Герман Романов - Спасти Каппеля! Под бело-зеленым знаменем
— Храни вас Господь! — совсем не по-военному напутствовал его Колчак Они посмотрели друг другу в глаза, импульсивно сделали по шагу навстречу и порывисто, но крепко обнялись…
АчинскЖелезнодорожная станция напоминала город мертвых. Чудовищный взрыв десятидневной давности полностью разрушил здание, далеко по сторонам разбросал искореженные вагоны и шпалы, причудливо изогнул рельсы. Никто не мог дать внятного объяснения, что привело к этому, — обычная халатность, случайность или преднамеренная диверсия. Правда, большинство очевидцев склонялись к последней, виня в содеянном партизан и эсеров.
Вначале рванули два вагона с порохом, затем взорвался вагон со снарядами, и, напоследок, добавив ужаса, полыхнула цистерна с бензином. Погибло до тысячи человек — неубранные и замерзшие трупы возвышались сложенными штабелями, вперемешку с оторванными руками и ногами. Их так и не похоронили — в условиях повального отступления этим никто не мог заняться, а горожане давно попрятались по домам, трясясь от ужаса.
Зато для многочисленных шаек мародеров наступило раздолье, которое перед рассветом печально для них и закончилось. Ижевцы с такими не церемонились — с десяток трупов навечно застыли в скрюченных позах. И бой с красным батальоном не затянулся — две тысячи воткинских рабочих, воодушевленные призывом императора, взяли красных в окружение на станции и за час полностью уничтожили, не беря пленных…
— Передать по цепи! Без команды не стрелять, пусть подойдут поближе! — громко выкрикнул генерал Молчанов и прижал бинокль к глазам.
Красные цепи шли в правильном боевом порядке — полтора года войны многому научили краскомов. Один полк демонстративно атаковал станцию и город в лоб, а второй полк заблаговременно пошел в обход, чтобы выйти к железной дороге с другой стороны города. Викторин Михайлович улыбнулся, ведь обходящую колонну красных ожидал неприятный сюрприз…
— Ну, все, хватит ждать, они втянулись. Пора, — прошептал Шмайсер и ткнул под бок пулеметчика. Тот понял его правильно — длинная очередь ДП опустошила диск за секунды.
Склон сопки мгновенно опоясался густой россыпью пулеметных огоньков — по ничего не подозревающей колонне ударили с трех сторон три десятка станковых пулеметов — «максимов» и «кольтов». Одновременно открыли стрельбу из дюжины своих «льюисов» егеря, да плюс к ним три ДП и два десятка ППС, совершенно неуместных в двадцатом году. Впрочем, автоматы как раз были местного производства, изготовленные в Ижевске в октябре прошлого года.
Свинцовый шквал с двухсот шагов не просто страшен, он уничтожающе беспощаден. Смертельно раненные лошади бесновались, переворачивая сани, сминая мечущихся в панике красноармейцев. Сопротивление оказывали немногие, пытаясь отстреливаться. Большинство бойцов, понимая, что на открытой местности им не уцелеть под таким плотным убийственным огнем, бросились к вожделенной железнодорожной насыпи, надеясь за ней укрыться и приготовиться к обороне.
Долгое преследование со слабым сопротивлением, богатыми трофеями и большим числом пленных не могло не привести красных к беспечности, победному настроению, откровенному презрению противника. Это и сыграло свою зловещую роль — они прозевали засаду, не удосужились отправить на фланг боевое охранение. На что рассчитывали Молчанов со Шмайсером, оставляя открытой обходную дорогу.
Ачинский взрыв, застопоривший намертво длинную вереницу поездов, в одном сделал благое дело.
Успевшие проскочить город эшелоны ушли за станцию Чернореченскую, накапливаясь на перегоне Кемчуг — Красноярск. А потому железнодорожная линия сейчас стала непривычно пустынной. Лишь неподалеку из-за таежных дебрей поднимались в пронзительно-голубое зимнее небо густые паровозные дымы, быстро двигавшиеся к городу.
Из-за поворота на полном ходу выехал бронепоезд, над тендером которого колыхался бело-красный флаг. За ним появился второй — и крепости на колесах, зловеще громыхая по рельсам, стали пугающе быстро приближаться к оцепеневшим от ужаса красноармейцам. С «Краковым» и «Познанью» бойцы уже имели дело под Тайгой, там бронепоезда навели страху.
И началось продолжение того боя, но во сто крат свирепее и безжалостнее. Пушки перешли на картечь, пробивая целые просеки, а многочисленные пулеметы в бойницах в упор скашивали обезумевших людей. А сзади захлебывались лаем «максимы» Ижевско-Воткинского пулеметного батальона и метко стреляли одетые в белые маскхалаты егеря.
