Времена не выбирают (СИ) - Горелик Елена Валериевна
Проверить, скольких «гусей» удалось подстрелить, Катя не могла. Троих совершенно точно положили пулями, ещё двоих с гарантией забрал взрыв мины. А видела поначалу семерых. Значит, наёмники опять понесли серьёзные потери, что делало их положение совершенно отчаянным. Сколько сложило голову шведов, готовившихся штурмовать здесь — оставалось только догадываться. И, кажется, на Мазуровских воротах у скандинавов дела шли тоже не лучшим образом. Что ж, бог войны явно отворачивался от Карла Карловича, не везло королю с Полтавой, хоть плачь.
…Силы оставили Катю так резко, что она просто «сложилась» на бережке. Солдату пришлось буквально тащить её на себе. В верхний город, хоть к какому-нибудь лекарю. Но, несмотря на ситуацию, он не забыл прихватить обе винтовки. Истинную ценность этого оружия парень после всего виденного вполне представлял.
6
В этот раз Карл не послеживал за происходящим из лагеря, а лично воодушевлял своих солдат. В одну из волн даже собрался влезть на штурмовую лестницу, но его буквально за фалды кафтана оттащил верный адъютант Гёрдт, принесший плохие новости.
Причина, по которой захлебнулся штурм Мазуровских ворот, была банальна: дерзкая вылазка русских, во время которой те захватили две пушки, вырезали орудийные расчёты и разжились несколькими бочонками пороха. Боезапас ещё двух шведских орудий, которые они обезвредили, пришлось подорвать на месте. Казалось бы, ничего серьёзного. Будь это днём, шведы бы точно знали, что делать. Но сейчас на дворе стояла ночь, и каролинеры, услышав крики и грохот в своём расположении, решили, что то ли осаждённые ударили большими силами, то ли подошли передовые части армии Петра. Тем более, что с восточного берега русские открыли огонь из пушек, а через реку с её многочисленными притоками и рукавами пошли лодки с подкреплением для осаждённых. Русские часто и до странности метко стреляли прямо из этих судёнышек, так что шведам, сидевшим там в секретах, пришлось спешно уходить. Раздосадованный Карл нашёл толику утешения в том, что поднял один из полков, кажется Седерманландский, и помчался исправлять ситуацию с прорывом.
А на основном театре военных действий привычные к дисциплине каролинеры отступили грамотно, без паники. Но — отступили. Второй штурм Полтавы провалился…
…Хаммер выглядел как побитая собака. Осунувшийся, небритый, мокрый и выпачканный в грязи по самые уши. Свою лисью шапку он давно уже не надевал, предпочитая повязывать коротко остриженную голову тёмно-зелёным платком. Сейчас эта тряпка сплошь была покрыта засыхающей глиной.
— Похоже, Фортуна отвернулась сегодня от нас обоих, — хмуро констатировал Карл, отослав своих офицеров и оставшись с наёмником наедине. — Что у вас там произошло, Хаммер?
— Нас снова ждали, — угрюмо ответил англичанин. — Может быть, хватит класть моих парней почём зря? Они и так почти закончились, нас осталось восемь человек, вместе со мной. Эти чёртовы русские просчитывают каждый наш шаг.
— Что, несомненно, делает им честь, — усмехнулся король. — Господь Бог со всей очевидностью не желает вам помогать. Интересно, с чего бы?.. Возможно, мне стоит прислушаться к тем из моих офицеров, кто советует немедля отослать вас обратно во Францию, или же сразу в Новый Свет? Что скажете?
— Я уже не знаю, что говорить, ваше величество.
— Идите отдыхать, Хаммер. До утра ничего интересного не будет.
Шведы за сутки произвели два штурма, оказавшихся по итогу провальными. Поднять их на третий сейчас было не в силах ни короля, ни даже Всевышнего. Значит, завтра или послезавтра, или через три дня предстоит давать генеральное сражение, разделив армию: Карл не мог допустить, чтобы гарнизон Полтавы ударил ему в спину. А они ударят, буде им предоставится такая возможность. Этот полковник Келин — решительный человек.
Значит, так тому и быть. И вся надежда — на поистине железных каролинеров, стяжавших заслуженную славу потрясателей Европы. Опыт прежних сражений свидетельствовал, что шведы могли одерживать победы куда меньшими силами, чем располагал противник.
Но сейчас — всем отсыпаться. Скоро потребуются все их силы. Однако и слава в случае победы будет великая.
7
— Катя, — услышала она словно сквозь шум морского прибоя. — Катя, просыпайся. Солнце встаёт, а ты валяешься.
Кто её зовёт? Где она?
