KnigaRead.com/

Олег Радзинский - Агафонкин и Время

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Олег Радзинский, "Агафонкин и Время" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

– Нет, – ответила Катя. – Встала утром, проводила Сашу в командировку, отпустила Глафиру до среды и села тебя ждать.

Она пыталась понять по агафонкинским глазам, все ли сделала правильно, не сердится ли он. Агафонкин, тронутый ее зависимостью от своего одобрения, на мгновение забыл страх от происходящего, прижал, словно хотел укрыть от беды. Но было поздно: от такой беды не укроешь.

Глава первая

МоскваКвартира3-йНеопалимовскийпереулок-28декабря2013года7:36

Он проснулся и не сразу понял где. Агафонкин приоткрыл глаза и по знакомым очертаниям предметов в предрассветной тьме разобрал – у себя в комнате, в Квартире: вот старый книжный шкаф, уставленный отобранными Платоном книгами – эти алеша прочитать обязательно, вот комод с тремя дверцами, а вот – у большого окна – стол, за которым он все детство выполнял задания, данные Матвеем Никаноровичем – пространственное отражение квадратичной интерполяции или эволюция понятия генома или языковые формы познания; для обучения Агафонкина Матвей Никанорович выбирал исключительно темы, интересные ему самому.

Агафонкин любил это время зимой – ночь отступила, но еще борется, не сдается, словно женщина, которая знает, что любви больше нет, но отказывается в это верить и не хочет тебя отпустить. Ночь – женщина: тьма, тайна; день – мужчина: свет, ясность. Агафонкин где-то это читал. Только не помнил где.

Он потянулся, нежась в кровати, и вдруг понял, что лежит поверх одеяла, одетый. Агафонкин ощупал себя – на нем был летний костюм, в котором он взял Тропу в Киев-7июля1934-го. И сразу – проблеск молнии в грозовом небе – его ударило, заставив сесть в темноте комнаты: Катя. Катя Никольская.

Внутри, словно темная вода, все еще стоял сон, только о чем – Агафонкин не мог вспомнить. Катя – приснилась ли она ему? Как он вернулся обратно, в Квартиру? Кто был Носитель? Какой сегодня день? Какой год?

Агафонкин спустил ноги на пол и осознал, что обут: он спал в легких двухцветных туфлях, выданных Митьком по случаю Тропы в 30-е. Такого с ним никогда не случалось, разве что в окопах во время Русско-турецкой войны, когда служил в Ахалцыхском отряде Кавказского корпуса под командованием генерал-лейтенанта Девеля. Об этой войне у Агафонкина, кстати, остались самые антисанитарные воспоминания: одна оборона Баязетской цитадели, осажденной войсками Фаик-паши, во время которой гарнизон крепости (и пробравшийся к ним Агафонкин) не мылся целый месяц, экономя ценную воду, приводила его в мрачное состояние духа. Надо, впрочем, отметить, что, кроме Агафонкина, изнеженного комфортом современности, среди защитников цитадели мало кто страдал от невозможности помыться.

“Нужно включить свет, посмотреть на календарь”, – решил Агафонкин. С детства на стене между столом и комодом висел календарь, повешенный Митьком. Календарь не выглядел как календарь: это был скорее глянцевый плакат, на котором сверху синим были вытеснены день, число, месяц и год, а ниже оранжевыми печатными буквами горело одно слово – СЕГОДНЯ. Числа и дни менялись сами, слово же оставалось, нетронутое тщетной попыткой людского сознания заключить время в понятные ему границы.

Позже Агафонкин увидел обычные календари – настольные и настенные – и к удивлению своему обнаружил, что числа на них не менялись сами. Агафонкин решил не спать по ночам, чтобы увидеть момент, когда буквы и цифры на календаре приобретут другое значение, отметив смену дня, месяца, года, но ему это никогда не удавалось: он неотрывно смотрел на календарь, моргал от усердия и вдруг понимал, что вторник стал средой, 14-е – 15-м, и время уронило в свою копилку еще один день. От Митька, как водится, объяснений ждать не приходилось – ну что такого алеша календарь он на то и календарь чтоб дни отмечать – и Агафонкин принял это, как и многое из того, что являлось частью жизни Квартиры, пройдя обычный для него путь от восприятия этой жизни как нормальной и единственно возможной до необъяснимой, противоречащей правилам общедолжного, и, наконец, как одновременно и нормальной, и необъяснимой.

“Какое сегодня СЕГОДНЯ?” – думал Агафонкин, нащупывая кнопку большой лампы с золотистым абажуром на тумбочке у кровати.

Сегодня оказалось 28-м декабря 2013 года. Агафонкин встал, чтобы пойти умыться, хотел снять помятый пиджак и остановился, похолодев: в левом кармане не было юлы.