Лишь немногие красноармейцы смогли вырваться из устроенной им безжалостной бойни, добежав до домов предместья. Но там ждало не спасение, а смерть в виде барнаульцев, примкнувших к винтовкам штыки и дождавшихся своего часа…
Весь 266-й стрелковый полк, в котором от долгого преследования осталась едва треть от штатного состава, созданный из отборной коммунистической части и названный в честь погибшего комиссара Малышева, разделил его судьбу в полном составе.
Восемьсот красноармейцев навечно застыли на белокровавом снегу. Егеря Шмайсера в плен не сдавались, но и сами не брали, если на то не было распоряжения. А такой приказ сейчас им не отдали.
Польские бронепоезда посигналили прощальным гудком, как бы празднуя победу. И на полном ходу устремились к далекой станции, откуда доносились орудийные выстрелы, взрывы и ожесточенная ружейная стрельба…
Черемхово— Миша, а ты уверен, что все это он написал? — Колчак задумчиво почесал пальцем переносицу, и отодвинул от себя исписанные листы и две тонкие брошюры, отпечатанные на плохой газетной бумаге.
— Написал листки я, с его слов и мыслей. Наставления, — контр-адмирал Смирнов положил ладонь на брошюры, — его работа. Без всякого сомнения!
— Тогда мы имеем дело с военным гением, — негромко сказал Колчак, — но наши «сапоги» флотских дел никогда не ведали. А полковнику в разумении не откажешь. Более того…
Бывший верховный правитель осекся и надолго задумался — его широкий лоб прорезали ленточки морщин. Смирнов не перебивал — молча курил, глядя на горящую свечу в подсвечнике.
— Ты говорил, что ему было Откровение? — Голос Колчака звучал серьезно, без малейшей иронии, которой было пропитано «образованное» общество, начитавшись атеистических учений.
— Это он сказал, а я ему сразу поверил…
— Я бы тоже поверил, — после долгой паузы отозвался адмирал. Моряки теперь только курили, молчали и лишь иногда переглядывались. Возможно, они бы и продолжили беседу, ну тут в вагоне раздались громкие голоса, среди которых господствовал арчеговский рык на нерадивых. Полковник кого-то распекал за промедление в ремонтных работах и требовал закончить бронирование батареи к сроку. Что за батарея, зачем ее бронировать, адмиралы не поняли и переглянулись.
— Не помешаю, господа? — В купе ворвался Арчегов, лицо осунувшееся от усталости. Моряки сделали попытку подняться с диванчиков, все же хоть и старше над полковником чинами и возрастом, но тот для них начальство, но были тут же придавлены за плечи сильными ладонями.
— Еще чего, — извинительно буркнул Арчегов и вытянул папиросу. Закурил, с удовольствием пахнул дымком и, ни к кому не обращаясь, высказал обуревавшие его мысли.
— Ну что за народ у нас? Всегда готовятся к вчерашней войне, а не к будущей! Чем только думают, господа начальники?!
— А в чем дело, Константин Иванович?
— Бюрократия, мать ее. Считают, что армия для штаба существует, а не наоборот. Бездельниками тыл забит, а на фронте нехватка лютая. А почему так? — Вопрос был чисто риторический, тем более Арчегов сам ответил:
— Канцелярщина и армия несовместимы!
Сказал, как рубанул, положив крепкий кулак на стол. В нем еще бурлило раздражение, а потому адмиралы ждали, что скажет им дальше молодой командующий армией.
— Почему у нас не командиры, а начальники дивизий? Причем без разницы — пехоты или кавалерии, линкоров или крейсеров. Да потому, что любой начальник бюрократ по определению. Какой закон у бюрократа главный? Начальству виднее, а потому не проявляй инициативу, а делай все по регламенту. Инициатива наказуема, а правильно написанная бумажка карьеру сберегает. И чем больше бумаги, тем чище задница!
Адмиралы были настолько ошарашены гневной тирадой полковника, что не обратили внимания на ругань, а это дало Арчегову время, чтобы взять себя в руки и успокоиться.
— Прошу простить меня за моветон, господа. Поймите правильно. Идет война, нужно спасти армию Каппеля и остановить красных. При нашей скудности ресурсов трудно и сложно обеспечить фронт всем необходимым — снаряжением, оружием, продовольствием, боеприпасами. Обеспечить в первую очередь, невзирая на тыл. У нас же в точности до наоборот — ни германская, ни гражданская война ничему не научила.
