Сергей Анисимов - За день до послезавтра
Марк Хертлинг хмыкнул себе под нос. Минута размышлений в таком юмористическом стиле — и усталость ушла глубже, далеко в глубь тела. Снова можно работать.
Ситуация с провалом русской разведки действительно была искусственной, ненастоящей. Никакие ее успехи в принципе не могли преодолеть годами воспитываемого у русской верхушки восприятия себя как «почти своих» в глазах западного общества. Их ничему не научил даже урок, преподанный Муаммару Каддафи и его государству. Да, можно быть почти своим для десятков президентов и премьеров, удостаиваться похвал, жать руки под сверкание фотовспышек, — но позвольте, это ведь будут не премьеры и не президенты, кто вышибет твои двери катками своих заляпанных грязью и покрытых копотью танков! Это будут военные — другие, злые, грубые люди! Не надо было «переносить» (и это официальный термин из курса медицинской психологии) хорошие отношения с президентами на государственную политику в целом. Никакой объем выпитого на встречах высшего уровня шампанского, никакое количество подписанных документов не способны предоставить возможность избежать военного вторжения, если ты беззащитен в политическом и военном отношении.
В середине ночи, всего полсуток назад, Хертлинг поручил одному из офицеров своего штаба пробежаться по свободно выложенным в Интернет трансляциям «онлайн видео» с дорожных камер восточной части Польши: любых расположенных севернее Сокупки и восточнее Гданьска. Представленных на разных серверах: дорожной полиции, метеослужбы, даже польских эмигрантских сообществ в США и Германии. К его удовлетворению, все эти многочисленные камеры не работали или работали, но не передавали ничего. Потому как картинка с них даже у страдающего аутизмом ребенка вызвала бы очень конкретные ассоциации. Колонны тентованных грузовиков. Колонны бронемашин и специальных машин. Трейлеры с гусеничной техникой. Но степень аутизма русской разведки, которую десятилетиями боялся весь цивилизованный мир, действительно была просто невероятной. Никто не следил за происходящим на дорогах Польши и Германии, засев в кустах с биноклем и мобильной системой спутниковой связи. Никто не подумал, что одновременный сбой в работе вебкамер на разных серверах, в сочетании с тотальным блэкаутом средств связи: проводной телефонной и факсимильной, мобильной телефонной, телексной, даже компьютерной, — все это звенья одной цепи. Пропускные пункты на восточных границах Европы не были закрыты официально — просто из-за отсутствия связи с базами данных они не могли пропускать автомашины. Любой любопытный поляк, выглянувший ночью на необычный гул в окно родной хаты и увидевший проплывающий мимо батальон «Леопардов» с крестами на бортах, за оставшиеся до рассвета часы не мог успеть сделать ничего. Только вспомнить.
У русских почти не осталось спутников чисто военного назначения, графики прохода имеющихся были известны до секунд — не так уж все же это было сложно, если брать в расчет только само начавшееся движение масс машин и людей. Но то, что русские игнорировали многими месяцами длящееся накачивание в Восточную Европу и Юго-Восточную Азию военной и транспортной техники, десятков тысяч тонн «неклассифицируемых» грузов, — как это могло случиться?
Генерал Хертлинг хмыкнул еще раз, иронично и насмешливо. Четверть часа в командно-штабной машине, на связи с оперативным отделом штаба армии США в Европе и Объединенной Группировки, позволили ему наверстать потерянное время. Не бездарно потерянное, следует признать. Но такое время, которое он вполне мог потратить с большей пользой. Генерал был критичен к себе — он вовсе не полагал, что пошли он журналистов и вашингтонских умников куда подальше, сэкономь он эти минуты, и это позволило бы спасти сколько-то солдатских жизней. Все и так шло, как требуется. На всех уровнях цепи командования ниже его находились настоящие профессионалы, и каждый из них был способен вполне адекватно действовать и при временной утере связи с вышестоящим штабом, и при гибели командира любого следующего уровня. Командиры взводов могли принять на себя командование ротой, командиры рот — батальоном и так далее. Логистика этого процесса, последовательность необходимых действий была отработана в течение десятилетий мира и многих лет войн. Мира и войн, как всегда было в истории их страны и в истории человечества и как всегда будет.
— Сэр?
Капитан протянул командующему собственный планшет, и тот отбросил лишние мысли. Есть уровни работы, которым фоновые размышления не мешают, но сейчас не такой.
— Твое мнение?
— Сэр?
Капитан был излишне вежлив и даже почтителен, по его мнению. Это немного раздражало. Впрочем, это просто молодость.
— Когда я задаю вопрос, мне нужен ответ, а не переспрашивание.
— Да, сэр. Мое мнение…
Еще одна короткая вспышка раздражения, на долю секунды. Фотографии на экране планшета менялись со скоростью одна в секунду: этого как раз хватало, чтобы оглядеть каждую сверху донизу. Разбитая техника, разбросанные тела. Дважды генерал возвращался назад, затем снова пускал слайды с прежней скоростью.
