Василий Звягинцев - Вихри Валгаллы
В бинокль можно было различить бесконечную вереницу запряженных ослами, мулами, даже верблюдами одно- и двухосных, тяжело нагруженных повозок, тянувшихся из порта в город, и такую же вереницу пустых, направлявшихся к причалу.
Они везли тысячи ящиков с винтовками, пулеметами, патронами и орудийными снарядами. Изредка в поле зрения попадали конные запряжки в два уноса, тянущие по пыльной грунтовой дороге знаменитые русские трехдюймовки 1902/27 года с передками и зарядными ящиками и 122-миллиметровые гаубицы образца 1938 года.
К апрелю 1921 года греческая армия, насчитывающая около ста тысяч человек при шести тысячах пулеметов и четырехстах орудиях, продолжая наступление, вышла на линию Измит — Денизли, глубоко вклинившись на контролируемое Кемаль-пашой Анатолийское плоскогорье. До Ангоры, временной столицы независимой Турции, по прямой оставалось едва полтысячи километров.
Армия Мустафы Кемаля имела в своем составе 51 тысячу штыков, 440 пулеметов и едва 150 старых немецких пушек с расстрелянными стволами и мизерным запасом снарядов.
Тем не менее в сражении у Иненю турки благодаря куда более серьезному, чем у греков, боевому опыту (большинство солдат Кемаля три года сражались на Кавказском фронте с русской армией) нанесли интервентам серьезное поражение, заставили их остановиться, чем выиграли необходимое себе время.
В середине марта после предварительного визита Новикова в качестве посла с особыми полномочиями в ставку Кемаля прилетел Берестин.
Они сразу понравились друг другу — тридцатидевятилетний турецкий генерал, еще в мировую войну прославившийся тем, что под его командованием славная 19-я дивизия сбросила в море англо-французский десант на Галлиполийском полуострове, и тридцатисемилетний русский, выигравший (Кемаль это знал) гражданскую войну.
Берестин в качестве принятых на Востоке подарков преподнес Кемалю белый «Лендровер» с двумя бочками дизтоплива, винтовку «СВД» и пистолет Стечкина в пластмассовой кобуре-прикладе, а генерал отдарил его белым же конем с отделанными серебром сбруей и седлом и саблей XV века, осыпанной драгоценными камнями.
Лидер турецкой революции принимал коллегу в старом купеческом доме на одной из кривых, узких, как трамвайный вагон, улочек Ангоры, круто спускающейся с обожженного библейским солнцем холма.
На второй этаж вела скрипучая, натертая воском деревянная лестница. Большая, совершенно пустая комната была застелена и завешана драгоценными коврами, на полу — только низкий резной столик, уставленный вазочками с засахаренными фруктами, миндалем, кувшином шербета и бутылкой французского коньяка, да десяток шелковых подушек-мутаки.
Кемаль в синей турецкой и Берестин в русской тропической форме сидели у стола без сапог и яростно спорили. Хорошо знающий немецкий и прилично — английский, Мустафа Кемаль-паша приготовил для переговоров двух драгоманов. Каково же было его изумление, когда высокий гость заговорил на цветистом, старомодном, но совершенно безупречном турецком языке! Это сразу переломило его несколько предубежденное к бывшему историческому врагу отношение.
За ночь они, не прикасаясь к спиртному, выпили бесчисленное количество чашек жгучего, как иприт, с чесноком и корицей кофе, выкурили не менее фунта трапезундского табака, торгуясь, как советские туристки на стамбульском базаре.
Здесь Берестин сразу взял верный тон. Эсэсэсэровские правители и дипломаты вечно проигрывали в отношениях с лидерами «третьего мира» оттого, что предлагали все и сразу в обмен на ничего не значащие обещания «идти по некапиталистическому пути». Алексей же, первый час посвятив восхвалениям героической борьбы турецкого народа против империалистов, дав высокую оценку боевым качествам аскеров и рассыпавшись в славословиях стратегическому и политическому таланту самого Кемаль-паши, в дальнейшем начал брать быка за рога.
— Вы же понимаете, эфенди, что Россия сейчас имеет полное право потребовать от союзников своей доли оттоманского наследства. Кто может помешать нам, а тем более осудить, если мы поддержим единоверную Грецию против своего давнего противника?
Мустафа напрягся, сдвинул изломанные брови, тронул пальцами вильгельмовский ус.
