Дмитрий Селин - Судьба наизнанку
Теоретически всё выглядело довольно красиво – эдакий гибрид "партии нового типа", кадровых методик конца двадцатого века и некоторых принципов мафиозных структур с уклоном к самурайской их разновидности. Одно но – действовать в этой весьма прилично разработанной схеме должны были реальные люди из постсоветских времён, никоим образом не застрахованные от банальных ошибок, возможных срывов и прошедших службу первичного психологического контроля комплексов. Тестирование при приёмке шло по серьёзным методикам из арсенала спецслужб, но стопроцентной уверенности в успешной работе прошедшего отбор кандидата, конечно, быть не могло. Рассчитывать на подобное было просто глупо и, собственно, только по этой причине в схему государственной власти был встроен внесистемный контур "обратной связи и управления". В данный момент собравшийся на свое очередное заседание для вынесения неизбежного окончательного решения.
Мишин, не торопясь откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее и улыбнувшись бывшему адвокату, ответил с наивозможной любезностью.
— Анатолий Борисович, помилуйте! Ну, зачем мне тратить время на изучение того, что мне по роду своей деятельности и так знать положено?
Хорман вскинул кустистые, почти генсековские, брови. Николай отвлёкся от чтения и недоумённо взглянул на коллегу.
— Каким это, простите, боком – Хорман начал слегка заводится, как любой чиновник, обнаруживший на личной поляне следы чуждых и грязных сапог – работа журналиста относится к ведению департамента внешней торговли?
— Если бы он в своей работе обходится только перьевой ручкой – то никак не относится, соглашусь. Но ведь вы, Анатолий Борисович, не хуже меня знаете, что управление невосполнимыми резервами относится, — Алексей специально повторил суть и форму хормановского обращения – к сфере компетенции министерства экономики. Поскольку каждый из нас, — Алексей сделал широкий жест рукой, как бы охватывая небольшое помещение и всех в нём присутствующих, — ведёт как минимум два смежных направления, то, сами понимаете….
Мишин замолчал и многозначительно улыбнулся. Собственно, структура правительства в общих чертах была известна любому мало-мальски любопытному гражданину, имеющему доступ к республиканской сети, но установить конкретное распределение полномочий из открытых источников было совершенно невозможно. Срабатывал самый лучший метод сокрытия реального положения дел, известный с самых древних времён, но из-за сложности применения довольно редко используемый – просто-напросто надо говорить не всю правду. Врать, подтасовывать факты и наводить тень на плетень вовсе не обязательно – зная некоторые особенности человеческой психики, достаточно о чём-то тактично умолчать, а что-то вывести в самый центр общественного внимания. Собственно, вся реальная работа министерства СИМК (средств информации и массовой коммуникации) сводилась к постоянному поддержанию данного тезиса в максимально работоспособном состоянии. Можно сказать, что "симковцы" стали теми самыми инженерами человеческих душ, о которых так вожделённо говорил из-за черты товарищ Сталин.
Хорман занимал в этой "машине правды" весьма значительную позицию. Бывший модный харьковский адвокат, выигравший до Перехода не один десяток процессов как в защиту "чести и достоинства" от нападок прессы, так и совсем наоборот, он практически с первых дней новой власти работал на фронте информационной войны. Причина была до банальности проста – он вырос с Пилипко в одном квартале и учился с ним в одной школе, правда, в параллельном классе. Особыми друзьями они в детстве не были, но взобравшись на вершину властной пирамиды, Юрий Фёдорович вспомнил старого знакомого, успешно подвизающегося на ниве информационных разборок и пригласил его, чисто по-дружески, поучаствовать в общем и жизненно важном для всех деле. Хорман сначала было обещал подумать денька два, но, услышав про назначение Савика Шустера самым главным харьковским телевизионщиком, вечером того же дня буквально проломился сквозь кордоны охраны к замотанному навалившимися на него заботами генералу и лично, с глазу на глаз, высказал своё убедительное согласие. После пары судебных процессов, с аппеляциями до самого Киева, он Шустера на дух не переносил и в ближнем кругу иначе, как "наглой жидовской мордой" не называл. Хотя сам был стопроцентным евреем. Савик, судя по слухам, платил ему той же монетой. Но в текущей работе личные отношения оба оставляли за кадром, хотя свели всё возможное взаимное общение до самого официального минимума. Что для фактически административного и творческого руководителей "симковцев" доставляло определённые неудобства, но не более того. Всё что возможно, решалось на более низовом уровне и пару раз на расширенных заседаниях правительства. Друг с другом оба общались исключительно на коллегиях департамента, а потом министерства СИМК.
