Анатолий Дроздов - Витязи в шкурах
Девочка встала и, перебирая скованными ногами, как утка лапками, подошла к щели и выглянула наружу. В то же мгновение большая черная тень метнулась к ней справа и схватила. Девочка сдавленно вскрикнула.
— Тихо! — услышала она горячий шепот, и в то же мгновение сильная рука обняла ее. Она почувствовала, как тело ее охватили ремни, щелкнул замок альпинистского карабина, и двое сцепленных людей заскользили вниз по веревке — быстро и плавно…
* * *Мумит проснулся от странного шороха — неподалеку словно что-то волочили по камню. Тренированным движением он выхватил из кобуры тяжелый пистолет, сдвинул флажок предохранителя и прислушался. Шорох исчез, но на смену ему пришел другой звук — будто кто-то очень легкий еле слышно топтался на месте. Мумит нашарил в разгрузке фонарик, нажал на кнопку. Узкий луч упал в угол, где спала заложница — он был пуст.
Мумит вскочил и зашарил лучом по пещере. Заметил у щели узкую тень — девчонка пролезала наружу.
Он успел расслышать ее сдавленный крик и тут же рванулся к щели. Но, не добежав, упал — что-то мягкое и большое метнулось ему под ноги. Он быстро вскочил, но тут же острая боль пронзила его правое запястье — Мумит вскрикнул и выпустил пистолет. Фонарик в руке остался, и в луч выхватил из темноты оскаленную пасть волка. Мумит посветил на саднящую руку — из прокушенного запястья капала кровь.
— Тварь!
Ответом ему было рычание. Второй волк возник рядом с первым, оба, оскалясь, преграждали ему дорогу к щели.
Раненая рука хоть и болела, но подчинялась, и Мумит нашарил в боковом кармане разгрузки «макаров». Уперся рукояткой пистолета в живот и резким движением загнал ствол в патронник. Услыхав щелчок затвора, волки брызнули в сторону. Мумит несколько раз выстрелил в темноту, стараясь поймать зверей в луч фонаря и, видимо, попал — из темноты раздался визг.
Разбуженные выстрелами, моджахеды вскакивали на ноги, лучи фонарей полосовали темное пространство пещуры.
— Отрезай им дорогу к выходу! — закричал Мумит, опасаясь, что моджахеды в суматохе начнут стрелять в него. — Не выпускать волков!
Но стрелять стали не моджахеды. Со стороны входа раздались характерные глухие щелчки спецназовского автомата, и потолок над Мумитом брызнул каменными осколками.
«Азад накрылся — сняли часового, — понял он, падая на пол, — а нас сейчас как лис в норе…»
— Ахмад! — закричал. — Бей по входу!
Ахмад, уже сам сообразил — вспышки на конце ствола тяжелого пулемета озарили пространство пещеры. Рой тяжелых свинцовых ос ударил в светлый овал входа, сметая все на своем пути. В мерцающих отблесках выстрелов Мумит увидел, как заметались по пещере звери, затем, один за другим, порскнули в дальний, таинственный ход.
— Не уйдете!
Мумит вскочил и ринулся следом. Уже подбегая, краем глаза увидел, как со стороны входа в пещеру влетели два небольших черных мячика. Подпрыгивая на каменном полу, они подкатились к сложенным у стены рюкзакам.
«Там же взрывчатка!» — вспомнил Мумит и инстинктивно бросился в ход, где исчезли волки. Он успел пробежать по нему совсем немного. Сзади сверкнуло, тугая волна горячего воздуха со страшной силой ударила Мумита в спину. Он упал, и последнее, что услышал перед тем, как потерять сознание, был грохот падающих позади камней…
Глава четвертая
Вертлявый раб с клеймом на смуглом лбу наполнил чаши кумысом и скользнул за полог шатра. Присел снаружи, подсматривая в щелочку — чтобы не пропустить момент, когда снова понадобится. С другой стороны полога тихо сопел и подсматривал дюжий нукер с обнаженной саблей в руке — тоже в готовности. В шатре остались двое. Один, скуластый, жилистый, с наголо обритой головой по-хозяйски развалился на шелковых подушках. Перед ним на шелковой скатерти дымилось горячее мясо в серебряных блюдах. Но скуластый не ел. Весело поглядывал на сидевшего напротив князя Игоря маленькими темными глазами. Тот неловко ерзал на подушках, усаживаясь, сразу было видно — не привык.
— Как рука? — спросил скуластый по-русски; медленно, но правильно выговаривая слова.
— Зажила, — односложно отозвался Игорь.
— Ястреба удержит?
— Не пробовал.
— Так пробуй, конязь! — засмеялся смуглый. — Я дал тебе двадцать лучших воинов в услужение — прикажи им! Есть кони, есть слуги, есть ястребы, что еще надо? Мужчина не должен сидеть в шатре, как женщина, мужчина должен охотиться. Война и охота, чем еще заняться князю?
