Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]
- А как остальные? - Меркулов улыбнулся. - Ведут себя прилично?
Сергунин неожиданно рассмеялся, да так заразительно, что мы все поневоле заулыбались.
- Извините меня, Всеволод Николаевич, - наконец успокоился Антон Петрович. - Разрешите задать вопрос Стасову?
Получив разрешение он повернулся ко мне и с нескрываемым интересом спросил.
-Скажите Андрей, что в вашем мире рассказывали о НКВД?
Я пожал плечами. Что рассказывали?
- Ну, что гестапо, по сравнению с палачами товарища Берии просто дети из песочницы. Что у нас через одного садисты и маньяки... Да ну, всякий бред несли. А что? - мне стало интересно, к чему такой вопрос.
- Всеволод Николаевич. Согласно вашему приказу, раненых, находящихся в сознании обслуживают фельдшеры одетые в форму НКВД старого образца...
- Да, я согласился с предложением Максимова. И что? - Меркулову явно самому стало любопытно.
- Просто бандиты, увидевшие эту форму, бледнеют и, в буквальном смысле, трясутся и смотрят как кролики на удава! Это ж какой жути нужно наслушаться, чтобы ТАК реагировать?! Один из них, пришёл в себя в тот момент, когда фельшер наклонился поправить ему подушку. Результат - дикий крик, от которого фельдшер чуть не оглох и не получил инфаркт, и глубокий обморок у больного!
Я не выдержал и захихикал первым. Да уж! 'Дэмократические прэсса и общественность' явно оставила свой след в душах налётчиков! Наслушались и насмотрелись жути о палачах НКВД, да и босс их наверняка припугивал. Вот и результат! Они ж до усёру боятся теперь! Ну Максимов, ну молодец! Хорошую идею подкинул! А ведь таким говнюком мне показался вначале! Интересно, а мне разрешат с ним просто пообщаться? Нужно спрорсить.
Отсмеявшись, Меркулов встал.
- Ладно товарищи офицеры. Приказываю всем отправляться обедать, а потом пойдем пообщаемся с впечатлительными гостями...
Ну что я могу сказать? Не получилось у нас общение! Слишком уж перетрусила пара урок, услышав кто к ним зашёл. Сплошное нечленораздельное блеяние. Блин, до чего же они хотят жить! Ведь ещё недавно они считали себя крутью неимоверной, а теперь? Жалкое зрелище! Ничего, ничего! Когда мы вышли из их камер, переоборудованных в одиночные госпитальные палаты, к ним уже направлялись парни Абакумова. Как мне объяснил Мартынов, СМЕРШ 'раскулачили' на четырёх дознавателей. Лаврентий Павлович решил, что фронтовые особисты смогут помочь 'тыловым' быстрее раскрутить попавших к нам бандитов. И поздоровавшись с мужиками, я поверил в это всем сердцем. Было видно, что офицеры мало того что изрядно тёртые и битые жизнью, так ещё и глаза... Помню, как мне не посебе стало от взгляда Влодзимирского. Так вот он - отдыхает! У него был холодный взгляд прозектора, а тут...Словно пеплом присыпанная бездна! Причём не по себе стало не только мне. Когда мы уже шли по улице, Меркулов глухо сказал.
- А я ведь и раньше этих мужиков знал. Что же война с людьми делает, - и как будто устыдившись своих слов резко продолжил. - Александр Николаевич. Вы сейчас без меня продолжайте. Следуйте в радиолабораторию, там ещё много вопросов. А в 21-00, ко мне с докладом!
Интерлюдия. Ближнее Подмосковье, небольшой частный пансионат, 15 июля 2011г.
- Как он?- Андрей Петрович, держа в руках бокал с тоником расслаблено сидел в низком кожаном кресле.
- Пока без изменений, товарищ генерал, - молодой врач, в хорошем костюме сидел в соседнем кресле. - Гарантий никаких не дам, но шансы хорошие.
- Когда он придёт в сознание? Когда с ним можно будет пообщаться?
- Не знаю. Это может произойти сегодня, может через неделю, а может... - доктор развёл руками, слегка плеснув своим тоником на мягкий ковёр. - Мы можем только надеяться на лучшее, Андрей Петрович.
- Надеяться, надеяться... Что вы за люди такие, врачи. Никакой определённости, кроме как в морге, - генерал невесело усмехнулся. - Сергей. Нужно, чтобы он пришёл в себя как можно быстрее! Очень нужно!
- Я понимаю, но ничего не могу поделать, товарищ генерал, - врач опять развёл руками. - Пока только результаты обследования и анализы.
-М-да. Результаты, - генерал покосился на маленький столик с лежащей на нём толстой папкой. - Хоть это...