Пока не двигалась, не чувствовала ничего, кроме необычной лёгкости. Стоило пошевелиться, как тело разом «вспомнило» обо всех заработанных за минувшие сутки проблемах. На миг даже пожалела, что её не убили вчера… Под ладонью зашуршала хорошо просушенная солома.
— Господи… — выдохнула она, застонав от накатившей боли — а болело всё, от макушки до пяток. — Может, кто-нибудь добьёт меня… из милосердия…
— Размечталась, — продолжал всё тот же голос. — Вообще, то, что ты позволила себя издырявить — это ни в какие ворота не лезет.
Далеко не сразу до Кати дошло, что она слышит родную речь, а не говор предков. Через силу разлепив веки, начала фокусировать зрение. Наконец ей это удалось.
— Никитос, — обрадованно сказала она, узнав могучую фигуру старого боевого товарища. В егерской униформе и без бороды он выглядел ещё солиднее, чем в прежней «цифре», хотя отличия одной от другой были разве что в цвете. — Какими судьбами, брат? Ты же вроде у Дитриха сейчас.
— А Дитриха прикомандировали к Шереметеву, — пожал плечами Никита.
— Вы… ночью десант высадили. Так? — произнесла Катя, борясь с приступом тошноты. — Что было? Ничего не помню с тех пор, как мину подорвала.
— Много чего было, — Никита был как обычно немногословен. — Вечером фельдмаршал получил письмо. Нас подняли по тревоге, засунули в отряд Головина и отправили на прорыв. Короче, дали шведам люлей, где они не ждали, проскочили в город, пронесли с собой что могли. Еле успели ворота закрыть — Карлсон прилетел, с компанией.
— Ты про какого Головина говоришь? А то их как мышей в амбаре…
— Алексей[6], полковник Копорского полка.
— Наших… то есть егерей сколько сейчас в крепости?
— Полная сотня, командует Дитрих. Остальные — тот самый Копорский полк, две роты. Порох, свинец, медикаменты.
— Ясно… Помоги подняться, брат.
Вчерашнее купание в холодной речке пошло на пользу лишь в том смысле, что вода размочила присохшие бинты. Лекарю только и оставалось, что наложить свежие. Рубашка, кстати, на ней сейчас тоже была новая, без лишних дырок и кровавых пятен. Кто позаботился? Катя догадывалась. А раз так, то он жив.
Слава Богу.
Никита попытался уговорить Катю переодеться в егерскую униформу, но она наотрез отказалась: мол, здесь и сейчас она будет вот в этом, драном, едва отмытом речной водой от крови и грязи преображенском мундире. Ибо работу с личным составом ещё никто не отменял. Едва успела через силу одеться и экипироваться — шпага, ножи, кто-то даже отыскал на стене потерянную по время драки простреленную шляпу — как явился денщик полковника. Парень «щеголял» повязкой на голове, с подсохшими пятнами крови: не иначе был на вылазке вместе с командующим.
— Господин полковник собирает офицеров на совет, вас требует, — сказал денщик, не без удивления глядя на солдат-девицу, которая, помнится, после заварухи под Глухой башней едва подавала признаки жизни. — Говорит, свеи парламентёра прислали, а он на каком-то наречии говорит, что никто не понимает.
Пришельцы из будущего молча переглянулись: никак «дикий гусь» прилетел. Ну, ну.
Самое странное, что, несмотря на стучащий гул в ушах и тёмную пелену перед глазами, Катя дошла до Киевской башни без посторонней помощи. Ну, подумаешь — качало слегка. А кого сейчас в крепости не качает… Если Карл Карлович прислал наёмника, то говорить он собрался именно с ней и ни с кем другим, отчего-то полагая солдат-девицу причиной всех бед, своим злым гением. Мол, пока её не было видно поблизости, всё шло хорошо… ну, почти. А как открыто объявилась, так сразу начались крупные неприятности.
Пожив шесть лет в восемнадцатом столетии, она научилась более-менее сносно разбираться в психологии местных. Если на момент пленения Карла под Нарвой она была для короля шведов никем, какой-то мутной личностью без малейшего уважения к коронованной особе, то в течение следующего полугодия всё радикально изменилось. Кто она теперь? Сестра августейшей особы — супруги суверенного монарха, пусть и враждебного Швеции. То есть не то, чтобы принцесса, но где-то на уровне герцогини, пусть и без официального титула. Офицер действующей армии, изрядно насоливший его войскам. Начинающий, но уже довольно популярный в Европе публицист, чем порой не брезговали и короли, пусть и под вымышленными именами. Для Карла она теперь человек его круга, достойная равного или почти равного общения. Потому он и намеревался передать некое послание именно ей, через голову коменданта крепости, и Келин, сын своего времени, это прекрасно понимал.