— Здесь далеко не столько техники, сколько сейчас в суммарном меню оперативной карты. При этом снимки сделаны 10–15 минут назад. По исходным оценкам, там был полнокровный батальон.
— Батальонная боевая группа, — машинально поправил Хертлинг. Как раз об этом он думал минут пять назад.
— Да, сэр. При этом на марше у них было вдвое больше техники, чем мы видим здесь. Система автоматического распознавания, конечно…
— Да уж, конечно… — невежливо перебил он капитана. Мнение пусть отлично организованного и опытного, но довольно молодого офицера на самом деле не было ему нужно. Просто от чужих замечаний и комментариев быстрее скакали собственные мысли. — Я тоже не верю в нее на все сто. Но ошибка вдвое… Или мы не точно оценили их силы, когда они вырвались из города, или…
Корпус «Хамви» грохнул, лязгнув панелями навесной брони. Подвеска от удара в днище загудела, и по телу прошла неприятная вибрация. Генерал лишь мельком взглянул вбок и снова сконцентрировался на снимках. Дорога… Судя по всему, русские специально 60 лет доводили дороги германского Кенигсберга до такого состояния. Чтобы посильно противодействовать миротворцам в 2013 году…
Сгоревшие танки и самоходные артустановки «читались» на снимках хорошо, а типы бронемашин он различал с трудом: мешал дым. Иногда выделенный компьютером объект невозможно было опознать вовсе. На месте БТР-80 или БМП-2 могло быть что-то гораздо проще, типа их нового «Тигра», — машины скорее для разгона демонстраций, а не для войны. Соответственно, какая-то доля счета автоматических распознаваний была «фальшиво-позитивной». Программе просто не хватало мозгов, чтобы сложить штрихи в единое целое.
— Но с другой стороны, — закончил он вслух, заставив капитана снова поднять голову, — часть уничтоженных в районе Приморска целей или не попали в охват съемки, или не читаются из-за полос дыма. Может выйти «так на так».
— Да, сэр.
Капитан снова уткнулся в свой экран, и, досмотрев слайды до последнего, генерал передал ему планшет обратно. Тот взял его не глядя, продолжая вводить что-то с барабанной скоростью с мягкой клавиатуры, выложенной на откидной столик. Такие бывают в самолетах, причем в эконом-классе. Так безопаснее…
Снова удар в днище, причем сразу после того, как машину мотнуло вбок и назад. Водитель за броневой перегородкой явно пытался обойти препятствие, но не сумел. Ладно, пусть такая дорога. Лишь бы в сторону Москвы.
Генерал сумел разглядеть столбы железнодорожной контактной сети слева и сориентировался, даже не пользуясь навигационной системой. Они двигались по улице Невского, до сих пор. По ощущениям — «Хамви» шел с приличной скоростью, по факту — нет. Это было паршиво. Хертлингу не нравилось, что он до сих пор в городе. И не потому, что он мог потерять контроль, — современные технологии не просто «допускали», а реально обеспечивали полноценное управление войсками с огромного удаления. Больше генерала тревожило возникшее за последние минуты и до сих пор не проходящее чувство опасности. Очень недавно он сумел отфильтровать это конкретное ощущение от фонового «что-то не так», но, успокоившись сначала, теперь он напрягся снова. Командно-штабная «Хамви» отличалась от машин эскорта отсутствием вооружения и обилием разнокалиберных антенн и по логике любого профессионального военного просто напрашивалась на выстрел. В лучшем случае — из автомата Калашникова, в худшем — из РПГ. А это город, причем чужой. До сих пор чужой, что бы там генерал ни говорил в камеры. И чистить его придется не один раз, и не два, и даже не три. По-серьезному чистить, с соблюдением наставлений и рекомендаций тактических курсов и неформальных отчетов прошедших Ирак дивизий. Бронебойно-зажигательная пуля АКМ с дистанции 90 ярдов пробивает 0,3 дюйма гомогенной брони. Эта навеска «Хамви» должна держать — но кому хочется попробовать, выдержит она или нет? А если стрелок будет не в 90 ярдах, а в 45? Генерал совершенно не был трусом, ему приходилось не только воевать, но реально бывать под огнем. Но он был реалистом и прекрасно понимал ценность собственной жизни, вложенных в его подготовку и опыт средств и так далее. Приравнивать все это, приравнивать ожидающие его, всех их, месяцы напряженной и интереснейшей боевой работы, будущую вековую славу, годы и века благоденствия страны, к чему-то мелкому… К жизни какого-нибудь одиночного русского морпеха, который сейчас может провожать машины несущейся мимо колонны стволом своей штурмовой винтовки… Это вызывало напряжение.
