Элин Хильдебранд - Пляжный клуб
Всю зиму в Аспене Тереза отвечала на звонки постояльцев, которые желали заранее забронировать номера. И наслушалась самых разных историй.
День 6 февраля, когда позвонил Лео Керн, запомнился особо. Накануне нанесло снега – всю ночь мело. Билл отправился кататься на гору Баттермилк. В десять позвонила Сесили и сказала, что свалилась с гриппом и с самого утра ее выворачивает наизнанку. На ту пору на Восточном побережье, где находился пансион, был уже полдень. Терезе было грустно, и вместе с тем ее снедала обида на Билла – вместо того чтобы сидеть с ней рядом и волноваться, он полосовал лыжами склоны, рассчитанные на молодых и зеленых. Конечно, очень жаль его, еще недавно не уступавшего мастерам и вынужденного теперь делить поле с неловкими новичками. «Вот остался бы со мной, – упрашивала Тереза, – поиграли бы в карты, прошлись по магазинам». Но Биллу нравилось скользить на лыжах, рассекая снежные склоны. Терезе представлялось, как муж вдруг падает и тело его разбивается словно фарфоровая чашка. Тогда она станет вдовой, и ей в одиночку придется растить упрямую дочь и управлять отелем. И хоть она понимала нелепость своих страхов, тяжелые предчувствия терзали ее душу.
Ровно в час дня позвонил Леон Керн.
Ему уже доводилось гостить у них, и не раз. Он приезжал в отель четыре или пять лет кряду и, скорее, был подопечным Мака – подтянутый и бодрый заводила мужских компаний. На шестом десятке Лео завел новую семью – взял молодую жену и стал отцом двух прелестных малюток. Успешный адвокат, он представлял для Терезы весьма и весьма слабый интерес – по крайней мере, до того памятного звонка.
С первых же слов Тереза почувствовала неладное.
– Здравствуйте, если можно, я хотел бы зарезервировать номер на выходные, в День памяти павших, – робко начал он. – Эх, наверное, опоздал, хотя очень надеюсь, что нет. Это Лео Керн из Чикаго.
– Лео Керн? – переспросила Тереза. И это голос человека, имевшего привычку басить в фойе, да так, что горничные зажимали уши? Тот громила, что сердечным пожатием сломал Маку палец? – Лео, это Тереза Эллиотт. – Она полистала журнал бронирования, нашла май, нужную дату. – Да. Номера есть. Какие будут пожелания?
– Сменить психиатра и найти детям няньку, – отшутился он. – Ну а так – наверное, стоило бы начать все с нуля. Знаете, взять и переписать всю жизнь.
Тереза устремила взгляд в широкое, от пола до потолка, окно, за которым расстилался горный склон.
– Понятно.
– От меня ушла жена, – проговорил Лео. – Помните, Келли? Взяла и сбежала. Бросила с малышами, в прямом смысле слова. Даже денег не прихватила.
– А сколько им сейчас?
– Уитни десять месяцев, а Коулу четвертый годик пошел, – ответил Лео. – Так и остался с детьми на руках.
У Терезы стало горько во рту. Она подумала про Сесили. Про то, как она там одна, за две тысячи миль отсюда, в паршивой студенческой общаге корчится над пластмассовым ведром. Сердце обливалось кровью. А бросить своих детей, малюток, и уйти неведомо куда? Уму непостижимо.
– Доктор посоветовал вести обычную жизнь. Я потому и звоню. Надумали мы с детишками скататься к вам на остров. Большой дружной семьей. Вы же не знаете, у меня есть еще два мальчугана. Мальчугана, ха! – воскликнул Лео. – Совсем взрослые. В былые времена я здорово подпортил с ними отношения, когда с их матерью разводился. Давно еще, в восемьдесят каком-то. Но они молодцы, согласились приехать. Наверное, хотят посмеяться надо мной. Эх, есть у меня подозрение, что мой старший сын – гей. Он, видите ли, адвокат, борется за права гомосексуалистов. Насколько я в курсе, девушки у него никогда не было. А другой мой сын, Фред, уже на третьем курсе Гарварда. Юридический факультет. Но и тут все не слава богу. Зол на меня как черт, из-за матери. Вот я и решил: может, если маленькие немного побудут со старшими, то хотя бы перестанут плакать. – Лео умолк, и Терезе вдруг показалось, что он не такой зануда, как она думала раньше. – Мне же только одно и нужно: чтобы они перестали плакать.
Устремив взор на далекую гору, Тереза подумала: «Билл, пожалуйста, вернись».
– Понимаю, – ответила она.
Лео откашлялся.
– Так найдется для нас три номера?
В пятницу, ровнехонько в День памяти павших, в фойе ввалился Лео Керн с потомством. Тереза как раз наводила порядок, готовясь к первым выходным сезона.
– Лео! – обрадовалась она и шагнула навстречу. – Я рада, что вы благополучно добрались!
