KnigaRead.com/

Владимир Романовский - Добронега

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Владимир Романовский, "Добронега" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Хелье терзался угрызениями совести, клял себя за то, что, возможно, стал причиной гибели Гостемила – доброго, умного, самоотверженного. Как он мог не поехать с ним тогда, как он мог его бросить! На руках у него была раненная Эржбета – но вот сейчас она все равно умрет, и что же?! А тогда – нужно было снять ее с коня, положить у дороги на траву, и, вскочив в седло, ехать рядом с Гостемилом, и умереть рядом с ним, по старой традиции викингов – со свердом в руке. А он не поехал. Правда, был он тогда слаб, трясся от озноба, еле волок сверд и с облегчением бросил его на землю, и не смог бы помочь Гостемилу никак. Но все-таки. Просто умереть рядом с другом – тоже помощь. Гостемил тоже хорош – полетел прикрывать отступление. В открытый бой рванулся, нет, чтобы всем троим скрыться в роще, а потом в чаще, пусть бы их сперва поискали хорошенько. Нашли бы, конечно, но не вдруг, и был бы хоть какой-нибудь шанс выстоять. В лесу, ночью, численное преимущество всегда иллюзорно.

И ведь, подумать только – все это из-за меня! По собственной глупости шлялся я возле детинца – нет, чтобы сидеть тихо у Гостемила дома, рассуждать об Аристофане или Сенеке, рассматривать картинки в фолиантах, пить греческое и корсунское. Нет – поплелся, авось любимую увижу. Дурак, себялюбец. Все только о себе думаешь. Вот помрет баба – хоть иди и топись.

К концу дня, когда сидение рядом с умирающей стало невыносимым, он отлучился – на четверть часа. И познакомился с монахом. И сказал ему, что умирает женщина, вон в том сарае. При упоминании женщины монах насупился и ушел. Но вернулся на следующий день, утром, с еще двумя монахами. Игумен, выслушав, дал разрешение. Монахи приволокли какие-то травы.

В славянских травах Хелье ничего не понимал. В Скандинавии он совершенно точно представлял бы себе, какие травы нужно подбирать, в чем мочить, на чем настаивать, сколько варить. А здесь, под Киевом, единственной полезной травой, которую он знал, был подорожник. Но подорожник – это так, лечит в основном симптомы, а не саму болезнь. Хелье с сомнением выспрашивал у монахов о действии трав, они говорили что-то не очень внятное, а зайти во временное жилище отказались. Хелье попросил у них бочонок и простынь. Во второй половине дня они принесли и то, и другое.

У Эржбеты не было сил сопротивляться. Ей хотелось закричать, чтобы он, Хелье, катился на все четыре стороны и дал ей спокойно сдохнуть, но она оказалась не в состоянии произносить длинные фразы. Сделав движение, чтобы оттолкнуть его, она почувствовала такую боль, что ей стало все равно, что с ней делают, лишь бы боль уменьшилась. Хелье мыл ее каждый день, осторожно, морщась, когда слабо морщилась она, сжимая зубы, когда она стонала. Все-таки она была рыжеватая, и длинное ее тело покрывали медно-коричневые веснушки. Прошло три дня. Эржбета чувствовала себя хуже, и даже стонать у нее не было сил. Хелье стирал простыню в речке два раза в день, поил Эржбету, осторожно и очень медленно приподнимая ей голову, и чувствовал, что сходит с ума. Прошло еще три дня. Положение не изменилось. Эржбета стала худая, как щепка.

Почти все это время Хелье молчал в присутствии Эржбеты, только иногда пытаясь ласковым голосом ее уговаривать, что, мол, не трусь. На седьмой день он сдался. Обмыв ее в очередной раз и передвинув осторожно на чистую простыню, он сел рядом, обхватил колени руками, и забурчал себе под нос какую-то старую сагу, примитивную и в музыкальном, и в версификационном смысле, сигтунскую подделку под норвежский оригинал, не менее примитивный, чем подделка. Подделка была даже чем-то лучше оригинала – в ней наличествовало славянское влияние, напевность с характерным легким проходом по квинтам. Эржбета не издала ни звука – она давно перестала говорить и стонать, целую вечность молчала, и только дышала жарко, коротко, иногда с хрипом, но Хелье почувствовал что-то и посмотрел на нее. Странно. На мертвенно бледном лице с впавшими щеками, с огромными влажными красными глазами, играла слабая, но все же улыбка. И тогда Хелье тоже улыбнулся – и сообразил, что первый раз за всю эту мучительную неделю улыбается спокойно, а не натужно. Улыбается не скалясь. Он тут же улыбнулся еще раз, по-другому, глуповато, и взъерошил себе волосы сбоку и на затылке.

Повинуясь мгновенному порыву, он положил руку Эржбете на спутанные волосы, наклонился, и, едва касаясь, поцеловал ее в щеку возле глаза. Щека была горячая.

Лучше Эржбете на следующий день не стало. Хуже тоже не стало. Уходя к монастырю, Хелье погладил ее по горячему плечу.

