Андрей Мартьянов - Без иллюзий
Гитлер принял меня в той самой комнате, где мы разговаривали ночью. Сразу дал понять, что встреча не частная, а официальная, и он встречается со мной как рейхсканцлер Германии.
— Мой фюрер, позвольте выразить самые искренние соболезнования…
— Да-да, благодарю вас, — как-то слишком быстро произнес Гитлер и отвел взгляд. — Это очень болезненная потеря. Вот что… Господин Шпеер, я принял решение назначить вас преемником доктора Тодта во всех должностях. Поздравляю.
И протянул руку.
Я решил, что ослышался или фюрер выразился неточно.
— Безусловно, я приложу все силы, чтобы достойно выполнить все строительные программы, которые находились в ведении Фрица Тодта…
— Во всех должностях, — повторил Гитлер, выделив эту фразу голосом. — Приказ о вашем назначении министром, отвечающим за выпуск вооружений и боеприпасов, подписан.
— Но я в этом ничего не понимаю! — от неожиданности я дал волю эмоциям, повысив голос. — Я не могу поручиться, что справлюсь с поставленной задачей!
— Справитесь, — уверенно сказал фюрер. — Другой кандидатуры у меня попросту нет. Вы отличный технический специалист. Свяжитесь из Растенбурга с министерством, выезжайте в Берлин и приступайте. Вы свободны, господин Шпеер.
— Разрешите? — только я собирался повернуться к двери, в кабинет заглянул Юлиус Шауб. — В приемной находится рейхсмаршал Геринг, только что приехал. Настаивает на срочной встрече. Вы его не вызывали.
— Хорошо, пусть войдет, — фюрер преувеличенно тяжело вздохнул и посмотрел на меня едва ли не страдальчески. Геринг раздражал его еще со времен провала воздушного наступления на Англию осенью сорокового года. — Доктор Шпеер, останьтесь, кажется я знаю, зачем он здесь…
Позже мне рассказали, что рейхсмаршал примчался в ставку на личном поезде из Роминтенской пущи, где выстроил поместье рядом с превращенной в музей охотничьей усадьбой кайзера Вильгельма II. Он и саму усадьбу однажды собирался занять, да Гитлер одернул — такие памятники должны принадлежать германскому народу!
Учитывая, что от Роминтена до ставки было не меньше ста километров, Геринг бросился в Растенбург, едва ему сообщили об авиакатастрофе.
Рейхсмаршал себе не изменил. Светло-голубой с золотом китель, белые брюки, запах дорогих духов и зачесанные назад волосы, уложенные с помощью бриолина. Геринг лучился энергией, никакого следа часто налетающей на него хандры или апатии. Складывалось впечатление, будто он отчасти радуется происшедшему — всем известны вечные конфликты Геринга с Фрицем Тодтом, которого шеф Люфтваффе полагал докучливой помехой для реализации собственных грандиозных планов. Достаточно вспомнить программу развития авиационной промышленности, по мнению Тодта заведомо обреченную на провал.
Последовали очень скупые и формальные слова сочувствия. Фюрер молчал, только кивнул в ответ. Меня рейхсмаршал и вовсе игнорировал — не бог весть какая персона, подумаешь, архитектор, вхожий к Гитлеру!
— Мой фюрер, — Геринг предпочел сразу взять быка за рога, никаких дипломатических увертюр. — Полагаю, в данных обстоятельствах будет разумно, если я приму функции доктора Тодта, которые он исполнял в рамках Четырехлетнего плана! Вы знаете, насколько глубокие проблемы возникали в результате его вмешательства, теперь я сумею устранить эти шероховатости и…
Рейхсмаршал осекся, наткнувшись на пристальный взгляд Гитлера — когда требуется, фюрер умеет остановить зарвавшегося сановника без единого слова. Магнетизм какой-то, других слов и не подберешь!
— Преемник Тодта только что назначен, — холодно сказал он. — Представляю вам имперского министра Шпеера, господин рейхсмаршал.
Это прозвучало настолько недвусмысленно, что Геринг моментально растерял боевой пыл — на его лице проскользнули сразу несколько быстро сменяющих друг друга выражений. Обида, разочарование, по-моему, даже испуг — прямой отказ фюрера мог означать все более растущее отчуждение между вождем и его давним соратником. Однако он быстро собрался, придал себе уверенный вид и сказал вкрадчиво:
— Простите, мой фюрер, но я не хотел бы принимать участие в похоронах Фрица Тодта, поскольку всем известно о существовавших между нами острых разногласиях. Это будет выглядеть неприлично…
— Неприлично будет выглядеть, — Гитлер продолжал гипнотизировать рейхсмаршала немигающим взглядом крупных голубых глаз, — если второй человек в государстве не появится на церемонии, посвященной памяти погибшего министра Рейха. Вы все поняли?.. Министр Шпеер, ступайте, а нам с господином Герингом еще найдется что обсудить.
