Сергей Лукьяненко - Роман-трилогия «Остров Русь»
Стас соскочил с трона, возбужденно прошелся взад-вперед, потом подошел к брату, взял его за руку, и тихо сказал:
— Костя... А тебе, ты ведь мой брат... Я тебе тоже магическую силу дам. Как у себя... почти. Вместе будем править.
Признаюсь, это было трогательное зрелище. Но в сердце мое закрался страх: а вдруг кто-то из нас не выдержит и поддастся на посулы тирана? Вот я, например... Быть министром электрификации всего мира — что может быть прекраснее?
Костя молчал. Кубатай крутил ус. Смолянин улыбался, грызя ноготь. Манарбит облизывался.
— Костя, да мы же все теперь можем! — продолжал свои уговоры Стас. — Все! Помнишь, ты о мотоцикле мечтал?
Юный джентельмен щелкнул пальцами, и прямо в комнате появилась сверкающая никелированными частями конструкция.
— «Харли Дэвидсон»! — гордо пояснил Стас, уселся на трон, закинул ногу за ногу и продолжил уговоры: — Говорите, не все у меня хорошо? Так помогите! Я вот, ночей не сплю... похудел, кстати! А почему? Все потому, что не только о себе думаю... Костя, помнишь эту сказку дурацкую — «Цветик-семицветик»? Девчонке счастье привалило, а она — «хочу на Северный полюс...», потом — «ой, холодно, хочу обратно...», а листочков — уже пять осталось... Или «Шел по городу волшебник». То ему клюшку, то еще какой-нибудь ерунды... Вот другой пацан — умный, сразу миллион волшебных коробков заказал. Но он жадный был, злой, а я нет, я для всех хочу. По-государственному думать надо!
— У Стругацких в «Пикнике» парень обо всех думал... — попытался возразить Костя.
— Ну да, классно он придумал: «счастья всем и бесплатно...» Откуда этот шар-то дурацкий знает, что кому нужно? Тут пожеланиями не отделаешься, тут надо рукава засучить и вкалывать. Это во-первых. А во-вторых, одно дело — книжка, другое — на самом деле...
— Вот именно, мой юный друг, — вступил в разговор Холмс. О, его строгий дедуктивный ум не поддался на посулы Стаса! — Это мир книжный. Вымышленный. В реальном мире никаких изменений не произошло. Вам же, в целях безопасности всей Вселенной, следует как можно скорее вернуться в него.
— Кубатай сказал, что эти миры совпадают! — возмутился Стас. — А он — самый умный! Правда? — и он повернулся к генералу за поддержкой.
— Ну... — смущенно протянул Кубатай, — ты прав, мой мальчик, но увы, лишь наполовину. Трезво подумав, я понял, что реальный мир и мир художественного произведения, пусть и документального, несколько различны.
— Стас, да ты сам подумай, — вмешался Костя, призывая юного деспота к здравомыслию, — волшебство Кащея вне острова не должно действовать...
— А вот действует! — Стас щелкнул пальцами, подлетел в воздух, трижды перекувыркнулся через голову и вновь мягко опустился в кресло.
— Потому и действует, что мы на острове!
— Где, где?! Ты что совсем очумел?
— Сам ты очумел. Мы в книжке. А книжка — в библиотеке. А библиотека — на острове...
Довод был убийственным. Стас замер с раскрытым ртом. А Манарбит, похохатывая, добавил:
— Я ведь потому мир завоевать и не смог, что за пределами Руси магия моя не действовала! Неужто, думаешь, я глупей тебя был?
— Глупей! — вскинулся Стас. — Ты страх-птичек не выдумал!
— Да и ты не выдумал, — вновь вмешался брат тирана. — Ты их из рассказа Шекли украл. Букву одну заменил в названии... да поколдовал малость. Тоже мне, изобретатель...
— Мистер Кубатай — недюжинного ума мужчина, — тактично сказал Холмс. — Но всем свойственно ошибаться. Тем более, он и сам признал свою ошибку.
Стас, нахмурившись, молчал. Наконец, пробормотал, словно проснулся:
— Значит, я книжку завоевал? Да и то, может, только потому, что мне авторы позволили? А эти двое, которые тут жили, они вроде как и не причем?
— Какие двое? — спросил Костя.
— Да писатели эти, что «Сегодня, мама!» сочинили. Я, как власть захватил, разыскал их. Стал требовать, чтобы покаялись, извинения попросили за издевательства свои... А они кричат — мол, «мы ничего такого не писали!», «мы друг друга вообще в глаза раньше не видели! В разных городах живем!» Я не поверил... ну... хотел было в Антарктиду сослать... потом просто... заколдовал...
— Где они?! — хором воскликнули мы все.
— Да тут они, тут! Холмс с Ватсоном на них сидят. Вот эти кресла зелененькие.