— Только зачем нам это? Нет благородства в том, чтобы присоединяться к стае шакалов, терзающих раненого льва. Мы были врагами, но врагами честными. Русский народ благодарен турецкому за гостеприимство, оказанное нашим беженцам в дни поражений. В Стамбуле русские эмигранты чувствовали себя лучше, чем в Париже и Берлине…
Кемаль уважительно наклонил голову, едва заметно улыбнулся.
— И не считает ли достопочтенный Ататюрк (тут Берестин первым произнес слово, ставшее впоследствии официальным титулом генерала), что геополитические и исторические интересы наших народов требуют заключения невиданного ранее союза? Югороссия и Турция вместе смогут на века установить в Средиземноморье и на Ближнем Востоке новый порядок, исходя только из собственных целей и потребностей.
К утру соглашение по всему блоку военных, политических и экономических вопросов было практически достигнуто.
— Вот занимается заря новой истории, — растроганно сказал Кемаль, когда они вышли на балкон вдохнуть свежего воздуха. Он положил правую руку на плечо русского гостя, а левой указал в сторону густо зарозовевшего неба.
Стратегический план Берестина, получившего в штабе Кемаля новое имя Алек-паша, предполагал перевооружить турецкие войска автоматическими винтовками, сформировать три новые ударные мобильные бригады пятибатальонного состава, усилить существующие дивизии отрядами русских добровольцев, создать мощный артиллерийский кулак из нескольких гаубичных и пушечных полков и после отвлекающей операции на Центральном фронте нанести стремительный удар на левом фланге.
И только после того, как грекам и поддерживающим их англичанам станут окончательно ясны замысел турецкого командующего и цель его наступления — главный плацдарм греческой армии и база ее снабжения город Измир, специально сформированным моторизованным ударным корпусом осуществить внезапный прорыв вдоль северного берега Мраморного моря и взять Стамбул.
Главная же изюминка и коварство замысла заключались в том, что Берестин и Новиков совершенно точно знали из предыдущей истории, что разгром кемалистами греческой армии, последовавший, правда, лишь осенью следующего, двадцать второго года, не вызвал каких-либо согласованных международных противодействий. Франция и Италия признали итоги войны, в 1923 году был заключен Лозаннский мирный договор. Поражение Греции привело к народному восстанию, король Константин отрекся от престола, правительство во главе с премьером Гунарисом, а заодно и главнокомандующий армией Хаджианестис были расстреляны по приговору чрезвычайного трибунала.
Так что сейчас они историю не насиловали, просто использовали ее более приличным и рациональным образом.
И еще одна новация планировалась на заключительном этапе наступления. После заключения между Турецкой республикой и Югороссией договора о дружбе и братстве Кемаль-паша должен был обратиться к новому союзнику с просьбой о военной помощи и предоставить ему в аренду военно-морские базы у входа в Дарданеллы в Седдюльбахире и Чанаккале, на Босфоре в Ускюдаре и на островах Мраморного моря Мармор, Имброс и Тенедос. Это было гораздо выгоднее для Турции, чем выполнение в полном объеме тайного договора между Англией, Францией и Россией, по которому последняя получала Константинополь, западный берег Босфора, Мраморное море и Дарданеллы, часть Западной Анатолии с Трапезундом и все Армянское нагорье с Карсом, Эрзерумом, Ардаганом и озером Ван.
За последние две недели Воронцов на «Валгалле» пришел в Зонгулдак уже третий раз. На берег было выгружено около ста тысяч винтовок для турецкой армии, три тысячи ручных и станковых пулеметов с достаточным запасом патронов, четыреста орудий, двадцать пять самолетов, полсотни «Виллисов» и «Доджей», сто «ГАЗ-66» и «Уралов». Эти цифры поставок (за исключением автомобилей) взяли не с потолка, именно такое количество боевого снаряжения передало прошлый раз Ататюрку советское правительство, и его хватило для полной победы в войне. Заодно Новиков в виде долгосрочных беспроцентных кредитов выделил Кемаль-паше сто миллионов золотых рублей.
Оставалось добиться главной цели — спровоцировать Англию на «неспровоцированную агрессию». Поэтому помощь туркам оказывалась в демонстративной, несколько даже вызывающей форме, которая, однако, крайне неуклюже маскировалась под инициативу частных лиц. Для чего и «Валгалла» беззастенчиво курсировала из Севастополя в Зонгулдак и обратно, хотя в случае необходимости могла и в недоступном для английских шпионов месте выгрузить все необходимое за один прием.
