Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна
Пётр Алексеевич в то же самое время лично руководил переправой у Семёновки. Русская армия шла тремя колоннами, а передовые отряды егерей, лодками и плотами переправившиеся на правый берег при первых лучах солнца, уже производили зачистку территории от шведских разъездов. Пётр не сомневался, что «брат Карлус» уже оповещён об этом, и был начеку.
И только сам Карл Шведский чувствовал себя именинником. Наконец-то предстоит настоящая баталия — то, в чём его каролинеры были на голову выше всех известных ему европейских армий. И, да, он перед самым выездом из лагеря даже приказал достать из его личных запасов хорошее вино и бокалы тонкого стекла, дабы угостить «брата Петера», когда наёмники того приведут. Если встречать знатного пленника, то по-королевски.
Пётр Алексеевич шёл навстречу будущему с открытыми глазами и во всеоружии. Карл же Шведский радостно и слепо мчался навстречу своей судьбе, наплевав на предупреждения.
Интермедия.
…Перемирие. Никто не стреляет. А значит, всем, кто не караулит на стенах, можно немного отдохнуть.
Из лагеря Шереметева прилетело в полой бомбе новое послание, изрядно обрадовавшее защитников Полтавы: государь с войском уже рядом, как раз на переправах[1]. Так что недолго Карлусу осаду чинить. И подкрепление, с которым явились знаменитые преображенские егеря, внушало надежду на скорый и счастливый исход сражения. Все до единого в гарнизоне понимали, что ежели Карлус и предпримет штурм, то всего один, ибо времени на то у него оставалось всё меньше и меньше. Завтра армия государя встанет лагерем неподалёку отсюда и свеям не останется ничего иного, как разделить армию.
Но до шести часов пополудни полковник Келин дал всем офицерам и большей части солдат отдых.
…Долгих восемь лет там, да и какое-то время здесь Кате было всё равно, жить или умереть. Подставляться под чужие пули не давало только чувство долга — боевые задачи следовало выполнять, а значит, никаких мыслей о смерти. Но сейчас, именно сейчас, когда её изрядно покоцали во время штурма — почему-то неистово хотелось жить.
Причиной тому был один немолодой драгунский капитан с необъяснимо светлым и добрым взглядом. Хотелось жить хотя бы ради него, объяснившего неразумной, что пока мы топчем эту землю, в жизни всегда найдётся смысл. Он не замечал ни тени смерти за её спиной, ни крайне нестандартной для этих времён внешности — ничего. Катя подозревала, что Алексей полюбил бы её, будь она хоть писаной красавицей, хоть горбуньей.
И такое случается, да…
— …Объявимся, Катя?
— Полковник о нас и так догадался, обоих беречь начал. А прочим скажем после…
Если бы они оба не были изранены и не боялись сейчас причинить друг другу боль, то провели бы это время совсем иначе. Но пока их хватило лишь на поцелуй. Первый — за долгие годы, для обоих.
— Не боишься, Алёша? За мной смерть ходит. Да и родня непростая.
— Надо будет — и родни твоей не побоюсь, и у смерти тебя отниму…
И она ему верила. Этот — отнимет хоть у «костлявой с косой». Потому что у них одна душа на двоих. А значит, если так случится и ему судьба уйти первым, она пойдёт за ним. У солдата на поле боя, знаете ли, немного вариантов. Слишком долго Катя коптила небо своей мёртвой душой и сейчас остро понимала, что больше так жить не сможет.
…В пять часов они должны быть у полковника на совещании. Но пока, устроившись в отведенной ей комнате, просто сидели, обнявшись. Катя склонила ему голову на плечо, стараясь не упустить ни одного мгновения из этого нежданного счастья, и слушала неспешный рассказ капитана о его жизни.
До пяти часов — целая вечность.
2
По-хорошему этих сопляков — старших курсантов учебной роты — надо было засунуть между пехотными полками и приказать не высовывать носа из колонны. Но здесь гвардейской бригадой — то есть Преображенским и Семёновским полками вместе со всех их подразделениями — командовал князь Михаил Голицын. Дядя суровый, не любит, когда его приказы обсуждаются. А приказал он выдвигаться всем егерям лейб-гвардии, в том числе сводной учебной роте, состоящей из «выпускников». Им всем от шестнадцати до восемнадцати.
С какого бодуна, позвольте спросить? Что на князя вдруг нашло?