– Тереза, здравствуйте, – сказал Лео и устремился к ней. Обнял ее за плечи, неловко чмокнул в щеку и обвел рукой семейство. – Знакомьтесь, вот мои сорванцы. Ну, Коула вы знаете, малышку тоже. Это – Шанталь, наша няня. А вот мои старшие: Барт и Фред. Как видите, у меня тут целая свита.
И впрямь, свита. Симпатичная блондинка с девочкой на руках плюс сыновья. Барт – высокий и худой, в деловом костюме, Фред – вылитый папаша в молодости, коренастый и широкоплечий. Вполне себе импозантный. Маленький сорванец Коул наматывал круги, путаясь под ногами.
Тереза наклонилась к нему и сказала тихо:
– Привет, Коул, я рада, что ты к нам опять приехал.
Мальчик на миг замер, испытующе взглянул на нее карими глазами, и тут же вновь припустил в своем бесцельном вращении. Несчастливый ребенок – признак несчастливой семьи, и никто не убедил бы Терезу в обратном.
– Коул, подойди к отцу, – требовательно обратился к нему Лео. Мальчуган кинулся прочь и забился под фортепиано. Отец пожал плечами и, потирая руки, обратил взоры на старших сыновей. – А что, парни, не сыграть ли нам в теннис ближе к полудню?
– Ну, не знаю, – протянул Фред, напоминавший Лео в молодости. – Ведь только приехали. Может, лучше вздремнуть немного?
– Что ж, можно и вздремнуть, – согласился Лео. – А можно исполнить просьбу отца и поиграть в теннис. Барт, ты не против помахать ракеткой? – обратился он к сыну в деловом костюме.
Тот ослабил узел на галстуке и проговорил:
– Конечно, пап, поиграем.
– Ну что ж, тогда нам понадобится четвертый.
«Притормози, Лео, пережимаешь», – встрепенулась Тереза. Всколыхнулись материнские чувства, тревожно забилось сердце. И все же она вернулась к прерванному занятию и, словно ни в чем не бывало, продолжила поливать цветы.
– Нам нужен четвертый, – настойчиво повторил Лео, обводя взглядом пустой вестибюль, словно ждал, что там кто-то сейчас волшебным образом материализуется.
– Мне вовсе не хочется махать ракеткой, – признался Фред. – Я лучше посплю. Сыграйте с Бартом.
– У нас семейный уик-энд, – не отступал Лео. – А значит, играть будем вместе, просто надо найти четвертого.
– Я в школе была третьим сеяным, – откликнулась Тереза. – Давно, в пятьдесят восьмом. Но вам, наверное, не захочется играть с такой древней старушкой.
– Отлично! Просто здорово! – просиял Лео. – Мы с радостью с вами поиграем. Правда, парни?
Барт с Фредом энергично закивали.
– Тогда, может, в четыре?
– Как раз и с дороги отдохнуть успеете, – добавила Тереза. – Тогда зарегистрируйтесь, и Ванс проводит вас в номера.
Поставив лейку на фортепиано, хозяйка направилась к Коулу, распростертому на ковре. Раскинув руки, он притворялся спящим. Тереза склонилась над мальчуганом и шепнула ему на ушко:
– Когда проснешься, я тебе покажу отличные игрушки.
– А что за игрушки? – заинтересовался он.
– Ты сможешь построить замок из песка, – сказала Тереза. – Хочешь взглянуть?
– Я хочу, чтобы мама вернулась, – ответил Коул. – А она все не приходит.
У малыша были густые черные ресницы; такие внушают зависть зрелым женщинам.
– Конечно, тебе хочется увидеть маму, – проговорила Тереза. – Но у меня есть только игрушки. Посмотришь?
Коул кивнул. Тереза протянула ему руку:
– Тогда пошли.
Вручив мальчонке ведерко, совок и надувного омара в придачу, Тереза благополучно доставила дитя в номер. Немного погодя она зашла в кабинет Билла и устало рухнула в плетеное кресло у окна. Билл сидел за компьютером, стуча по клавиатуре.
– Керны приехали. Помнишь, я рассказывала про человека, от которого сбежала молоденькая жена, оставив с двумя малютками на руках. Плюс у него двое сыновей от первого брака, совсем уже взрослые.
За окном Барт с Фредом расстилали под огромным зонтом пляжные полотенца.
– Ну, ты что, забыл? Короче говоря, мы сегодня играем в теннис.
Билл перестал печатать и пристально посмотрел на жену.
– Можешь считать меня сумасшедшим, но, по-моему, Тереза, ты суешь нос не в свои дела.
На пляж вышла няня с Коулом. Мальчик с ведерком и совком побежал к воде. Терезе отчего-то стало тревожно. Она перевела взгляд на мужа, потом на томик Роберта Фроста, неизменно лежавший на его столе. Довелось ей с Биллом хлебнуть горя, и каждый справлялся как мог. Тереза вызнавала, у кого что болит, и пыталась облегчить эту боль. Билл же с головой ушел в поэзию.