— Я в полоне.
— Ты в гостях! — весело возразил скуластый. — У меня. В полон тебя взял Чилбук, а я забрал у Чилбука, хотя он упирался. Я дал за тебя пятьдесят молодых кобылиц, а он просил сто. Дал и больше, если бы Чилбук настоял. Я не могу позволить, чтобы мой будущий сват Игорь жил в захудалой орде.
— Ты очень добр, хан Кончак, — со странной интонацией в голосе сказал Игорь.
В ответ Кончак захохотал, хлопая себя ладонями по бедрам.
— Добрый, — проговорил он сквозь смех, — добрый… Ты первый русский, который сказал так. Один ваш монах, которого мои воины поймали под Переяславлем, назвал меня богостудным и окаянным. Ни я, ни мой толмач не поняли, что это означает, и попросили объяснить. Он долго говорил. Затем призвал на мою голову все кары вашего бога, если я посмею тронуть хоть одного монаха.
— Что ты ему ответил?
— Я велел посадить его на кол, чтобы кары бога обрушились у него на глазах. Я долго ждал — пока монах не умер. Потом сжег монастырь. Ничего не обрушилось. Я не стал его трогать, если бы он молчал, И монастырь, в котором мои воины не нашли даже еды.
Игорь промолчал.
— Ешь, конязь! — сделал приглашающий жест хан. — Барашек молодой, жирный. Пей кумыс! Тебе надо много есть и пить, чтобы сил было много. Кумыс дает силу, мясо дает силу. Вы, русские, едите много хлеба и мало мяса. И совсем не пьете кумыс. Откуда взять силу? Каждый мой воин может скакать на коне без отдыха три дня и три ночи. Твой может?
— Сможет.
— В прошлом году мы ходили на Русь и спокойно ушли в степь. В этом году ходили — и тоже ушли. Русские нас не догнали.
— Талая стопа… Распутица.
— Талая стопа была и для нас.
— У каждого твоего воина по два коня. Или даже по три.
— Купи у меня коней, и у твоих воинов будет столько. У меня много коней. Но ты хотел забрать их даром.
— Я не за ними шел в Поле.
— Тогда зачем?
— Ты каждый год приходишь на Русь. Твои воины сжигают наши веси, убивают и уводят в полон русских людей.
— Я приходил на твои земли?
— Ты — нет.
— Тогда почему ты пришел на мои?
— Я пришел в Поле. Твои орды не приходят в мои земли, но приходят орды других ханов.
— Я не могу отвечать за других ханов. Ты ведь не отвечаешь за то, что сделает Владимир Переяславский, Святослав Киевский или Ярослав Черниговский? Почему я должен отвечать за орды Кзы?
— Владимир сидит в Переяславле, Святослав — в Киеве, Ярослав — в Чернигове. Их можно найти в их городах и на их землях. А где твои земли, хан? Половцы приходят из Поля и уходят в Поле. Поэтому и мы пошли в Поле.
— Но это мое Поле.
— Оно не всегда было твоим. Еще мой дед княжил в Тмутаракани.
— Так ты хотел отвоевать Тмутаракань? — Кончак захохотал. — Даже если бы ты пришел сюда вместе со Святославом… Тмутаракань вы, может, и взяли, но никто из русских не вернулся бы домой. Ты хоть представляешь, конязь, сколько у меня воинов? Сколько орд кочует к югу от Донца? Если каждый выпустит только по одной стреле, из-за них не будет видно солнца! И твои полки накроет тьма.
— Я это видел.
— Ты видел небольшие орды, собранные для набега на Русь. Мы брали одного из десяти — у кого хорошее оружие и хорошие кони. К Тмутаракани привели бы всех.
— Значит, ты собирался идти на Русь? И в мои земли тоже?
— В твои земли я не хожу, — хитровато улыбнулся Кончак. — Ты знаешь.
— Пришел бы Кза. Какая мне разница? Опять бы веси пожгли, людей ополонили.
— Мы можем и не ходить на Русь. Вот! — Кончак достал из кошелька на поясе серебряную монету. — Это дирхам, который вы, русские, называете куной. Если разрезать его пополам, будет, по-вашему, резана, резану пополам — белка. По одной белке со двора, и мы не выйдем из Поля.
— Русь никогда и никому не платила дани.
— Все народы, живущие вокруг Поля, платят. Ваши приграничные города уже платят. У меня, конязь, много молодых, горячих воинов, которые хотят жить в красивом шатре, носить красивую одежду, иметь хорошее оружие, дарить женам украшения. Для этого нужно серебро, много серебра. Где взять?
— У вас много скота.
— За него плохо платят. Особенно вы, русские.
— У нас мало денег, хан. Пока половцы не перекрыли наши торговые пути, купцы привозили в Русь много серебра с востока. Теперь вы не пускаете русских купцов через свои земли, и у нас нет серебра, чтобы купить ваших коней и другой скот.
