Андрей Посняков - Черный престол
Вятичем был он, Вятша, родившийся на берегах Оки и прячущийся теперь в болоте. Хорошо хоть, удачно попал — зацепился за какую-то кочку, по самые уши провалившись в болотную жижу, да и то нырял с головою при виде всадников, дышал тогда ртом, через соломинку. Знал: если всадники найдут его — убьют. Да они этого и не скрывали. Когда выпустили всех из амбара, варяг Лейв, их главный, так и сказал — бегите, а кто не успеет, тот обретет смерть. Радимич замешкался, он был самым младшим, застрял, перелезая через частокол… И оглянувшийся на крик Вятша с ужасом увидел, как взмахнул мечом Лейв, как брызнула кровь и покатилась по кочкам голова несчастного Радимича. Похоже, видели это и остальные, потому что резко прибавили шагу, пытаясь укрыться в лесу.
Многим — да почти всем — это удалось, только вот Вятше не повезло, сразу же провалился в болото. Думал — полянка, ведь и деревья вокруг росли, ан нет — трясина. Пока выбирался — черные всадники Лейва подожгли лес, пришлось опять затаиться в болоте. Вот и сидел теперь, боясь вылезти.
Никогда, за все свои тринадцать лет, не испытывал Вятша подобного ужаса, даже тогда, когда на его деревню неожиданно напали соседи — мещера. Тогда хоть вокруг были свои, а сейчас? Разорив деревню, мещерские воины продали его в рабство северянам, а те привезли в Киев. Там Вятшу и приобрел по сходной цене круглолицый смуглый человек по имени Истома. Вятша поначалу обрадовался, уж больно Истома походил обликом на обычного ремесленника, гончара иль плотника, только что глаза были смурные. Думал — приставит к ремеслу, глину месить или там доски строгать, ан нет — ближе к ночи привязали Вятшу за руки к луке седла, повезли куда-то, да всё лесом, лесом.
Парень еле отдышался, когда хозяин, Истома, попридержал коня на развилке дорог у старого дуба, — видно, дожидался кого-то. Дождался: из лесу прямо к дубу выскочил еще один всадник — молодой варяг. К луке его седла было привязано аж двое мальчишек, ровесников Вятши, — темненький и светловолосый, крепенький. Светловолосый держался неплохо, даже озирался вокруг с некоторым любопытством, а вот темненький всё смотрел в землю и тяжело, ртом, дышал. Вятша подумал, что вряд ли он выдержит еще один переход, и оказался прав — не успели отъехать от дуба, как темненький парень споткнулся, заелозил локтями по земле. Варяг спешился, с усмешкой вытащил меч и, подойдя ближе, молча всадил клинок в спину упавшему. Да всадил по-особому, с разворотом, слышно было, как разорвалась плоть и противно треснули ребра. Полетели на тропу кровавые ошметки, а несчастный парень закричал так ужасно, что крик его до сих пор вспоминается Вятше.
По указу варяга Вятша и тот, другой, светленький, оттащили мертвое тело с дороги в кусты. Переглянулись с тоской — видно, то же самое и их ожидает. Сбежать бы — да как? Однако ж ничего, выдюжили и оказались в небольшом острожке среди густого непролазного леса.
Острожек был обнесен густым частоколом, имел глухие ворота и высокую башню, замаскированную ветками сосны, издалека посмотришь — никакая и не башня, деревья. Что еще было за частоколом, ребята не разглядели — стемнело быстро. Заметили только колодец, несколько хижин, конюшню да пару больших амбаров, в один из которых и втолкнули мальчиков. Утром разбудили пинками — в амбарах уже человек с десяток таких парней было, — покормили. Правда, кормили странно — налили варево в большое корыто, поставили его на крышу амбара. Потом связали за спиной руки — лезьте! А кто не хочет — того заставим, копьями в спину стали тыкать.
Залезли. Не все, правда. Кто не залез ни в первый, ни во второй раз, тот исчез ночью, словно и не было. Зато остальные наловчились — любо-дорого было смотреть, даже варяг Лейв, опустив копье, довольно щурился.
Дальше — больше. Положили посреди двора бревно, вокруг горящие угли. Разбили по парам, сунули в руки палки — а ну-ка, кто кого с бревна сгонит, бейтесь! И пришлось биться, а как же, — у Вятши все руки синие от ударов стали, да зато в угли он всего лишь пару раз ступил, ловок оказался, не то что другие. Некоторые так с углей и не слезали, а вокруг противно пахло паленым мясом.
