В моих краях такие ели встречаются, — вступил в разговор Наромарт. — И белые, и голубые. Только вот редко.
— Да они и здесь не часты, — сообщил Йеми. — Ту, которую вы белой назвали, мы сизой зовем. Она у нас в лесах нередко попадается, но не так, чтобы большим ельником, а одно-два деревца среди других пород. А вот голубых елей кроме этой священной рощи в Кагмане не встретишь. Да и в соседних землях тоже.
— Откуда же они тут взялись? — полюбопытствовала Анна-Селена.
— Их в давние времена принесли из дальних земель и посадили здесь драконы… Или грифоны, — ответила, было, Риона, но засмущалась и совершенно растерянно закончила: — Так рассказывают.
Дядя поддержал племянницу:
— Эта роща посажена очень давно, люди уже забыли о том, как она появилась. Остались только предания. Но, в любом случае, голубые ели растут очень далеко отсюда. Это совершенно точно.
Дорога обогнула холм и снова увела в лес, священная бело-голубая роща осталась за спиной, но начатый разговор не утихал. Сережка увлеченно объяснял Сашке, как работает телевизор. К некоторому удивлению прислушивавшегося к разговору Мирона, оказалось, что Сашка хорошо знаком с основами радиотехники, знания которых не хватало младшему мальчишке, пусть и родившемуся почти через сотню лет. Нижниченко особо отметил, что разговор очень быстро перешел на русский язык: в языке этого мира таких слов как «телевизор», "радиоволны" или "искровой телеграф" просто не существовало. Наромарт же пустился в объяснения особенностей распространения тех или иных пород деревьев. Из его слов выходило, что голубые ели тенелюбивы, любят так же влажный климат, и лучше всего чувствуют себя на берегах рек и озер. Ель же белая, называемая в этих краях сизой, не так прихотлива к тени, да и заморозки переносит гораздо лучше, но при этом плохо приживается вдали от водоемов. На это Йеми заметил, что Валага от священной рощи довольно далеко, а Ласковое озеро — еще дальше. Наромарт только обезоруживающе улыбнулся и заявил, что священная роща на то и священная, чтобы нарушать обычные законы. Не случайно, наверное, что за пределами рощи ни белых, ни голубых елей что-то незаметно, а ведь между рощей и лесом не такая уж и большая поляна, ветер наверняка заносит семена в лес. Потихоньку осмелевшая в обществе незнакомцев, Риона сообщила, что прошлой осенью ей разрешили взять в Приг совсем маленькую голубую ёлочку, всего две ладошки высотой. Они с мамой посадили деревце в парке папиного замка, и в холодные месяцы, глядя на него, вспоминали Кусачий Лес. На удивленный вопрос Анны-Селены о папином замке, Йеми пояснил, что его старший брат, Кейл, живет в Старом Пригском замке.
— Разве вы не проезжали через Приг? Замок невозможно не заметить, к его стене примыкают Торопийские ворота, — невинно поинтересовался Йеми.
— К сожалению, мы ехали другой дорогой, — ответил Мирон.
— Жаль. Сам-то замок ничего особенного не представляет, но сразу за ним разбит небольшой парк, очень красивый. Обязательно его осмотрите, когда будете в городе, — любезно предложил кагманец.
— А разве купцы живут в замках? — поинтересовался Серёжка. — Я всегда думал, что в замках живут… эти, как их…
— Благородные господа, — поддержал вопрос мальчишки Мирон. Проживающий в замке купец и вправду выглядел не слишком правдоподобно.
— А почему — купцы? — в свою очередь удивился Йеми. — Это я — купец, а мой брат Кейл — советник болярина.
Дело было даже не в том, что замок Кейла Пригского, отца слишком непосредственной Рионы, находился в совершенно другом месте. Дороги не через Приг в то место, где Йеми встретился с этими странными путешественниками, просто не существовало. Если только они ехали не из Торопии. Но в таком случае хоть один из семи встречных должен был высказать хоть легкую досаду, что они дали крюк в шесть часов пути. Это только для гигантов холмов, чья легендарная тупость пережила своих хозяев, начисто истребленных имперскими легионами, поход в Альбену через Итлену и Пену — привычное дело, людям по такому случаю свойственно сокрушаться. Но незнакомцев, похоже, потеря половины дня пути ничуть не расстроила.
Но времени, чтобы хорошенько обдумать услышанное, кагманцу не хватило. Буки и дубы снова расступились по сторонам, открывая широкую зеленую поляну. Немного в стороне от того места, где на поляну выходила дорога, был разведен большой костер. Над ним на двух деревянных рогульках был уложен металлический вертел, на котором жарился здоровенный кабанище. Вертел неспешно вращал упитанный мужчина в кожаных штанах чуть ниже колен и такой же жилетке без рукавов, да в грубых деревянных сандалиях-калигах. Ушастик призывно заржал, толстяк повернулся, и на его заросшем лице расплылась широкая улыбка.
— Йеми, старый бродяга! А я уж думал, что ты сегодня не приедешь. А где крошка Ри?
— Я здесь, Курро! — племянница выскользнула из повозки и через мгновение уже висела у лесного жителя на шее.
— Пусти, кошка, — дурашливо запричитал Курро. — Не маленькая ведь!
Бросив вертел, он закружился на месте, словно желая стряхнуть девочку с шеи, но та только крепче сомкнула объятья на его широком затылке и залилась веселым смехом.
— Ладно, пусти, а то кабан пригорит, — наконец, остановившись, попросил толстяк, и девочка выполнила его просьбу. Покрасневший от натуги, Курро повернулся к подошедшему Йеми.
— Ух, кошка — она и есть кошка. Сразу играть.
— Соскучилась она в городе, — виновато ответил купец. — Вот Кейл с Дарридой и решили её на лето сюда отпустить. Сами собираются приехать, но попозже, сам знаешь, у них в городе дел невпроворот.
— А это кто с тобой? — толстяк кивнул на переминавшихся у своей повозки путешественников.
