Кирилл Еськов - Америkа reload game (с редакционными примечаниями)
– Логгерхед… – простонал вдруг Зырянов. – Филипп, это был логгерхед!..
Ну да, логгерхед – большая морская черепаха, посреди техасской степи, ага. Экий занятный у него бред…
– Лежите, Виктор Сергеевич! И – молчите, Бога ради!
– Это был «Логгерхед», – упрямо помотал головою тот, – новое полупогружное судно. Они сумели провезти его чугункой… а мы не дали его грохнуть!.. Гудвину теперь конец…
– Полупогружное судно? Никогда не слыхал!
– Вроде подводной лодки… только надстройка все время торчит из воды… как краешек панциря у морской черепаха, ага!..
– А в чем тогда смысл? Его ж видно! – неожиданно для себя заинтересовался боевик.
– Можно трубу наружу вывести… и нормальный двигатель поставить, паровой… узлов на пять… и торпеды – хоть инерционные, хоть на пневматике… – Зырянов замолк, собираясь с силами; Ривера терпеливо ждал. – А для корабельной артиллерии он всё равно неуязвим – над водой крохотная долька, да и та бронированная…
– Пять узлов? Ну, это не скорость… – пожал плечами Ривера.
– Его проектировали как «убийцу броненосцев», а для тех целей – в самый раз… За фрегатами ему, конечно не угнаться… В океане, в смысле, не угнаться, а в замкнутом заливе – опять же, в самый раз… Это будет сейчас – хорек в курятнике!..
– Это вы меня так утешаете, Виктор Сергеевич, что ребята погибли не зря?
– Всё в руце Господней…
Молчание было долгим. Резидент, похоже, пребывал где-то совсем уже далеко – наверное, в Южных морях, где, по слухам, началась его служба: там сейчас чудесные шоколадные девушки купаются нагишом в теплом прозрачном океане, весело катаясь при случае на больших черепахах-логгерхедах и ничегошеньки не ведая об «убийцах броненосцев»… Потом тот вновь приоткрыл глаза и позвал:
– Филипп!..
– Да, Виктор Сергеевич!
– Этим, в «Вилларику»… помощь… не забудь…
– Лежите спокойно, Виктор Сергеевич: я никогда ни о чем не забываю.
60
Ночь прошла тяжко – да и как бы ей было пройти? У Расторопшина и Саши – «состояние стабильно тяжелое», причем даже и такую-то «стабильность», в смысле – «без видимых ухудшений», явно покупала для них Мария – платя собой. Ветлугин никогда не думал, что выражение «человек тает» может иметь столь ясное – и страшное – физическое воплощение: девушка воистину истаяла на глазах, за считанные часы, причем как-то изнутри – становясь не похудевшей-осунувшейся, а безжизненно-прозрачной; казалось, еще немного – и сквозь нее начнут просвечивать трещины на штукатурке противоположной стены…
Есть она не могла – организм не принимал, только пила кофе и какие-то травяные отвары, что постоянно готовил для нее падре Игнасио. В последний раз ее вытошнило уже и этим, и она обессилено подытожила:
– Похоже, всё: надорвалась я, святой отец. Не поднять мне двоих сразу, никак…
– Надо выбирать, да?
– Ну, как-то так…
Падре в ответ промолчал, а потом осторожно напомнил:
– Раненый – стабилен, сеньора, а мальчику становится хуже, и быстро…
– Знаю… Вы догадались – по собаке?
– Да. Она лучше нас чует чужого.
Поведение Флоры и впрямь было как бы не самым загадочным и пугающим во всей этой истории: при виде Саши она теперь начинала придушенно рычать, топорща шерсть на загривке, либо жалась к ногам Ветлугина, жалобно скуля и глядя на него умоляющими, совершенно человеческими, глазами; держали они ее теперь, от греха, в другом помещении. Сам он поначалу не сомневался, что мальчика просто накачали в том вертепе какой-то хитрой отравой или наркотиками, но тут впервые осознал: похоже, не так всё просто… Как должна – о, сугубо теоретически!.. – вести себя собака в присутствии… ну, скажем так: «оборотня, принявшего облик хозяина»? – да вот так, небось, и должна…
Помогая падре перевязать Расторопшина, спросил – надеясь, честно признаться, на утешение:
– Рана, вроде, чистая, без запаха, да и крови немного. Как это смотрится с вашей, врачебной, колокольни, святой отец?
– С моей, фельдшерской, колокольни, сеньор путешественник, в том, что крови снаружи немного, ничего особо хорошего нет: значит, вся она пошла внутрь брюшной полости, и начала уже там разлагаться. Перитонита, хвала Господу, нет – кишечник не задет, это главное, – но полостная операция необходима в ближайшие два-три часа, иначе…
– Иначе – она бросится поддерживать его всеми своими средствами, и сил на мальчика у нее не останется вовсе, да?