Потом еще придумали — велели выкопать на дворе ямы и потом со связанными ногами через них прыгать. Один парень оступился — рухнул, словно подкошенный, застонал, видно, сломал-таки кость. Утащили его за частокол — только слабый крик и раздался. После этого остальные гораздо лучше стали прыгать, осмотрительнее. Чувствовал Вятша, как постепенно закаляется его тело, к побоям привыкает, к нагрузкам, уже столько бегать да прыгать мог, как никогда раньше и не помышлял. Дивился только — для чего всё это? Впрочем, особо дивиться некогда было — целый день прыжки, драки, а ночью — спишь как убитый. Так и привык постепенно: к крови, смерти, драке.
А вот вчера Лейв приехал с воинами. С утра разбудили всех, выстроили. Отворили ворота, сказали — бегите, куда успеете, потом — ловим. И горе тому, кто попадется. Ну что ж, хоть, по крайней мере, предупредили честно. Теперь вот выбраться бы из болота. Или не выбираться? Обождать немного? Всё равно они в болото не сунутся. Вятша осторожно высунулся из-за кочки… и в тот же миг почувствовал, как сдавил ему шею ременный аркан. Хрипя от удушья, схватился за петлю руками… и потерял сознание.
— Оставь его, Лейв, — подъехав ближе, сказал Истома. — Двое сгорели, трое убиты, их всего-то осталось четверо. Что скажем князю?
Лейв Копытная Лужа молча вытаскивал мальчишку из болота.
— Экое добро. Купим на рынке еще, — пожал он плечами. — Правда, этого, пожалуй, можно оставить — ловок. — Он пнул Вятшу под ребра. — Хотя… Четверо — слишком много. Пусть выживут лучшие. Эй, а ну-ка завяжите этому глаза… И тому, которого вытащили из леса.
Очнулся Вятша в темноте. Сначала испугался, решив, что попал в подземный мир, но затем успокоился — ему всего лишь завязали глаза. Дали в руку палку… нет, не палку, копье! Настоящую боевую рогатину… Он размахнулся, услышав, как его копье наткнулось на чужое древко. Понятно, опять битва. Вятша сразу же отклонился в сторону, не обращая внимания на вымокшую в болоте одежду, сильно сковывающую движения. Вжжик! Копье просвистело возле самого уха. Вятша едва успел упасть на землю и в свою очередь послал рогатину вперед, надеясь зацепить противника за ноги. Затем быстро перекинул древко в другую руку и, с разворота, нанес сильный удар, как учил его когда-то отец, бывший в своем роду не последним охотником на медведя. И с радостью ощутил, как наконечник копья уткнулся, наконец, в чью-то плоть. В тот же миг с глаз его сорвали повязку — смотри!
Вятша вздрогнул, увидев прямо перед собой холодеющий взгляд белобрысого парня, в груди которого торчало острие копья. Его копья, Вятши.
— Молодец, парень, — похвалил его круглолицый Истома. — Не куксись, он бы мог убить тебя точно так же, как и ты его. Бой был честным.
Вятша не слышал. Он лишь видел, как на груди белобрысого расползается бурое мокрое пятно. Отпустив древко, юный вятич отошел в сторону, и мертвое тело белобрысого тяжело упало на землю. Бой был честным…
Ближе к вечеру Хельги-ярл в который раз уже отправился на Подол, порасспросить о Ладиславе, пропавшей три недели назад, во время девичьего праздника. Ярл корил себя — обещал девчонке доставить ее домой, в Ладогу, и вот не смог — не усмотрел, не уберег. Тем же самым занимались и Ирландец, и Снорри, и даже Никифор, винивший в пропаже девушки только себя.
— И черт меня дернул отпустить ее на бесовские игрища! — сокрушенно качал он головой.
Тем не менее Никифор хорошо понимал, что никакими причитаниями помочь делу нельзя. Могли помочь только действия, причем не хаотические, а целенаправленные, точные, такие, на какие большим мастером был молодой ярл.
Прежде всего составили план действий. Для начала предположили — куда могла деться Ладислава, вернее, кто и зачем мог ее похитить. Кое-что получилось…
Во-первых — и это самое вероятное, — так могли действовать обычные разбойники-людокрады, типа шайки Ильмана Карася и Мечислава. Правда, явившийся на постоялый двор недавно завербованный соглядатай Ярил Зевота всё отрицал. То ли не знал, то ли и в самом деле ни Мечислав, ни Ильман Карась к этому были непричастны. Людокрады не сами сбывали товар, а большей частью работали по заказу либо продавали украденных ромейским купцам, но не всем подряд, а проверенным старым знакомым, да и то тогда только, когда те уже отплывали в обратный путь. Организовано всё было неплохо: в условленный час в условленном месте корабль купца приставал к берегу, где его уже ждали продавцы с товаром. А потом ищите, родственники похищенных, кричите — ничего уже не найдете и уж тем паче не докажете. По заданию Хельги Никифор лично переговорил со всеми греческими корабельщиками и нужную информацию должен был вскорости предоставить.