Несколько монахов удили на берегу рыбу. Все они знали Хелье и сообщили ему, что один славянский монах отправляется нынче же в Киев за всякой нужной в монашеском существовании всячиной – не желает ли сигтунский умелец, чтобы ему что-нибудь из Киева привезли? Нет, умелец не желал. Он только подумал, что неплохо было бы попросить монастырского посланца зайти к Гостемилу в дом, осведомиться что там к чему, где хозяин, не возвращался ли – и не решился. Не решился ничего узнавать.

Прошел еще день, и ездивший в Киев монах вернулся. У двери сарая деликатно постучались и тут же отбежали в сторону. Хелье вышел.

– Тебя требует к себе настоятель, – сказал монах по-гречески.

– А?

– Настоятель. Настоятельно требует.

Хелье понял. Он пошел за монахом и вдвоем они прибыли в монастырь. Хелье проверил, как открываются и закрываются ворота, систему которых он собственноручно давеча улучшил. Настоятель принял его в своей самой просторной в монастыре келье.

– Брат Архип привез из Киева разное, – сказал он по-шведски с греческим акцентом и замолчал.

Хелье ждал, заложив руки за спину.

– Брат Архип привез из Киева лекаря, – сказал настоятель. – Это дорого, но внимая, что ты сделал для нас много. Пусть лекарь рассматривает и лечит твою женщину.

Хелье низко поклонился настоятелю.

– Я не знаю, как это посмотрит митрополит, – продолжал настоятель. – Лучше бы там, в миру, не знали, что у нас… ты обитаешь… Но вот все. Ведь ты уедешь, если она поправится?

И останешься, если она умрет, подумал Хелье. Не это ли он имеет в виду. Он кивнул.

– Хорошо, я доволен. Ступай. Лекарь ждет… – он сделал неопределенный знак рукой.

Лекарь оказался бодрым лысым греком с порочным лицом. Вдвоем с Хелье они проследовали к временному жилищу. Глаза Эржбеты беспокойства не проявили. Лекарь потрогал ей пульс, пощупал лоб, и снял с нее простыню. Предупредительный Хелье отодвинул его в сторону и очень осторожно перевернул Эржбету на бок. Лекарь осмотрел рану.

– Это частый случай, – сказал он. – Таких много. Рана глубокая. Гноилось все. Возможна дурная кровь.

– Легкое не задето? – спросил Хелье.

– Может и да. А может и нет. Бывает, что выживают с такими ранами. А бывает, что не выживают. – Он цинично улыбнулся. – Все бывает. Недавно был один случай. Очень интересный.

Хелье пожалел, что у него нет сверда.

– Н-ну, – сказал лекарь, ковыряя рану брезгливо ногтем. – Посмотрим, что тебе дать. То есть, ей. Посмотрим, посмотрим. Не бывать, холопьев филь, в палаты Полоцка… – Он стал рыться в своем мешке, напевая под нос. – Не возлежать тебе, подлец, со мною рядышком … И холопскою десницей до груди моей … высокопоставленной во веки не трожь ни-ни… Вот.

Хелье осторожно перевернул Эржбету на спину и укрыл простыней, а лекарь вынул из сумы глиняный виал размером с кулак Дира, запечатанный воском.

– Вот снадобье. Замечательное, надо сказать. Недавно его составили лучшие умы Константинополя. Оно сперва внутренности восстанавливает против болезни, а потом внешности. Ну, она попотеет день или три, а потом вдруг поправится. Нежданно.

Хелье взял виал в руку. Внутри виала булькнуло.

– Запах малодорный… одориферальный… конечно, – отметил лекарь. – Но действенно. Ты не бойся запаха. И она пусть не бойся. Три раз в день. Утром, вечером, и днем. Сразу после восхода солнца, сразу после заката, и в полдень. Ставни запирай.

– Здесь нет ставень, – с ненавистью сказал Хелье.

Лекарь огляделся.

– Действительно, – согласился он и засмеялся. – Нету. Но если бы были, обязательно нужно было бы запереть, это примариальное дело. Высочайшие в этом умы на все согласны. Денег у тебя, конечно же, нет.

– Нет. Монахи заплатили.

– Заплатили, да не больно много. Все жмутся, жадные. Скуперделы.

– Скупердяи, – поправил Хелье мрачно.

– Это все равно. Ну, я пойду, у меня времени мало, все болеют нынче, а ты, если прибудешь в Киев, зайди, я живу у Липецких Ворот, там все меня знают, должок отдай. Должоки следует отдавать, – сказал он строго, – иначе лекари лечить перестанут.

Он ушел, а Хелье, сев рядом с Эржбетой, долго вертел виал в руках, и даже приложил к нему ухо, предварительно встряхнув. Осторожно поставив виал рядом с собой, он снял с него восковую крышку. Понюхал. Да, пахло мерзостно. Хелье посмотрел на Эржбету. Лицо ее ничего не выражало. Он просунул ладонь ей под голову, приподнял медленно, и прислонил край виала к ее губам. Постепенно наклоняя виал, он подождал, пока жидкость коснется ее губ. Губы приоткрылись. Хелье влил Эржбете в рот несколько капель мерзостной жидкости. Поставив виал в угол, он достал нож, одолженный у монахов, вышел, срезал ветку, и соорудил пробку для виала. Обмазав ее воском, он заткнул виал и снова поставил его в угол.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*