Лишь заметив довольную физиономию Алёшки, зачисленного в учебку под вымышленной фамилией «Михайлов», Артём обо всём догадался. Вот же ж… принц, туды его в качель. Подвигов захотелось. Небось, шепнул пару слов Михаилу Михайловичу, а тот, не в силах отказать царевичу, и отдал свой приказ. Хорошо хоть у всех ума хватило не ставить желторотых в первую линию атаки. Ограничились тыловым охранением егерских полков, а арьергард в их случае не будет самым жарким местечком.
Зато у мальчишек адреналин в крови и глаза горят: как же — настоящая боевая операция.
Ему давно поручили командование учебкой, поначалу негласно, затем оформили приказом. Наставляет пацанят в военной тактике и хитростях, учит самых перспективных снайперской стрельбе. Хотя, даже егерские винтари, которые сами же «немезидовцы» здесь продвинули, не предназначены для особо точного огня по отдельным целям. Ибо чёрный порох и полка, с которой «шибает» по глазам запальный заряд, как у обычной фузеи, перед выстрелом надо отворачиваться. Но некоторые умельцы приспособились, неплохо стреляют.
Пацанята шли по лесу правильно, рассыпавшись цепью, головой вертят — как учил, «на триста шестьдесят градусов». Не болтают — слушают. Загляденье, а не курсанты… Наверное, только благодаря отменной выучке не прохлопали тот чёртов шведский разъезд, гори он огнём.
Видимо, шведы проскочили с запада, вклинившись между подразделениями, иначе поднялась бы стрельба. «Егерята» при первых же звуках приближавшегося конного отряда грамотно — как учили! — засели в кустах вдоль дороги и взвели курки. Сам Артём тоже занял позицию, готовясь к перестрелке. В случае чего он, как опытный боец, отвлечёт шведов на себя. Обычный вражеский разъезд насчитывал около десятка драгун, курсантов вдвое больше, да и не видно их в «зелёнке». Шансы немалые.
Но когда показались всадники в сине-жёлтых мундирах, Артём похолодел: их не меньше двадцати. И, что самое хреновое — он сразу опознал того, кто был во главе разъезда, так как насмотрелся в своё время на эту высокомерную рожу.
Карл.
Он дал отмашку Грише — брать объект на прицел. И тут произошло то, чего Артём боялся больше всего.
То ли нервы у кого-то из пацанов сдали, то ли героизм зачесался, но по шведам выстрелили до того, как они приблизились на убойную дистанцию в 30 метров. Шведы не будь дураки, похватали из седельных кобур свои драгунские ружья и открыли ответный огонь. Пришлось начинать стрельбу и остальным курсантам, их винтовки давали огонь вдвое большей плотности, чем обычные ружья и фузеи… До шведов дошло, что они наткнулись на егерей, и что противника, перемещавшегося в зарослях и устроившего им огневой мешок, они практически не видят. На какое-то мгновение драгуны смешали строй, огрызаясь пальбой уже не из ружей, кои разрядили, а из пистолетов. Но тут сказал своё веское слово «брат Карлус». Он выстрелил с обеих рук по кустам, где заметил движение, затем выхватил шпагу и что-то проорал по-шведски, воодушевляя своих солдат — коих, к слову, в строю стало где-то на треть меньше. Отменные драгуны-каролинеры, прошедшие с боями половину Европы, ринулись туда, куда указывал их король — в сторону группы курсантов, выбежавших на дорогу и изготовившихся к стрельбе.
Артём едва не взвыл, узнав этих сопливых героев. Гришка, Алёшка, Ксюха — неразлучная троица — и с ними ещё пяток таких же желторотиков. Что ему, старому солдату, оставалось делать?
Только одно.
Каролинеры под градом пуль, неся потери, пронеслись мимо его укрытия. Королю хоть бы хны, всё мимо него прошло. Ещё пара секунд — и конные просто снесут мелочь к чертям… Артём прицелился, отвернулся и спустил крючок. Винтовка привычно ударила отдачей в плечо… Заорали шведы. Неужели попал, куда надо?.. Открыв глаза, он увидел, как сопляки, воспользовавшись заминкой противника, быстро перезарядили ружья, дружно пальнули и рассыпались по кустам. А Карл… Нет, живёхонек, даже с лошади пока не упал. Только драгуны почему-то держат его с двух сторон за пояс, а с его левого сапога наземь стекает кровь.