Я в панике соскочил с кресла, Холмс также последовал моему примеру. Виновато стряхнул с зеленой обивки оброненный пепел.
Кубатай со Смолянином, почему-то, наоборот, ехидно переглянулись, подошли к креслам и плюхнулись на них. На лицах их застыло блаженство.
— Расколдовывай! — махнул рукой Кубатай.
— Нет, — заупрямился Стас. — А как, например, вы объясните, что ничего из того, что здесь происходит, в книжке написано не было? А? Мы же читали, не было там такого! Это что — уже я книжку дописываю? Все по-настоящему? Так какая разница, значит мир настоящий.
Тут мой друг в какой уже раз поразил окружающих своей ловкостью и проницательностью:
— Возможно и так. Но, как подсказывают мне мои научные методы индукции и дедукции, а также небольшой опыт путешествий по вымышленным мирам, мы находимся в продолжении книжки, которое авторы пишут как раз сейчас. Вспомните, джентльмены! В библиотеке последние страницы книги были еще девственно-чисты! Если бы Стас изменил мир после описанных событий, ну, как в том мирке, с мотоциклетчиками, то книжка была бы написана полностью. Увы, сейчас мы — в воле авторов!
Братья ошалело переглянулись. Логика Холмса была убийственна, а сомневаться в его честности Стас не рискнул.
— Ну дают! — возмутился Народный Диктатор, не устояв перед фактами. — Понапишут, а мы — расхлебывай?! Совсем что ли обнаглели?! Что хотят с нами, то и делают!
— В общем-то, у вас есть возможность выйти из их власти, — вкрадчиво заявил Холмс. — Ведь вы — реальные люди, и вам просто нужно вернуться в реальный мир.
На лице его при этом почему-то появилась легкая улыбка.
— Но если все, что сейчас происходит, придумано другими, то мы ничего не сможем сделать, пока они этого не напишут, — плаксиво заявил Стас. И посмотрел на злополучные зеленые кресла кровожадным взглядом.
— Типичный фатализм сфинксов. — непонятно ответил брату Костя. Тут позволил вмешаться в беседу и Ваш покорный слуга. Ситуация явно требовала вмешательства профессионала...
— Простите, джентельмены, меня за самоуверенность, но, являясь в некотором смысле литератором, я хотел бы заметить, что в вашем понимание взаимоотношений между персонажами и автором за версту виден делитантизм.
Стас потряс головой, и я понял, что для детского разума фраза была слишком витиеватой.
— Продолжайте, мой друг, продолжайте, — вскричал Шерлок, — вы редко высказываете свои мысли, зато они как правило блестящи!
Польщенный, я закончил:
— Думаю, мы можем поступать так, как нам заблагорассудится. А авторы будут вынуждены писать именно это. Более того, они будут уверены, что все наши действия продиктованы сугубо их собственными фантазией и волей.
— Браво! — восхитился Холмс. Кубатай, подпрыгивая на кресле, зааплодировал.
Стас почесал затылок. Потом глянул на брата:
— Тогда — домой?
— Погоди, — ответил тот. — Во-первых, надо этих... которые мебель... расколдовать. А во-вторых, что с этим миром-то будет? Не оставлять же его так?
— А это не моя забота, — ощетинился Стас. — Как написали, так и будет. Что написано пером, не вырубишь топором. А я тут вообще ни при чем! Забросили ребенка в Антарктиду... оставили один на один с Кащеем...
— Давай, работай, не увиливай! — нахмурился Костя. — Между прочим, кто-то сам собирался стать писателем... книжку начал сочинять...
— Ладно, ладно, молчи, — вытаращив глаза, пошел Стас на попятные. — Трудно мне что ли? Сейчас. Дядя Кубатай, дядя Смолянин, встаньте, пожалуйста.
ДЗР-овцы неохотно подчинились. Стас щелкнул пальцами, и на месте кресел возникли два джентельмена. Один, хоть и молодой, но лысоватый. Другой, хоть и еще моложе, но толстоватый. Они обалдело оглядывались по сторонам.
— Значит, так... господа писатели, — сурово сказал Стас. — Я тут разобрался маленько... вы, как бы, не при чем. Это другие писаки во всем виноваты, двойники ваши. Они про нас книжки написали. Так что — живите.
— А откуда вы взялись? — разглядывая нашу пеструю компанию спросил писатель потолще.
— Объяснять долго, — махнул рукой Кубатай, нервно поглаживая саблю — скажу лишь, что мы из другого мира.
— Помните, как у Стругацких в «Понедельнике», — встрял Костя, который явно стремился загладить проступки брата, — там машина была, типа велосипеда...
— Ясно, догадался, — заявил писатель постарше и полысее. — Они из вымышленного мира; из книжки, которую, вероятно, мы еще напишем.
Костя прыснул, но промолчал. А Стас ехидно произнес:
