Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Только вперёд, только штыками и прикладами! Винтовку в разгар рукопашной не перезарядишь.
И вот всё о немецких «героях»! Через двадцать минут (Басманов засёк по привычке на своём хронометре «Буре») не потерявшие плотного строя роты нерчинцев занимали брошенные в панике немецкие окопы, добивая штыками и гранатами добровольцев второго эшелона.
А ждавший нужного момента за флангом пехоты Отдельный восьмой Донской полк, преодолевая горы трупов, сразу перешёл в преследование обратившихся в повальное, даже непристойное бегство батальонов третьего немецкого полка. До предела физических возможностей конского состава. Люди отчего-то значительно выносливее лошадей.
Тут и Басманов положил, куда надо, всё свои снаряды, даже из передков[191]. Ни одним не промазал. Слишком долго ждал решающего момента. За этот бой поручик получил свой третий орден, «Владимира» с мечами и бантом.
— Ах, как жаль, — сказала голубоглазая шатеночка Марина Верещагина, — нас там не было! Уж до штаба корпуса мы бы точно добрались! Хоть верхами, хоть бегом. И… — Она не продолжила, просто очаровательно улыбнулась.
Улыбка, естественно, адресовалась Басманову. Они вдруг на лишнюю секунду пересеклись взглядами, и у девушки, одновременно с сердечной паузой, мелькнула мысль, что этот то весёлый, то задумчивый полковник с удивительной судьбой мог бы стать её мужчиной. Станет — не станет, отдельный разговор, но она сегодня же предупредит Марию и Ингу, чтобы не мешали, пока она попытает счастья.
— Да если б вы, мадемуазель, тогда на позиции моей батареи оказались, мы б вас на руках до немецкого штаба донесли, — галантно приложил ладонь к сердцу Басманов. А сам подумал, что хотя он всё знает и понимает об этих девушках и никак не вправе их осуждать, есть что-то неправильное в сочетании милой улыбки Марины и чересчур уж демонстративного сожаления об упущенной возможности поучаствовать в одной из самых кровавых мясорубок, что запомнились Михаилу.
Ибрагима больше занимали вопросы геополитики и финансово-промышленного базиса странным для него образом устроенного здешнего мира. Его просвещением занялась Сильвия. Удивительно, но как женщина она его совершенно не заинтересовала. Ту в первый момент такое безразличие даже слегка задело. Очевидно, для её психотипа, несмотря на громадный жизненный опыт и полную удовлетворённость своим социальным и сексуальным статусом, восхищённые, а то и сразу раздевающие взгляды почти каждого из посторонних мужчин давно стали катализатором выброса в организм дополнительной порции эндорфинов[192].
Потом она сообразила, что турок, как и большинство известных ей мусульман, испытывает гормональную недостаточность и нуждается в дополнительных стимуляторах. Не зря же они предпочитают совсем юных девушек, а собственных женщин закутывают с головы до ног. Чтобы было о чём помечтать, воображая, какие прелести скрываются под паранджой. Из этой же оперы «танцы живота» и вообще вся «гаремная культура».
На самом же деле Ибрагим сразу угадал в ней англичанку, а по историческим причинам представители обоих полов этой нации тёплых чувств у него не вызывали.
Вести дела — пожалуйста, но и не более.
А Удолин продолжал ментаскопирование Катранджи, молчаливое и неощутимое субъектом с самой тонкой организацией, если он сам не является магом, конечно. Он понимал, что с этим человеком придётся работать и впредь, для чего нужно выявить специфику его материального, тонкого, эфирного и прочих тел.
И никто из присутствующих, даже Удолин, не ощутил начавший сворачиваться вокруг них кокон пространственно-временных полей. На этих волнах его органы восприятия не работали.
Южный вечер, как положено, быстро перешёл в непроглядную ночь, на территории военно-морской базы, чуть не ставшей центром рукотворного катаклизма, освещённой сотнями мощных фонарей, всё было уже настолько спокойно, насколько это вообще возможно на подобном объекте. Служба шла, как положено, в двадцать ноль-ноль на кораблях спустили флаги, сыграли «Зорю с церемонией», команды приступили кто к отдыху, кто к предусмотренным нарядами и регламентом работам. Небольшое скопление санитарных машин у трапов «Гебена» давно рассеялось. Большинство личного состава базы вообще не подозревало, что произошло нечто экстраординарное, а кто что-то и услышал, но не обратил особого внимания, раз даже без жертв обошлось.