Глава 7
Вернувшись с совещания я не раздеваясь завалился на постель. Наконец-то появилась возможность спокойно подумать обо всё произошедшем сегодня. Сначала по оружию. Теперь у наших достаточно образцов, что бы разобраться и наладить производство 'калашей'. Как сказал Меркулов - автоматических карабинов. Пусть будут карабинами, что тут поделаешь. Михаил Тимофеевич ещё что нибудь придумает! Пистолеты и МПшки тоже лишними не будут. А вот по компам и остальному... Пусть специалисты разбираются. Не зря с завтрашнего дня какие-то математики и физики подключаются. Им и карты в руки, совместно с технарями-радиомастерами. Интересно, через какое время первые образцы сделают? Новыми рациями они быстро начали страну обеспечивать. Ну это ладно. А вот как с компом повреждённым быть. Внешне-то только корпус да блок питания повреждён. А на самом деле как? И как проверить? Может как-то к монитору ноута прицепить? Блин! Ну нахрена я в своё время не в технари, а в' економисты' подался! Всё равно ведь то. Чем занимался к экономике имело самое отдалённое отношение. Скорее логистикой занимался, да всякой хренью. А тут реальные знания нужны! Кстати... На совещании дали список найденного... а почему мне ни одной флешки сегодня не показали?!
Вскочив с кровати я направился к 'отцу-командиру'. Комната Мартынова находилась немного дальше по коридору и он тоже ещё не лёг. Когда я зшёл, Александр Николаевич стоял у окна, в задумчивости выпуская кольца дыма.
- С чем пришёл, Андрей? - блин, даже не повернулся. Абидна, однака.
-Вопрос появился, Александр Николаевич.
- Только один? - Мартынов усмехаясь повернулся ко мне.
-Нет. Не один, - я тоже улыбнулся. - Первое - почему сегодня не двали флешки? Второе - записывали-ли у кого какую вещ взяли? Меня больше всего интересуют вещи человека в наручниках. И третье. Могу я пообщаться с Макисмовым в неформальной обстановке?
- Это под водочку? - сразу уточнил командир. - Можешь. Хоть сейчас. Он тоже изъявлял такое желание. Магазин в одном здании со столовой, как войдёшь - направо. Максимов во-втором доме слева по улице. Крыльцо у него жёлтой краской окрашено. А флэшки...решили, что с этим будем завтра заниматься. И да. Записывали, что и у кого. Больше нет вопросов?
-Нет, - я пожал плечами.
- А у меня есть. - Мартынов прикурил новую папиросу. - Что скажешь по итогам первых допросов?
Я задумался. Смершевец, бывший на совещанииуверенно сказал, что легко будет только с тем, который перепугал фельдшера. Остальных придётся ломать, причём ломать жёстко. Как он сказал? '...этот кутёнок, а остальные волчары ещё те!...' Да и от этого кутёнка инфы уже немало было.
- Да вроде всё хорошо идёт. 'Профессора' жалко. Но, думаю, разберёмся и без него. Теперь-то легче станет.
- Эх, Андрей! Вспомни. Тебя же спрашивали о возможной реакции правителей той России!
Тут до меня дошло. Судя по всему, существуют огромные шансы на то, что кто-то из ребят Судоплатова оказался 'на той стороне', живым. Значит он в руках спецслужб. Возможно вместе с установкой. Если та уничтожена, то им гораздо легче чем нам восстановить её. И тогда...
-....!.......!.........! - я просто не смог удержаться.
- Вот именно, грустно усмехнулся Мартынов. - Вот именно... Ладно Андрей, иди, расслабься, пообщайся с 'земляком'...
- Слушай, тёзка, - я разлил ещё по-пятьдесят и подал стакан Максимову. - Может тебе неприятно, тогда извини, но объясни мне - почему...
- Почему я поменял свои взгляды? - перебил меня Максимов. мы чёкнулись, выпили, я захрустел вкуснейшей квашеной капустой, а он заговорил.
- Понимаешь, зёма... Когда я попал сюда, мне подумалось, ВОТ ОНО! Вот ШАНС! Новое молодое тело, знания. Союз и так победит, а оказаться в 'застенках НКВД', - он хмыкнул. - Думал уйду за-границу, доберусь до штатов и заживу для себя. Просто для себя. Да и толком-то всё продумать не успел. Тебе ТАМ сколько было? Сорок? Мне пятьдесят... Попал сюда, гормоны прут, хочется прыгать, скакать и страх, как ни странно. Страх всё это потерять. Вот и... А потом меня взяли. Сам не знаю, что со мной произошло, когда я увидел самого настоящего Берию. Это даже шоком не назовёшь! Это было что-то другое, даже не знаю как назвать то своё состояние. Уже сейчас я понимаю, что только тогда до меня окончательно дошло, что всё происходящее со мной наяву. Может у меня тогда даже крыша поехала, немного... Да и тело мне досталось с повреждением головного мозга, часто от головной боли выть хочется, но это так, лирика. А тогда... Начались допросы, 'беседы' с врачами и специалистами. И знаешь, что меня постоянно задевало? Взгляды этих людей на меня. Не было злости или ненависти, не было равнодушия. Жалость и презрение, только жалость и презрение... Нет, меня презирали не как врага или конченного подонка, а как...Ну, как мы смотрели на здорового мужика просящего милостыню, или на жиголо. Вот именно такое презрение и было в глазах людей. А однажды... Однажды проснулся ночью и думаю. А что бы сказал мой отец, узнай он обо мне? Его брат, дядя Паша. Он в семидесятом умер. В Войну он танкистом был, восемь раз горел. А батя - пехота. В сорок четвёртом призвали. Знамя, звезда и За Отвагу. И так мне паршиво и погано стало! Жить не хотелось! А утром попросил о встрече с руководством и стал работать. И знаешь, что мне особенно нравится теперь? А?
