Кассандра Клэр - Город праха
– И Джейс решил остаться и ждать Инквизитора? Не захотел уйти?
– У него не оставалось выбора, – сказал Люк. – Уйти значило бы покинуть ряды нефилимов, а это для него равноценно отказу от самого себя. Мне приходилось встречать таких же убежденных Охотников, как он, – еще тогда, в Идрисе. Ему подобных милосерднее убить, чем…
В дверь позвонили. Люк отложил полотенце и пошел открывать. Как только он вышел из кухни, Саймон проговорил:
– Не могу свыкнуться с мыслью, что Люк когда-то был Сумеречным охотником. Легче смириться с тем, что он оборотень.
– Почему?
Саймон пожал плечами:
– Про оборотней я слышал и раньше. Подумаешь, раз в месяц перекидываются в волка, с кем не бывает… А Охотники – прямо-таки секта.
– Какая еще секта?! – возмутилась Клэри.
– Самая настоящая. Они не представляют для себя иной жизни. Зовут нас примитивными – тоже мне, высшая раса! У них нет нормальных, обычных друзей, им не смешно то, над чем смеялись бы мы, они презирают нас. – Саймон вытянул ногу и поправил штанину с модной дырой на колене. – Я, кстати, сегодня завел знакомство среди оборотней.
– Неужто зашел потрепаться со Стремным Питом в «Охотничьей луне»?
В груди возникла странная пустота… Клэри решила, что просто сегодня перенервничала.
– Нет, я встретил там девушку, – сказал Саймон. – Примерно наша ровесница. Зовут Майя.
– Майя? – переспросил Люк, появившийся в дверях с коробкой пиццы наперевес.
Из коробки тянуло восхитительным ароматом горячего теста, томатного соуса и расплавленного сыра. Клэри почувствовала, что умирает с голоду, и ухватила кусок пиццы сразу же, как только коробка оказалась на столе. Люк даже не успел передать ей тарелку и только с улыбкой покачал головой.
– Она из твоей стаи? – поинтересовался Саймон, вытаскивая из коробки обжигающий ломоть.
– Да, – ответил Люк. – Хорошая девчонка. Иногда остается в моей книжной лавке, пока я в больнице, и охотно берет плату книгами.
– У тебя нет денег? – осторожно спросил Саймон.
– Никогда их не ценил. – Люк пожал плечами. – А стая со своими финансами разбирается самостоятельно.
– Мама всегда говорила, что продаст папины акции, если будут кончаться деньги, – сказала Клэри. – Только выяснилось, что мой отец – совсем другой человек… И вряд ли у Валентина были какие-то акции.
– Джослин понемногу распродавала свои драгоценности, – сообщил Люк. – От Валентина ей остались некоторые фамильные украшения Моргенштернов. Любая безделица могла принести серьезные деньги, если пустить с молотка.
– Надеюсь, она нашла какое-то утешение, распродав собственность Валентина, – сказал Саймон, потянувшись за третьим куском пиццы.
Клэри в очередной раз поразилась тому, сколько парни ее возраста способны слопать, не заработав заворот кишок и даже не растолстев.
– Не странно было повстречать Маризу Лайтвуд после стольких лет? – спросила она Люка.
– Мариза не сильно изменилась. Как ни удивительно, сейчас она больше похожа на себя, чем когда-либо.
Клэри вспомнила стройную девушку со вздернутым подбородком на фотографии, виденной когда-то у Ходжа, и подумала, что Люк, пожалуй, прав.
– Она и правда надеялась, что ты умер? – спросила Клэри.
– Да, – улыбнулся Люк. – Не то чтобы из ненависти… Просто всем было бы спокойнее и удобнее, если бы я умер. По крайней мере, никто не думал, что я выживу, да еще сделаюсь вожаком стаи в центре Манхэттена. Работа Охотников – сохранять хрупкий мир с нежитью. А тут вдруг появляюсь я, с немалой обидой на Конклав и наверняка с целой грудой камней за пазухой. Конечно, они будут ждать от меня какой-нибудь выходки.
– А от вас стоит ждать выходки? – спросил Саймон.
Пицца кончилась, и он, не глядя, стащил лежащую перед Клэри обгрызенную корку.
– Почтенные обыватели вроде меня не устраивают «выходок». Это несолидно.
– Почтенные обыватели не превращаются раз в месяц в волков, – заметила Клэри, – и не охотятся под полной луной.
– Могло быть и хуже, – пожал плечами Люк. – Некоторые с приближением старости начинают швыряться деньгами, приобретать спортивные автомобили и спать с фотомоделями.
– Вам всего тридцать восемь, – напомнил Саймон. – Какая еще старость?
– Спасибо, очень мило с твоей стороны. – Люк с надеждой заглянул в опустевшую коробку и тяжело вздохнул. – Жаль только, что ты слопал пиццу.
– Всего-то пять кусочков съел! – возмутился Саймон.
