Дмитрий Селин - Судьба наизнанку
– Ты что думаешь, я так по причине патологической ненависти к совку рассуждаю? Мщу, значит, за репрессированных предков? Про деда ты знаешь, а то, что половина родни по материнской стороне в коллективизации сгинула, я ведь тебе не рассказывал? Так ведь? Не в личных переживаниях дело, поверь мне, Алексей.
– А в чём же? – вкрадчиво спросил Хорман.
Меркушев повернулся к адвокату.
– Я ведь по образованию технарь, Анатолий Борисович. Инженер, значит. На «Хартроне» системами автоматического проектирования занимался, опыта набирался у ведущих специалистов в данной области. Когда это ещё актуально было, да. Потом специалисты умерли, завод распилили и только тогда я в бизнес подался. САПРЫ никому не стали нужны, да.
– Так вы решили за поруганную мечту юности отомстить? – сделал далеко идущий вывод Хорман, – превентивно, так сказать? Позвольте спросить, Николай Иванович, каким, извиняюсь, боком, ваше желание относится к рассматриваемому сейчас делу.
– Неправильно вы думаете, Анатолий Борисович, – покачал головой Меркушев, – не отомстить, а предотвратить пытаюсь. Чем быстрее из власти свалят товарищи, зашоренные догмами марксизма-сталинизма, тем лучше будет для всей нашей страны. Не республики, а страны. Ведь ныне власть предержащие в Москве крайне неэффективные как управленцы. Коэффициент полезного действия машины соввласти крайне низок и те великие достижения, о которых до сих пор трандычат в сети некоторые альтернативно, так сказать, одарённые, специалисту говорят только об одном. О крайне высоких издержках на их совершение. В этом сталинский и вообще коммунистический режим подобен паровозу – внешне эффектен, смотрится грозно и вроде бы вполне быстро тащит состав страны по рельсам истории. Но всё познаётся в сравнении и в этом сравнении совпаровоз безнадёжно проигрывает американскому тепловозу. Как по удельному расходу ресурсов на один тонногод продвижения вперёд, так и по индикаторной мощности. А всё почему? Потому что захватившие паровозную рубку краснозвёздные машинисты «академиев не кончали» и ничего другого, кроме процесса парообразования, в качестве источника энергии для движения, для себя не представляют. Но самое главное, что они и знать-то ничего другого не хотят! Ибо некогда паровозный процесс был объявлен единственно верным учением. А то, что на свете существуют двигатели внутреннего сгорания и что, самое необычное, электродвигатели, где крутящий момент создаётся невидимым и неощущаемым человеком магнитным полем, есть лженаука и ненужное усложнение сущностей. Зачем строить теплоэлектростанцию, городить линии электропередач и прочие трансформаторы, если тот же кусок угля можно просто закинуть в топку и с таким же успехом поехать в светлое будущее?
– В общем, я категорически против смертного приговора, – Меркушев подтянул к себе протокол и быстро расписался в нужной строке – пускай дальше товарищ вносит смуту в ряды. Чем хуже там будет, тем быстрее они себе шею сломают. Не будем им в этом мешать.
Алексей отчётливо понял, что сегодняшнее совещание он проиграл. Впрочем, в какой-то степени подобный исход был ожидаем. Мишин впервые после Перехода рискнул применить спецнормы Особого Уложения фактически за политику. Предыдущие двадцать три приговора касались банальной коррупции и были утверждены в особом порядке практически без обсуждения. Даже такого сумбурного, как сейчас. Двадцать четвёртое дело в системе спецтрибуналов впервые завершилось отказом от окончательного решения. «Что-то всегда бывает впервые», – меланхолически подумал Алексей, зафиксировав своё мнение в протоколе. Разговаривать дальше он счёл абсолютно бессмысленным. Хорман, как и ожидалось, также высказался против. Во многом – по корпоративным соображениям, как подозревал Алексей. Но сейчас это уже не имело никакого значения.
Забрав свой экземпляр протокола, бывший адвокат быстро откланялся с максимально возможной в такой ситуации вежливостью и пулей выскочил в коридор. Спеша, наверное, обратно в свой кабинет на третьем этаже бывшей областной администрации. Его визави Шустер разместился непосредственно в телецентре, ближе к творчеству и кипению информационных потоков.
– По домам или поесть куда-нибудь заскочим? – спросил Николай, доставая откуда-то из глубин пиджака выключенный сотовый телефон. Последние дни он часто не ночевал дома, почти перебравшись на жительство к какой-то верной подруге. Кто она, Николай так пока не сказал, да Мишину это было вовсе не интересно. Но сейчас Меркушев засобирался на старую квартиру, о чём ещё утром сказал Алексею, рассчитывая на совместный отъезд со службы. На что, Мишин, естественно, согласился.