Он ощупал себя еще раз, нагнулся и полез под кровать, зная, что ничего не найдет, и липкий страх в самом низу живота – где где потерял оставил В не простит с него спросят говорил ему митек тысячу раз говорил после выемки сразу домой объект передать не слушал зарвался где где потерял Агафонкин сел на коврик перед кроватью – обдумать, вспомнить.

Единственным местом, где он мог оставить юлу, была квартира Кати Никольской в Событии МоскваСтромынка9-11ноября1956года13:14. Больше он нигде не бывал, не задерживался и – что важно – не раздевался. Агафонкин знал, что нужно срочно туда вернуться, и для этого он должен поехать на работу, в Дом ветеранов сцены, подойти к Катерине Аркадиевне, дотронуться до нее – и вот она, Стромынка, дом 9, проще не бывает.

Квартира была заполнена тишиной. Утренняя тьма коридора окутала Агафонкина черной мягкой шалью. Он прошел мимо открытой двери гостиной, откуда сквозь большие окна старого дома проникал полусвет зимней улицы – переливчатый спектр желтых фонарей и белого снега. Гостиная была пуста, как и водится в это время: ее дневной обитатель Матвей Никанорович спал в кроватке у себя в спальне. Агафонкин пошел дальше по коридору на кухню, где надеялся застать Митька: тот вставал рано и принимался возиться с делами, пока обитатели Квартиры досматривали сны.

Прямо по коридору – темный туннель – располагались комнаты Матвея Никаноровича и Митька. Свет у Митька не горел, но это не значило, что он спит: Митек был экономен и, выйдя из комнаты, всегда гасил свет. “На кухне уже, тесто на блины заводит”, – решил Агафонкин и повернул налево по коридору: здесь – в коротком отсеке, упиравшемся в зеленую стену с висящим на ней ничьим велосипедом, на котором никто никогда не ездил, – находились кухня, ванная и – в самом конце – комната Мансура с вечно закрытой белой дверью.

Агафонкин остановился: в комнате Мансура горел свет. Это было не то что странно, а странно на редкость: Мансур спал допоздна, выходя в общее пространство Квартиры только ночью. Он ограничивал передвижения необходимым – кухней, ванной, лишь изредка появляясь в большом коридоре, где клянчил у Митька деньги на выпивку. Получив отказ, Мансур уходил к себе или подолгу стоял в дверном проеме гостиной, слушая разговоры Матвея Никаноровича с Платоном Тер-Меликяном, не пересекая границу порога и не вступая в беседу. Слушал Мансур насмешливо, снисходительно улыбаясь, как старшие слушают младших. С Матвеем Никаноровичем он никогда не разговаривал, хотя и здоровался.

“В туалет, должно быть, пошел. Что тут необычного”, – решил Агафонкин, одновременно успевая удивиться темноте и отсутствию на кухне Митька. Он хотел уже постучаться в комнату Митька, как вдруг услышал женский голос из мансуровской комнаты. Это был голос Кати Никольской. Она звала его, Агафонкина.

Он дошел до прямоугольника желтого света, падавшего из комнаты в мягкую плюшевую темь коридора, и заглянул внутрь. Комната Мансура – длинная и узкая, как аппендицит, – была заполнена ровным свечением, приходившим неясно откуда: ни люстра под потолком, ни лампочка на стене над застеленной одеялом верблюжьей шерсти кроватью не горели.

В комнате никого не было.

“Показалось, – подумал Агафонкин. – Волнуюсь, вот и мерещится всякое”. Он хотел уйти и вдруг скорее почувствовал, чем увидел, движение. Агафонкин остановился, присмотрелся.

показалось

В комнате Мансура все было, как обычно: маленький комод у окна, наваленные на полу и щербатом столе книги, тумбочка у кровати. На тумбочке лежала раскрытая книга, придавленная разноцветной матерчатой ящерицей, набитой песком. Ящерица, подаренная Мансуру Платоном, – приличествует знаете ли кочевнику – глядела на Агафонкина пришитыми бусинками-глазами. Затем она шевельнулась и спрыгнула на кровать. Ящерица побежала по темному одеялу и остановилась, замерев на белой наволочке подушки.

“Глупость, – успел подумать Агафонкин. – Она ж песком набита”. Он держал эту ящерицу в руках несколько раз, когда заходил к Мансуру, пытаясь убедить того мыть за собой посуду, и хорошо помнил, как песок разминался под пальцами, оставляя приятное ощущение податливости. Эффект достигался тем, что песок был набит нетуго, это позволяло гнуть спинку с матерчатым гребнем – маленький дракон – в разные стороны. Спинка была обтянута оранжевой тканью в желто-черную крапинку – цвет пустыни – и красиво контрастировала с кофейного цвета животом.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*