Роберт Хайнлайн - Весь Хайнлайн. Кот, проходящий сквозь стены
Сексапильность — это внешнее проявление внутреннего стремления удовлетворить своего партнера. У Тамми это есть. И у тебя тоже, но в меньшей степени. Дело не в том, что ты рыжая, и даже не в твоем смачном запашке — а в том, что ты отдаешься… когда отдаешься.
Джубал так взбудоражил меня, что я занялась им там же, на месте.
Но в тогдашнем графстве Лайл нельзя было так сразу заняться тем, кто тебе нравился. Миссис Гранди сидела за каждым кустом, подстерегая случай поймать тебя и уличить. Так что любовь требовала тщательной подготовки. В охотниках недостатка не было — их насчитывалось двенадцать на дюжину, — но среди них надо было еще выбрать того, кто подходит тебе. Соответствующего возраста, здоровья, чистоплотного, обаятельного, скромного (если он сплетничает с тобой о других, то будет сплетничать и о тебе), да мало ли еще какого. Выбрав себе жертву, нужно было внушить избраннику, что он хочет именно тебя, и в то же время молчаливо дать ему понять, что это возможно. Все это легко сказать, а вот попробуйте на практике! Это искусство оттачиваешь всю жизнь.
Итак, согласие достигнуто… остается найти место. Выбрав сама, где мне расстаться с невинностью, я перестала заниматься этой стороной проблемы. Если юноша или зрелый муж хочет обладать моим грешным телом, пусть напряжет свое серое вещество и сам придумает где. А нет — так пусть отправляется бабочек ловить.
При этом, конечно, трудно уберечься от клещей, а раз мы нарвались на ядовитый плющ. Мой спутник пострадал, а у меня, видно, был иммунитет.
С июня по январь меня имели трое мальчишек от шестнадцати до двадцати лет и один женатый человек тридцати одного года. Его я включила в реестр из ложной убежденности в том, что женатый мужчина более искусен и непременно устроит мне желаемый фейерверк. Итого: совокуплений — девять, оргазмов — три, из них один восхитительный. Время, затраченное на половую жизнь: в среднем по пять минут на каждый случай, то есть явно недостаточно. Я поняла, что жизнь может быть прекрасна… но что мужчины моего окружения разнятся от недотепы до болвана.
Миссис Гранди меня как будто не замечала.
К Новому году я решила сказать отцу, чтобы он записал меня в Фонд Говарда. Не из-за денег — я так и не знала, сколько и достаточно ли там платят, — просто мне хотелось получить возможность познакомиться с более подходящими мужскими особями. Охотничьи угодья графства Лайл оказались слишком бедны для Морин. Я твердо поняла, что, даже если секс и не все на свете, замуж выйти я все-таки хочу — и за такого мужчину, с которым хочется лечь спать пораньше.
Тем временем я старалась сделать из Морин настолько желанную самочку, насколько это возможно, и внимательно прислушивалась к советам отца. (Я знала, что мне нужен мужчина, похожий на него — лет на двадцать пять помоложе. Или на двадцать, ну пусть на пятнадцать. Но готовилась к тому, чтобы взять наиболее похожего из тех, кто подвернется.)
С того дня, как мы с Чаком залезли в судейскую ложу, до конца года оставалось еще двести дней. Умножим двести на двадцать четыре и еще на шестьдесят — получится двести восемьдесят восемь тысяч минут. Из них около сорока пяти я занималась сексом — остается сто девяносто девять дней, двадцать три часа и пятнадцать минут. Отсюда следует, что мне хватало времени и на другие дела.
То лето было одним из самых лучших в моей жизни. Хотя мне не часто приходилось получать удовольствие и оно было не слишком велико, ложилась и вставала я с мыслью о нем. Это заставляло сиять мои глаза и освещало мои дни. Я испускала женские феромоны, словно самка моли, и улыбка не сходила с моих губ. Пикники, купание в Осейдже (вы не поверите, что мы при этом на себя надевали), загородные танцульки.
На последние косо смотрели методистская и баптистская церкви, зато их поощряли мормоны — ради привлечения возможных новообращенных. Отец убедил мать, я посещала эти танцы и научилась разным народным пляскам. И конкурсы на лучший арбуз, и любой повод собраться компанией.
Я выбросила из головы мечты о Миссурийском университете в Колумбии. Ведя книги отца, я поняла, что содержать меня четыре года в колледже просто нет возможности. И потом, я не слишком стремилась стать сестрой милосердия или школьной учительницей — так зачем же мне формальное (и дорогостоящее) высшее образование. Книгочеем я останусь на всю жизнь, но диплом для этого иметь не обязательно.
Поэтому я решила стать образцовой домашней хозяйкой и для начала научиться готовить.
