Геннадий Ищенко - Коррекция
— Я не вижу никакого смысла в вашем дальнейшем пребывании в Центре, — сказал генералу Александеру куратор. — Вы, в отличие от большинства своих бывших подчиненных, сносно говорите по-русски, поэтому прощайтесь с друзьями, забирайте свои вещи, и я вас отправлю на аэродром.
— Вы нас всех разбросаете по разным местам? — спросил он.
— Вам уже об этом говорили, — напомнил куратор. — Никаких землячеств у вас не будет. Вас распределят по нескольким городам и расселят в дома для эмигрантов.
— И чем они отличаются от остальных?
— Меньшей комфортностью проживания. Мы не в силах сразу дать эмигрантам полноценные, с нашей точки зрения, квартиры. Со временем вас будут переселять. Дома расположены не изолированно, а рядом с обычными, и селят вас в них так, чтобы жили ближе к будущему месту работы. Вам дали право не работать, но мой вам совет, генерал: не замыкайтесь в своем горе! У большинства эмигрантов погибли родные и близкие, сейчас горечь потерь – это обыденное явление. В работе и общении с людьми гораздо легче все пережить и начать жизнь сначала.
— Кто в них живет, американцы?
— И американцы, и европейцы и кубинцы. И даже наши граждане, которых вывезли с Дальнего Востока. Там сейчас очень неприятно жить из-за ветров и морозов, так что пусть уж лучше они терпят некоторые неудобства здесь. У вас будет всего лишь однокомнатная квартира, а двухкомнатную дадут только в случае женитьбы. Не нужно так горько улыбаться. Вы еще не старик, а у нас женщин больше, чем мужчин. А время не только отнимает у нас годы, оно еще и лечит боль потерь.
— И куда меня повезут?
— Куйбышев. Есть такой большой город на Волге.
Его отвезли в аэропорт и посадили в уменьшенную копию тех монстров, которыми их эвакуировали из Колорадо. Полет занял час. После приземления его встретил работник иммиграционной службы, который отвез в город и показал большой шестиэтажный дом.
— Здесь вы и будете жить. Это центральная часть города, а совсем рядом расположена станция метро. Здесь есть лифты, но у вас второй этаж, так что проще пользоваться лестницей. Пойдемте, поселю в квартиру, познакомлю с заведующей этажом и покажу столовую и все остальное. Ну и расскажу то, что вам будет полезным, и отвечу на вопросы.
Квартира ему понравилась. После рассказа куратора он ожидал увидеть что-то убогое, а не просторную комнату, полностью обставленную приличной мебелью. Кухня тоже имелась, хоть и небольшая. Но она ему, в общем, была не нужна. Совмещенный санузел имел все необходимое, а освещение было ярче того, к какому он привык. Они вообще на нем не экономили, ни в помещениях, ни на улицах. Весь город был так ярко освещен, что в любом месте можно было читать мелкий текст. Понятно, что так пытались хоть как-то компенсировать отсутствие солнца.
Зак убрал в ящик стола ненужный фонарь, разложил свои немногочисленные пожитки и, как советовал принимающий, сделал заказ на бытовую технику. Делать было нечего, и он сходил за постельным бельем к молодой девушке, которая заведовала этажом и носила до боли знакомое имя – Мария. К счастью, внешне на его старшую дочь она ничуть не походила. Ужин в столовой показал, что кормят здесь так же, как в Центре – вкусно, достаточно, но не слишком разнообразно. Одно время он занимался войсковым снабжением, в том числе и продовольствием, и представлял, какое чудовищное количество продуктов нужно запасти для того, чтобы так кормить четыреста миллионов человек целых пятнадцать лет. Пусть даже половину продовольствия они производят сейчас, все равно получалось, что СССР тратил на закупку еды заметную часть своих валютных доходов в течение десятков лет. Да и собственное продовольствие не все попадало на столы, многое должны были прятать. Такое можно было объяснить только одним: они знали и готовились. И никому ничего не сказали. В нем не было ни ненависти, ни благодарности. На месте Вечного он бы сделал то же самое. Только круглый идиот будет спасать своих врагов, тем более что их спасение нарушит собственные планы и безопасность. А благодарность… Они слишком много отдали за свое спасение, так что благотворительностью здесь и не пахло. Вот спасение десяти миллионов американцев – это благородно, хотя тоже когда-нибудь окупится. И территорию США они, понятно, заберут себе. Ему об этом прямо сказал прилетевший полковник. Ну и ладно, пусть забирают себе хоть весь мир, если оказались такими предусмотрительными. Уже находясь здесь, он узнал и о детях, и о помощи другим странам. Очень умные ходы. И другим помогли и соблюли свои интересы. С приходом тепла они начнут строить свой мир, в котором будет только одна сила. Жаль, у Америки не получилось, пусть теперь пробуют эти.