– Если время есть – заедем куда-нибудь по дороге, – ответил Алексей уже в коридоре. В принципе, ничего страшного не случилось, можно и перекусить в обществе старого друга. Сейчас шесть часов, два часа ещё можно где-нибудь посидеть.
В кармане Меркушева коротко пробренькал сотовый, потом ещё и ещё раз.
– Кто это так эсэмэски шлёт? – удивился Николай, на ходу вытаскивая на свет божий почти точную копию «Айфона», купленного в Поднебесной за триста юаней, – Ника звонила, – он остановился так резко, что идущий следом Мишин чуть не налетел на долговязого Меркушева, – шестьдесят два непринятых вызова.
– Что-то случилось? – предположил Алексей, удивлённый таким напором к общению.
– Сейчас узнаю, – сказал Николай, почти вызвав дочь, но не успел. Она дозвонилась до отца первой.
– Что… – не успел сказать Николай, поднеся к уху телефон. Дальше он только слушал, всё больше и больше мрачнея, изредка вклиниваясь в речь Вероники короткими вопросами «где», «что с тобой», «куда ехать» и им подобными.
Закончив разговор, он посмотрел на стоящего рядом Мишина и сказал лишь вполголоса.
– Олег в госпитале. Серьёзно ранен, в реанимации. Она там.
– В центральном? – уточнил Алексей, Николай подтвердил. – Поехали!
Уже в машине, Меркушев кратко пересказал то, что сообщила ему Вероника и то, что на ходу он читал на сайте правительства.
– Сегодня митинги везде проходили, а наших спецназовцев, оказывается, отправили к ментам в усиление. Олег был на площади Свободы, когда всё началось. Буквально часа два назад. Коммунисты после митинга отказались расходиться. Их стали вытеснять на Сумскую ОМОНом, наши «комми» кинулись с ним в драку, погнали почти до памятника. В помощь «космонавтам» бросили спецназовцев, они в резерве за Университетом стояли, вот тут-то и началась кровавая баня. Стрельба, взрывы. По ходу, перестрелка ещё продолжается.
– Она-то как об этом узнала? – сквозь зубы спросил Алексей, выворачивая с огороженной территории департамента на припорошенную свежим снегом улицу. По радио, как он успел убедиться, передавали только разнообразную музыку. Новостей не было ни на одной частоте. Охрана министерства внешне шла в обычном режиме, никакого усиления, выезжая в городские просторы, они пока не заметили. Телефоны руководства и чрезвычайных служб, куда периодически пытался звонить Алексей, были постоянно заняты. Что наводило на весьма тревожные размышления. Жене ведь он смог дозвонится.
– Смотрела в видеочате трансляцию, пока она шла. Ох, – Николай ухватился за ручку над дверью. Выскочив с заносом из узкого проулка на более широкую улицу, Алексей вдавил педаль газа. Они неслись не меньше ста двадцати километров в час по непривычно пустым в этот субботний вечер улицам. Ни проезжающих хоть куда-либо машин, ни обычного столпотворения пешеходов. Редкие харьковчане попадались в основном лишь у немногочисленных торговых точек, исправно функционирующих наперекор всем перипетиям судьбы.
Проскочив таким образом несколько перекрёстков, они выехали наконец на Полтавский шлях. Здесь наличествовало хоть какое-то движение – размеренно катились частные автомашины, обгоняя редкие автобусы муниципального транспорта с уложенными на крышах газовыми баллонами. Гнавшему во весь опор Алексею не приходилось часто метаться с одной полосы на другую, объезжая попутчиков – большинство автовладельцев сейчас предпочитало метро и прочий общественный транспорт частной железной лошадке. Бензин, по качеству хуже прежнего девяносто второго, стоил на немногочисленных работающих заправках не меньше полутора евро за литр. По нынешним временам весьма дорогое удовольствие, особенно при средних доходах работающих харьковчан не выше восьмисот-девятисот евро в месяц. У самой реки пришлось резко затормозить – выезд к центру города был перегорожен «КРАЗами» военного образца. На заблокированном мосту через Лопань тусовалось человек двадцать личного состава, на штатский взгляд Алексея довольно-таки бесцельно перемещавшихся от одного импровизированного блок-поста к другому. Насколько можно было увидеть из-за руля «Сценика», на Пролетарской площади и дальше всё было спокойно – ни тебе митинга городских трудящихся, ни каких-либо эксцессов, обычно сопровождающих процесс «гашения» милицией особо резких движений разгорячённой политической свободой толпы.
