Грегори Киз - Пушка Ньютона. Исчисление ангелов
– Но, сударь, на одной струне можно взять несколько разных нот. Почему же самописец этого не может делать?
– О, мадемуазель, самописец не во всем подчиняется законам музыки. Просто примите за истину, что самописцы работают в паре и настроить их по-другому, как вам бы хотелось, невозможно.
– Очень жаль. Нам бы тогда потребовался всего один самописец вместо трех.
– У каждого недостатка есть свое преимущество. Сообщение, которое мы отправляем с нашего самописца, может быть принято только его парой, и никаким другим. Получается, что самописец совершенно надежен при передаче секретной информации. Письма не потеряются на пути к своему адресату, их не перехватят и не прочитают враги Франции. – Фацио понизил голос. – Пары вот этих двух находятся в Англии. Мы обмениваемся посланиями, не позволяя посторонним «заглянуть» в них.
– Понимаю, – кивнула Адриана, – это очень разумно.
– По крайней мере для наших целей.
– Ну, если это так выгодно для ваших целей, дорогой Фацио, то я вполне всем довольна.
На лице Фацио засияла широкая улыбка, и он смущенно пожал плечами:
– Наука способна творить чудеса, в том смысле, что с ее помощью мы может построить мир в соответствии с нашей волей.
Адриана согласно кивнула, но краем глаза случайно уловила выражение лица Густава. Неожиданно из-за вежливого, немного скучающего фасада выглянуло иное лицо, искаженное презрением, злобой и ненавистью. Его второе лицо явилось на такую краткую долю секунды, что Адриана подумала: а не привиделось ли ей это?
4. Чудесный прибор
– Что-то мне не верится, что эта штуковина имеет хоть какое-то отношение к эфирографу, – проворчал Джон Коллинз, подозрительно глядя на странный прибор, с которым возился Бен.
– Может, и не имеет, – буркнул Бен, проверяя работу своего нового изобретения. – Хотя я тут поставил детали от старого самописца.
– Ну и что у тебя получилось?
– Если Бог милостив ко мне, то это философский камень.
– Если Бог милостив к тебе, то, может быть, он излечит тебя от пагубной привычки все время наступать на одни и те же грабли.
Еще раз взглянув на свое изобретение, Бен вынужден был признать, что оно даже отдаленно не похоже на философский камень. То, что он сделал, напоминало нечто среднее между удочкой и кофемолкой, с преобладанием стеклянных колб, на которые Бен не поскупился.
Джон вздохнул:
– В математике я разбираюсь на порядок, а может быть, и более лучше тебя, но должен признаться, что не вижу никакой связи между расчетами, сделанными нами на бумаге, и этим странным предметом.
– Давай сначала посмотрим, вдруг этот прибор заработает, – предложил Бен. – А уж потом будем анализировать, что у нас вышло. Ну, а если уж он не заработает…
– Также будем анализировать почему, – подхватил Джон. – Хотя, может быть, с этим прибором будет легче объяснить твоему брату, почему его идею нельзя претворить в жизнь.
– Ты лучше шторму объясни, почему он может гулять на море, но не на суше, он тебя быстрее поймет, – ответил Бен. – Но ты знаешь, любое препятствие тренирует мозги, хочешь или нет, а выход найдешь.
– Что ты хочешь этим сказать?
– А то, что, может, идея Джеймса не такая уж глупая. Он заставил меня решать неразрешимую задачу, а вот сейчас мне кажется, что задача очень даже разрешимая.
– А, и ты туда же! – воскликнул Джон. Бен пожал плечами:
– Сорок лет назад скажи кому-нибудь, так никто бы не поверил, что лампа может светить без огня, или что могут быть такие ружья, от выстрела которых кровь закипает, как вода в кастрюле, или что будут непробиваемые боевые доспехи… А потом еще Ньютон взял да изобрел философскую ртуть. Так что давай посмотрим, что у нас с тобой получилось.
Джон покорно поднял вверх руки:
– Ну что ж, запускай.
– Помоги мне оттащить его к воде.
Оба подростка стояли на берегу мельничной запруды, глядя на Чарльз-Ривер, медленно и тяжело несущую свои воды в океан. Слева от них, на расстоянии мили, громоздились медеплавильные печи, оттуда плыла по воздуху сероватая дымка. С соседней верфи доносились стук молотков и хриплые голоса рабочих. Приятели подтащили прибор к самой воде. Бен наклонил вниз длинную медную трубку так, что она коснулась поверхности воды. Затем он смочил пальцы.
– Поверни ручку, – велел он Джону.