– В общем, да.
– А что ваш послушник?
Игнасио поглядел на часы, потом отчего-то на небо, потом опять на часы; вздохнул:
– До города-то он, конечно, добрался, и врача уже мог найти… Но прямой путь к нам сюда ведет как раз через… тот разворошенный вами водуистский муравейник; значит – только в обход. Трудно успеть… Хотя отчаиваться, конечно, не следует.
– Выходит, теперь только молиться, падре?
– Да. И я, с вашего позволения, вернусь к своим обязанностям – вот как раз к этим!
…Расторопшин впервые пришел в сознание ближе к полудню; Мария сидела с ним рядом, «заклиная боль», и первое, что подумал Ветлугин, разглядев наконец хорошенько выражение их лиц, было: «Эх, какая могла бы выйти пара!»
– А, Ветлугин! – приветствовал его ротмистр так, будто они расстались вчера на вечеринке. – Помните ль вы простонародный, но философический анекдот про набожного мужика и разбойников?
Он чуть не перепугался поначалу: больно связно звучала речь ротмистра и насмешлив был его тон – уж не предсмертная ль это ремиссия к тому подкатила?..
– Э-ээ…
– Поехал как-то набожный мужик со своей Матреной на ярмарку с товаром, через лес. А в лесу – разбойнички: мужику настучали по башке, бабу отымели по-быстрому, и укатили весело на ихней телеге. Ну, мужик подымается из канавы, со стонами, и говорит: «Всё, Матрена, от Бога! Что разбойников мы повстречали – это от Бога, и что товара с лошадью лишились, и что башку мне разбили – это всё от Бога. И даже то, что тебя отымели – это тоже от Бога… Но вот уж то, что ты им при этом подмахивала – это всё-таки не от Бога, а от твоей блядской сущности!» Улавливаете ль вы смысл сей побасенки, господин член-корреспондент?
– Разумеется, господин ротмистр. Странно лишь, что вы оборвали ту побасенку на полуслове.
– Кстати, не знал! А ну-ка, развлеките – встречно!
– Ну, по крайней мере в Сибири, где ее слыхал я, баба ему на ту претензию отвечала: «Да-а? А ты сам попробуй-ка не подмахивать, когда тебя – на муравейнике!..» Тоже, знаете ли, весьма философически…
– Ну да, ну да… Хотели, как лучше, а вышло – как всегда: «Что честно умер за царя, что плохи наши лекаря» – и далее по тексту… А ведь я его уже почти оттуда вытащил, эх!..
Помолчали. Мария тем временем уже перебралась к Саше, и он буквально физически ощутил, как затеплившаяся было жизнь вновь стала покидать Расторопшина – капля за каплей.
– Будь мы японцами, – усмехнулся меж тем ротмистр, – мы сейчас обменялись бы ритуальными поклонами, а потом сотворили себе по харакири – одновременно: тут очень важна одновременность! И – никаких больше проблем…
– Ну, одно харакири тебе там уже сделали – уймись на время!
– Да уж… Давай-ка я тебе напоследок подарю одну полезную хитрость… из арсенала российской военной разведки.
– Давай! Только не надо никаких «напоследок»…
– Послушай, если мне понадобится утешитель, я обращусь к специалисту – к здешнему падре! А ты – слушай… По ходу дела тебе будет тут встречаться разный народ – русские, американцы… калифорнийцы. Так вот, кое-кто из них будет, возможно, не тем, за кого он себя выдает.
– Та-аак…
– Когда по всему миру пошли винтовки с унитарным патроном, повсеместно изменилась и форма приклада: появилась шейка. Соответственно, меняется и хват. В российских винтовках, чтоб кисть сразу находила верное положение, на шейке стали делать махонький такой упор под мизинец…
– Надо же: сколько стрелял – никогда не обращал внимания! – удивился Ветлугин. – А что, не везде так?
– Не везде. Это, собственно, сделано для наших рекрутов, никогда прежде оружия в руках не державших. В Америке, где все с оружием привыкли обращаться сызмальства, нужды в таком ограничителе нет, здесь шейка совершенно бесхитростная. Так вот, человек, привыкший к российским винтовкам, и на здешних тоже – первым же движением кисти, рефлекторно и безуспешно – ищет такой упор: проверено!
– Что, и я тоже – ищу?
– Конечно. В общем, ты поглядывай при случае на своих спутников – кто как берется за приклад: может пригодиться…
Тут как раз падре Игнасио глянул за окошко и объявил нехорошим голосом:
– К нам, кажется, гости!..