Я дежурила на кухне в очередь с сестрами с того дня, как мне исполнилось двенадцать, и к пятнадцати годам хорошо умела готовить простые блюда.
Но я задумала сделаться искусной поварихой.
Мать заметила мой возросший интерес к кулинарии, и я сказала ей почти что правду.
— Chere mama, я ведь когда-нибудь выйду замуж. По-моему, лучший подарок, который я могу сделать своему мужу, — это умение хорошо готовить. Может, у меня и не хватит таланта, чтобы стать шеф-поваром. Но попробовать можно.
И она учила меня, выписывала из Нового Орлеана французские поваренные книги, которые мы вместе штудировали. Потом отправила меня на три недели к тете Кароль, которая обучила меня креольской кухне. Тетя Кароль была южанка французского происхождения, после Гражданской войны вышедшая — о ужас! — за проклятого янки, за старшего брата отца дядю Эвинга, ныне покойного. Дядя Эвинг участвовал в оккупации Нового Орлеана и однажды дал в зубы сержанту, спася тем от беды девицу-южанку. За этим последовало разжалование из капралов в рядовые — и женитьба.
В доме тетушки Кароль о войне никогда не говорили.
Не часто говорили о ней и у нас дома — ведь мы, Джонсоны, не были уроженцами Миссури, а происходили из Миннесоты и, как люди пришлые, по примеру отца не затрагивали тем, могущих огорчить наших соседей.
В Миссури симпатии переплетались — штат был и пограничный, и рабовладельческий, и в нем проживали ветераны обеих армий. Наша же часть Миссури называлась «вольной»: в иных городах никогда не держали рабов, а теперь не допускали к себе цветных жителей. К таким относились и Фивы. Кроме того, наш городок был таким маленьким и незначительным, что союзные войска обошли его стороной, когда наступали здесь в шестьдесят пятом году, грабя и поджигая. Батлер сожгли до основания, он так и не оправился потом полностью, но Фивы не тронули.
Джонсоны, хотя и приехали с Севера, «саквояжниками» не были — Миссури не входил в Конфедерацию и Реконструкция его не коснулась. Дядя Джайлс, отцовский кузен, живший в Канзас-Сити, объяснил причину переезда так: «Дрались мы, значит, в Дикси четыре года, а потом вернулись домой… только чтобы вещички собрать и сняться. В Миссури не такая жара, как в Дикси, но и такого холода нет, когда тени к земле примерзают, а коровы дают мороженое».
Тетя Кароль придала лоск моему кулинарному мастерству, и я постоянно торчала у нее на кухне, пока не вышла замуж. В те три недели и случилась история с лимонной меренгой — кажется, я о ней уже упоминала.
Я испекла их четыре штуки. Та, о которой речь, не слишком удалась — корочка подгорела, однако три остальные получились хорошо — не так-то легко добиться нужной температуры, имея дровяную плиту.
И как только мой кузен Нельсон ухитрился незаметно притащить ту меренгу в церковь и подсунуть ее под меня?
Он так меня взбесил, что я тут же убежала домой (то есть к тете Кароль), а когда Нельсон явился с извинениями, расплакалась и легла с ним в постель. Тут и произошел один из трех фейерверков. Мы поддались внезапному порыву, забыв об осторожности, но это сошло нам с рук.
Потом я время от времени допускала к себе Нельсона, если представлялся случай — до самой своей свадьбы. Да и свадьбой дело не кончилось, потому что Нельсон позднее переехал в Канзас-Сити.
Мне не следовало бы так вести себя с Нельсоном — ему ведь было всего четырнадцать.
Однако для своих лет он был шустрый мальчик. Знал, что надо предохраняться, что за него замуж я ни за что не пойду, что я могу забеременеть и что ребенок будет катастрофой для нас обоих. В то воскресное утро он послушно дал мне надеть на него французский мешочек, ухмыльнулся и сказал: «Мо, ты просто молодец». Потом с неостывшим энтузиазмом приступил к делу и в рекордный срок довел меня до оргазма.
В последующие два года я продолжала снабжать Нельсона «веселыми вдовами». Пеклась я не о себе — у меня всегда были при себе свои, — а о его гареме. После того как я приобщила его к этому виду спорта, он занялся им с жаром и врожденным талантом и ни разу не влип. Шустрый мальчик.
Помимо занятий кулинарией я попыталась привести в порядок отцовские дела, но с меньшим успехом. Посоветовавшись с ним, я разослала тем, кого это касалось, вежливые напоминания об уплате долга. Вам не приходилось писать от руки сто писем подряд? Я поняла, почему мистер Клеменс при первой же возможности сменил перо на пишущую машинку, подав пример всем другим писателям.