– Ну конечно, как ручку повернуть, так это я, – пробурчал Джон.
Ручка сдвинула ось, к которой были прикреплены восемь стеклянных полусфер разных размеров. Бен мокрыми пальцами прикоснулся к одной из них – и послышался отчетливый и чистый звук, какой рождается, если водить пальцем по краю хрустального бокала.
Бен, не отрываясь, смотрел на воду и считал. Досчитав до ста двадцати, он таким же образом прикоснулся к другой полусфере, на этот раз раздался более высокий звук. И снова Бен принялся считать.
– Я просто потрясен, – не удержался от саркастического замечания Джон.
Бен поджал губы и извлек третью ноту из своего прибора. Не успел он досчитать до шестидесяти, как Джон удивленно ахнул, а Бен радостно засмеялся. Джон вдохновенно заработал ручкой – и прибор «запел». Когда Джон устал, они поменялись местами. Наконец оба остановились, тяжело дыша, чтобы полюбоваться результатами своего труда.
– Бен, я не верю своим глазам, – с трудом выговорил Джон, утирая слезы восторга.
Вода вокруг медной трубки замерзла на расстоянии трех футов.
– Я все-таки никак не могу понять, как с помощью результатов этого эксперимента можно заставить эфирограф работать без пары, – перешел от восторгов к научным рассуждениям Джон.
Оставив свое изобретение, они уселись рядышком на небольшой пристани, болтая над водой ногами. Бен рассеянно наблюдал за лодкой, плывущей по реке, ее паруса покраснели в лучах заходящего солнца.
– Честно говоря, я и сам ничего не понимаю, – ответил Бен, – но чувствую, движемся в правильном направлении.
– То, что ты сделал, – это fervefactum , только наоборот, потому что превращает воду в лед.
– На самом деле я еще не закончил эксперимент, – сообщил Бен. – Давай-ка продолжим.
Почти бегом они бросились к прибору. Лед уже начал таять, но вокруг трубки все еще оставался замерзший толстый слой. И вновь Джон принялся работать ручкой, а Бен извлекать звуки. Четыре звука не произвели никакого действия. Но пятый заставил трубку засиять неестественно-розовым цветом, шестой произвел настоящий фурор: лед зашипел и взорвался, ужалив экспериментаторов иглами мельчайших осколков. Джон вскрикнул и выпустил ручку. Оба ошарашено уставились на пар, валивший из трубки.
– Я называю это harmonicum – гармонизатор, – произнес Бен.
Джон вытер лицо и сердито набросился на Бена:
– А что если бы у нас, Бен Франклин, дубина ты эдакая, кровь закипела? А что если бы один из нас оказался как раз напротив отверстия трубки, и вся вода в его теле превратилась бы в пар, вот точно так же, как это сейчас произошло со льдом? А что если бы это был не кусочек льда, а целая глыба?
– Но ведь ничего же этого не было, – рассудительно заметил Бен.
– Но могло быть , – огрызнулся Джон. Хотя Бену стоило бы признаться, что он заранее просчитал варианты возможных результатов эксперимента. – Теперь уж сомневаться не приходится, это fervefactum , – перешел Джон на более спокойный тон. – Но я никогда не слышал, что он может замораживать воду.
Бен кивнул:
– Должен признать, что этот эксперимент открыл нечто особое, я бы сказал, он превзошел мои ожидания. Но давай все проанализируем.
Джон чуть усмехнулся, а потом застенчиво произнес:
– Ты настоящий ученый, Бен, мне до тебя далеко.
– Но ты сильнее меня в математике, – заметил Бен. – Без твоей помощи я бы не догадался, как сделать этот прибор. – Он помолчал, потом неловко и тихо добавил: – Мне очень нужна твоя помощь, Джон.
Лицо Джона вновь обрело привычное подозрительное выражение.
– Тогда объясни мне, – со вздохом произнес он, – я должен понять, что я тут такое рассчитал.
Бен пожал плечами и начал объяснения:
– Мы знаем, что материя состоит из четырех элементов, так ведь?
– Damnatum, lux, phlegma и gas[11], – подтвердил Джон. – Но я не просил тебя разговаривать со мной как со слабоумным.
Бен кивнул:
– Извини. Давай начнем с другого конца. Скажи мне, как ты понял этот эксперимент.
– Я прочитал «Начала» и «Оптику» [12], а также книгу Роберта Бойля, в которой он излагает основы алхимии, – с некоторой торжественностью произнес Джон. – Я знаю, что все вещества образованы из сочетания четырех элементов разных форм, взятых в разных пропорциях.