Рейхсмаршал посмотрел на меня угрюмо.
— Вы с ума сошли! — перед тем, как группенфюрер Шауб затворил дверь, я расслышал, как Гитлер в голос рявкнул на командующего ВВС. — Что подумает нация, если…
Фюрер начал кричать. Это значит, он раздражен не на шутку и собирается указать рейхсмаршалу на его место. По большому счету не столь уж и великое, после английского фиаско.
Ох. Боюсь, в лице Геринга я нажил серьезного врага. Оборотная сторона медали.
Делать нечего: назначение оформлено, пути назад нет. Как я это выдержу, сумею ли управиться с огромным и сложным хозяйством Тодта — совершенно другой вопрос. Я не разбираюсь в специфике, никогда не служил в армии, мое знакомство с «вооружениями» ограничивалось охотничьими ружьями в чужих коллекциях (я сам не охотник и не умею стрелять!) да сломанной пушкой в Днепропетровске, которую мы осматривали на случай внезапного появления русских…
— Не знаю, поздравлять или сочувствовать, — Хайнц Линге явился в комнату связистов, где я разговаривал с Берлином, а именно с оберрегирунгсратом Конрадом Хааземаном, фактическим заместителем Фрица Тодта. Хааземан вызвался немедля вылететь в Растенбург, чтобы ознакомить меня с текущими делами, самолет должен приземлиться ближе к вечеру. — Господин Шпеер, я не слишком ошибусь, если скажу, что случившееся отбило у вас охоту к полетам?
— Вы очень точно описали мое настроение, Линге. А в чем дело?
— Распоряжение фюрера, для вас подготовят спецпоезд. Отправление за полчаса до полуночи.
Очередной знак внимания, причем исключительный. Поскольку Гитлер никогда ничего не делает просто так, эта демонстративная любезность даст понять всем недоброжелателям, что в случае возникновения трений с высшими чиновниками уровня Геринга я в любом случае получу поддержку рейхсканцлера.
На моей памяти фюрер лишь дважды разрешал пользоваться своим поездом: в число избранных входили адмирал Дениц и, в знак особого расположения, Винифред Вагнер, невестка знаменитого композитора и руководительница Байройтского оперного фестиваля.
Я оказался третьим.
* * *…Вместе с Конрадом Хааземаном мы прогуливались по скупо освещенной платформе вокзала «Вольфшанце». После заката начался снегопад, начало мести. Вместе с нами в Берлин ехала и Ева Браун, очень расстроенная смертью доктора Тодта — обычно она гостила в ставке недолго, предпочитая Берлин или Бергхоф.
По левую руку на запасном пути стоял поезд «Азия», принадлежащий Герингу, — вагоны были выкрашены в мраморно-белый цвет, рейхсмаршал и тут предпочитал оставаться экстравагантным.
Мы отправлялись в путь на «Америке», большинство спецпоездов для высших должностных лиц носили географические названия. Роскошь совершенно непозволительная — семнадцать вагонов, из них две платформы с зенитными орудиями, два мощных локомотива. И ведь не откажешься, это решительно невозможно…
— Зато не будем стоять на каждом полустанке, — Хааземан уловил мои мысли. — Высший приоритет в движении. Утром окажемся на Силезском вокзале и сразу поедем в министерство, ваше расписание на ближайшее несколько дней я составил. Одиннадцатого числа похороны доктора Тодта, тринадцатого совещание в Министерстве авиации под руководством фельдмаршала Эрхарда Мильха с директорами промышленных предприятий… Не волнуйтесь, господин Шпеер, вы быстро втянетесь в новый ритм работы.
Я ничего не ответил. Только сейчас пришло окончательное осознание того непреложного факта, что направление моей жизни изменилось навсегда. Я долго оттягивал этот момент, всеми силами пытаясь устраниться от государственной службы, но с судьбой не поспоришь.
Любопытно, не окажись я случайно в Растенбурге, состоялось бы это назначение или нет? Гитлер частенько принимает решения импульсивно, кроме того, в своей единственности и неповторимости я глубоко сомневаюсь. Может быть, фюрер полагает, что, заменив мною строптивого и неуступчивого Тодта, сумеет избежать имевшихся прежде неразрешимых разногласий?
— Прошу пройти в вагон, господа, — окликнул нас стюард в форме СС. — Поезд отправляется.