Делать в ресторане, да и вообще в городе, больше было нечего. Разве в ночное кабаре или варьете отправиться, но эта идея никого не заинтересовала. Уваров решил, что можно и возвращаться на Мармор. День выдался слишком длинный и богатый впечатлениями. Завтра утром подъём для всех, кроме себя, он решил отменить. Всё равно за здешнюю часть операции отвечает Басманов.
Вызванная по радио из гидропорта летающая лодка, едва слышно работая водомётными двигателями, предназначенными специально для маневров по акваториям, остановилась в полумиле напротив мыса. Вся компания переправилась на неё имевшимся при ресторане комфортабельном катером (многие гости любили сочетать застолье с ночной прогулкой и купанием в открытом море).
Девушки приникли к иллюминаторам, любуясь роскошной панорамой ночного Царьграда, а прочие продолжили прерванную беседу. Сильвия решила пока в Москву не возвращаться, тоже дождаться утра на острове, а за это время собственными средствами попробовать выяснить, с каким именно явлением им пришлось столкнуться. Пяти девчоночьих Шаров, особым образом соединённых в единый «процессор», ей должно вполне хватить, чтобы разобраться в «загадке природы». Удолин же больше полагался на предстоящее совещание со своими магами. Те наверняка должны были, каждый по своей методике, зафиксировать и оценить параметры «явления», и совместной медитацией профессор надеялся постичь его природу. Если, конечно, в многотысячелетней истории чародейства и колдовства встречалось что-то подобное.
Примерно на половине пути Удолин ощутил смутное беспокойство. Сначала ему показалось, что его пытается нащупать ментаизлучением один из магов, чтобы передать какое-то сообщение, но характеристики вызова были совершенно незнакомы, и он немедленно от них отгородился отражающей завесой. Теперь уловленные им сигналы должны были вернуться к отправителю в искажённой форме, не позволяющей определить ни местоположение, ни свойства объекта.
Он поднял руку, чтобы сообщить Сильвии о новом контакте с «чужим», но не успел ничего сказать. Из-за шторки, прикрывающей коридорчик к пилотской кабине и техническим отсекам, появился второй пилот с погонами флотского лейтенанта.
— Господин полковник, — позвал лётчик Басманова, — вас командир просит.
Одновременно от иллюминатора обернулась Анастасия, за ней другие девушки.
— Ничего не видно! Мы в густой туман вошли? Как же будем садиться?
— Гидроплану туман не помеха, — улыбнулся смотрящей на него огромными глазами красавице лейтенант. — На воду всегда сядем, лишь бы не шторм, — и повлёк Басманова за собой.
— Мне это начинает не нравиться, — сказала Удолину Сильвия. — Давайте-ка рокировку устроим — прямо отсюда и на «Валгаллу». Девочки, приготовьте блоки. Переход на стандартных установках, по моей команде…
— Вместе с самолётом? — успела спросить Вельяминова, уже держа в руке мгновенно извлечённый из бокового кармана платья портсигар.
Канал к пароходу должна была обеспечить Сильвия, у неё все настройки были на «горячей кнопке», а «валькирии» — сработать на подстраховке, своими блоками усиливая поле и подавляя возможность «наведённой турбулентности». Такие случаи, при внезапно возникшем мощном противодействии взбаламученного Ловушками Сознания эфира, в практике Сильвии бывали, пусть и крайне редко. Последний раз — когда она перебрасывала Новикова из своего поместья на Таорэру[193]. Тогда они с Андреем почти заблудились в переплетении псевдореальностей, у каждого своих, а сумели выбраться из них и встретиться только потому, что на Главной Базе ещё работали стационарные генераторы хроносовмещения, настроенные Дайяной именно на них двоих. Они и удержали слабый, в сравнении с мощью Ловушки, межвременной проход, буквально притянули к себе, как сильный электромагнит, их развоплощённые в момент перехода «стабильные структуры» личностей.
То же самое, теоретически, могло случиться при каждом использовании левашовской СПВ, отчего Олег предпочитал, по возможности, дублировать работу «полевых терминалов» включением базового, установленного в недрах парохода и обеспеченного всей энергетической мощью «Валгаллы». А в «угрожаемые периоды», которые с помощью Удолина они научились достаточно точно предвидеть по «вибрациям астрала», вообще избегать всяких перемещений. И всё равно эти упражнения оставались разновидностью «русской рулетки» или трюка, что Шульгин любил демонстрировать окружающим в период своего увлечения мотоциклом — проезд (иногда только на заднем колесе) по бревну или двутавровой балке через широкий овраг.