Хорман внимательно смотрел на Мишина, что-то прикидывая. Наконец, он принял решение. Складки на его лице разгладились, Анатолий Борисович молча кивнул начавшей рано лысеть головой и так же как Мишин, откинулся на спинку кресла, скрестив ладони в замок на слегка выступающем животе.
— Хорошо, Алексей Александрович, — с нотой глубокой уверенности в своей правоте начал говорить Хорман, — что вы можете сказать по существу рассматриваемого сейчас дела? Если возможно, буквально в нескольких тезисах.
Он слегка наклонил голову набок и стал внимательно смотреть куда-то вдоль Мишина, периодически концентрируя внимание на мочке левого уха коллеги по "тройке". "Никуда не делись адвокатские привычки, — мысленно усмехнулся Алексей, — но меня этим не удивишь".
— Если тезисно, то можно уложиться буквально в несколько слов. Обсуждаемый ныне товарищ, — Мишин выразительно похлопал по закрытой до сих пор папке, — банально хотел всеобщего счастья. Но почему-то только за наш счёт. За что и пострадал. Верно?
Хорман поднял левую бровь.
— Вы называете стремление к всеобщему счастью одной из разновидностей предательства? Очень интересная позиция.
— Не передергиваете, Анатолий Борисович, — Алексей поднял с подлокотника правую ладонь, — я сказал "исключительно за наш счёт". Собственно, обсуждаемому товарищу инкриминируется только несанкционированная передача информации за черту. Даже та техника, что была отпущена со складов госрезерва этому, с позволения сказать журналисту, за кордон не ушла. Он вполне разумно переписывал все, что возможно самой обычной шариковой ручкой и передавал записи одному из резидентов товарища Берии. Но это дело контрразведки и к нам отношения не имеет. Думал, что его шастания по информационной сети останутся незамеченными и то, что он выкачивал на полученные носители, согласно утвержденной, в том числе вами заявке, останется никем не замеченным. Ошибался товарищ!
— Ну да, — отвлёкся от чтения материалов Николай, — всё что получено, было изъято при задержании, — он перелистнул пару страниц назад и прочитал короткий список, не оглашая точного наименования выданного и изъятого.
— Камера цифровая зеркальная Сони, карты памяти, цифровой диктофон, флэш-накопители USB на четыре и восемь гигабайт каждый, защищённый ноутбук Панасоник….
— Вот-вот, — перебил его Алексей, — зачем ему это всё? Что, у него ничего подобного не было? Даже флешек? Ладно, не хотел светить собственные запасы. Это понятно, но комп подобного класса вообще ни в какие ворота не лезет – такими штуками не разбрасываются. Получить машинку фактически военного образца даже ведущему журналисту "Голоса Харькова" это нечто, скажу я вам. Собственно, только по компу я запомнил товарища, — это слово звучало из уст Алексея с неприкрытой издёвкой, — Михальчука Антона Сергеевича. Запомнил и сделал соответствующие выводы.
— Вы что, сами все заявки просматриваете? — с лёгким удивлением спросил Хорман.
— Такого рода – да. Они в нашей системе сами "наверх" всплывают, — несколько туманно объяснил причину своей осведомлённости Мишин.
— Понятно. Вернёмся к обсуждаемому делу. Максимум, что полагается гражданскому служащему за несанкционированную связь с представителем страны за чертой, не повлекшую утерю государственных тайн и служебной информации, это увольнение с госслужбы и штраф в размере полугодового оклада, — процитировал послепереходные дополнения к административному кодексу Хорман. Радиостанцию "Голос Харькова" он сумел вытащить из цепких рук Шустера в своё непосредственное подчинение и вполне реальная перспектива получить "чёрную метку" собственному сотруднику ему вовсе не улыбалась.
— Вы же, Алексей Александрович, требуете применить к Михальчуку максимум социальной защиты по Особому Уложению. Не слишком ли круто? В чём его особая, — Хорман подчеркнул это слово, — вина?