До Нового Года оставалось всего четыре дня. А позавчера было Рождество. Он всегда встречал его в своем доме в Денвере, и всегда на этот праздник к нему съезжались дети со своими семьями. Жена умерла два года назад, и с тех пор он не любил подолгу оставаться дома, уйдя с головой в дела службы. Только в Рождество его дом оживал и становился желанным. Он и в Шайенне задержался из-за того, что впереди были выходные, которые не хотелось проводить дома. И эта задержка его спасла.
Неожиданно в дверь постучали. Он ее не запирал, поэтому крикнул, чтобы заходили.
Вошли двое. Один был крепким мужчиной лет тридцати с открытым лицом и коротко стрижеными волосами, а второй – темнокожим парнем лет на пять младше.
— Извините, сэр, что мы без приглашения, — улыбнулся белый. — Мария сказала, что заселился соотечественник. Мы здесь уже несколько месяцев, может быть, нужно чем-то помочь? Да, забыл представиться. Я Ник Сандерс, а это мой друг Мартин Бейкер.
— Рад знакомству, — искренне сказал он. — Зак Александер. Вы служили, Ник?
— Так точно, сер! — шутливо вытянулся Ник. — Уорент-офицер Ник Сандерс, сэр!
— Вольно, Ник, — улыбнулся Зак. — Вы уже не во флоте, а я уже не генерал.
— Вы были генералом, Зак? — спросил Ник. — Откуда же вы сюда попали? Я сам с Седьмого флота, а Мартин с семьей приехал с другими беженцами из Англии.
— Не вы одни сдались Советам, Ник, — вздохнул Зак. — Я тоже им сдал все оставшиеся стратегические силы.
— Ну и правильно сделали, — одобрил Ник. — Вы ведь здесь недавно? Я так и понял. Поживете подольше, тогда поймете, что никакого смысла у нашей вражды к Союзу не было. Точнее, он был у тех, кому его наличие мешало устанавливать в мире свои порядки. И не нужно так на меня смотреть, Зак! Никто мне здесь мозги не прополаскивал. Поживете здесь с мое, познакомитесь с самыми разными людьми, потом сами поймете. Сейчас вам что-то говорить бесполезно. Я сам сюда попал таким. Все ждал, когда меня возьмут в оборот и начнут обращать в свою веру. Знаете, никому в этом смысле я оказался не нужен. Только в самом начале прочитали основы устройства государства и прошлись по законам. И все! Все остальное за них сделала жизнь. Наверное, не всем нашим ребятам здесь понравилось так, как мне, но что многим – это точно.
— Поживем – увидим, — пожал плечами Зак.
— Скоро Новый Год, — вступил в разговор до того молчавший Мартин. — Здесь мало кто отмечает Рождество, а вот Новый Год – это всенародный праздник. В столовых будут кормить по-праздничному, а кто захочет, дадут набор продуктов домой. Повсюду будут празднично украшенные елки. Мы собираемся у нас и приглашаем вас присоединиться. Заодно познакомитесь с нашими семьями. Сейчас у многих горе, и мы тоже потеряли близких. Но человек не должен жить своим горем и не должен быть один, особенно когда все веселятся. Вы придете?
— Если выдадут этот набор, и не отмените приглашение, то приду. Не обещаю, что смогу веселиться, но постараюсь не испортить вам праздник. Перед вашим приходом в коридоре засмеялась девочка. Это не ваша?
— Это моя дочь Сью, — сказал Мартин. — Ей пять лет.
— Тогда точно приду. Жаль, не смогу сыграть Санта-Клауса: совершенно нечего подарить.
— Не беспокойтесь, Зак, — сказал Ник. — В этой стране каждый ребенок получит подарок, а мы вам будем рады и так. И вообще, ни к чему ждать Нового Года, чтобы познакомиться с нашими семьями. Сейчас все в квартире Мартина, поэтому запирайте дверь и идемте с нами. Человеку плохо одному не только в праздник.
Глава 30
Альфред Педерсен, сколько себя помнил, не любил русских. Эта нелюбовь досталась ему в наследство от отца. Поэтому когда старший сын Ингер заявил, что забирает жену и дочь и будет пробираться в СССР, глава семейства впал в ярость.
— Можешь уезжать, куда хочешь! — заявил он сыну, только у нас не получишь даже хлебной корки!
Сын выслушал разбушевавшегося отца, плюнул на пол, а на следующий день уехал, не попрощавшись. Увидев, что продуктов в погребе стало заметно меньше, Альфред пошел разбираться к жене, у которой был второй ключ.