– А сколько вообще кусочков в пицце, умник? – поинтересовалась Клэри.
– Меньше пяти кусочков – это даже не серьезно. Так, перекус! – серьезно сказал Саймон, раскачиваясь на стуле, и с опаской покосился на Люка. – Теперь вы обратитесь волком и сожрете меня?
– Разумеется, нет. – Люк запихнул коробку в корзину для мусора. – Тебя будет невозможно переварить – сплошные жилы!
– Зато я кошерный, – жизнерадостно сообщил Саймон.
– Если к нам на огонек заглянет какой-нибудь ликантроп-иудей, я непременно тебя отрекомендую, – заверил Люк и посерьезнел. – Возвращаясь к твоему вопросу, Клэри, могу добавить одно. Повстречать Маризу действительно было очень странно, но дело не в ней, а в окружающей обстановке. Институт напомнил мне Зал Договоров в Идрисе. Я буквально чувствовал в воздухе силу рун Серой Книги, а ведь последние пятнадцать лет я честно пытался изгнать все это из памяти.
– И удалось? – спросила Клэри. – Тебе удалось забыть?
– Есть вещи, которые не забываются. Руны в Книге не просто иллюстрации, они становятся частью тебя, въедаются под кожу. Нельзя перестать быть Охотником – как нельзя изменить свою группу крови.
– Я считаю, что мне тоже пора получить знаки, – сказала Клэри.
Саймон перестал грызть корку и выронил ее на пол:
– Шутишь?!
– Какие тут шутки! Почему бы мне не получить знаки? Я Сумеречный охотник. Мне теперь пригодится любая защита.
– Защита от чего? – Саймон перестал раскачиваться и подался вперед, к Клэри. Ножки стула с шумом опустились на пол. – Я думал, ты уже наигралась в Охотников и теперь вернешься к нормальной жизни!
– Нормальной жизни не бывает, Саймон, – мягко сказал Люк.
Клэри опустила глаза. На руке остался едва заметный белый след там, где Джейс нарисовал ее первый и пока единственный знак. Еле различимая белая виньетка – скорее даже воспоминание, чем шрам.
– Конечно, я хочу вернуться к нормальной жизни, – ответила она Саймону. – Только что я буду делать, если за мной вдруг явится ненормальная жизнь? Что, если у меня не будет выбора?
– Что, если ненормальная жизнь тебя вполне устраивает, пока в ней есть Джейс? – негромко произнес Саймон.
Люк кашлянул.
– Обычно нефилим получает знак, лишь пройдя определенное обучение. Поэтому я бы не советовал тебе торопить события. Захочешь ты учиться или нет – решай сама. Но тебе определенно понадобится то, что должно быть у каждого Охотника.
– Высокомерие и чувство превосходства? – съязвил Саймон.
– Стило, – сказал Люк. – У каждого Охотника есть стило.
– И что, у тебя оно тоже есть? – удивленно спросила Клэри.
Ничего не ответив, Люк вышел из кухни и вернулся с небольшим свертком. Под темной тканью обнаружился поблескивающий жезл, выточенный из матового хрусталя.
– Красиво… – выдохнула Клэри.
– Рад, что тебе нравится, – сказал Люк. – Забирай.
– Но это же твое стило…
Люк покачал головой:
– Оно принадлежало твоей матери. Она отдала его мне на хранение, чтобы ты случайно его нашла.
Клэри взяла стило и взвесила на ладони. Сейчас оно было прохладным на ощупь, но Клэри знала, что этот жезл может раскалиться добела. Странный предмет – слишком короткий, чтобы служить оружием, слишком длинный, чтобы им было удобно чертить.
– Конечно, модель старовата, уже лет двадцать как вышла из обращения, – пожал плечами Люк. – Наверняка не будет блистать изяществом рядом с современными изделиями. Но вещь вполне надежная.
Саймон мрачно наблюдал, как Клэри выписывает жезлом в воздухе замысловатые фигуры, и наконец произнес:
– Отчего-то вспомнилось, как дедушка торжественно презентовал мне свои старые клюшки для гольфа.
Клэри рассмеялась:
– Да, только ты ими ни разу не воспользовался.
– Я очень надеюсь, что вот этим ты пользоваться тоже не будешь, – сказал Саймон и быстро отвел глаза, прежде чем Клэри успела ему ответить.
Дым курился над знаками черной спиралью, в воздухе стоял удушливый запах паленой кожи. Собственной кожи. В руке отца поблескивало стило с алым огоньком на конце – как вытащенный из костра тлеющий прут.
– Закрой глаза, Джонатан. Боль будет ровно такой, какой ты позволишь ей быть.
Но вопреки своей воле Джейс отпрянул, словно рука сама пыталась убраться подальше. С треском в предплечье сломалась кость, затем вторая…
Джейс открыл глаза и, моргая, уставился в темноту. Голос отца растаял, как дым на ветру. Во рту чувствовался металлический вкус крови – от прикушенной губы.
