Андрей Муравьев - Меч на ладонях
– О-ба… змазал, – печально констатировал казак, наблюдая, как взбесившееся от полученной пули животное уносит своего всадника все дальше от городских стен.
Но результат превзошел все ожидания. Падение командира и быстрая ретирада знамени врага вызвали взрыв ликования среди оборонявшихся. Зато выстроенные для последней атаки тяжелые кавалеристы противника были явно смущены. До основной массы штурмовавших добрались самые быстроногие из тех, кто бежал от колдовства из-под стен замка, что внесло свою долю смятения. Многие лучники, а затем и пехотинцы, услышав страшные истории от своих товарищей, начали отставать от идущих на приступ колонн и посматривать через плечо на возвышающийся в тылу замок чернокнижников и христопродавцев, способных призывать гром на добрых христиан.
Один из рыцарей миланского войска выехал вперед и попробовал взять командование в свои руки.
– Этого сможешь? – Горовой кивнул в сторону нового командира.
Захар молча припал к винтовке.
Из-за шума боя выстрелы были практически не слышны в городке, поэтому, когда очередной командир миланцев рухнул под ноги своей лошади без всякого видимого вмешательства кого бы то ни было, нервы у атаковавших начали сдавать. Одно дело – честная рубка, прямая стрела, совсем другое – колдовская смерть от грома с неба.
Рыцари начали понемногу отъезжать от замка, прикрываясь от взгляда «колдунов» рядами простых копейщиков и пехотой. Но когда третий из них после очередного выстрела бывшего промысловика вывалился из седла, не выдержали все. Понукая дорогих боевых коней, благородные сеньоры устремились к близкому лесу, у кромки которого выпутывался из стремян павшего наконец-то коня знаменосец воинства. Следом начали отходить тяжелые конные копейщики.
Новый крик радости окончательно деморализовал толпившуюся у стен города пехоту. Защитники сбросили на мерно лупивший в ворота таран здоровенный валун, легко пробивший крышу осадного устройства и выломавший стойку, к которой и было привязано бревно тарана. Следом на дырку в крыше тарана со стены вылили котел кипятка, что вызвало жуткий вой у попробовавших поднять бревно добровольцев.
…Это не было бегством. Просто, не видя ни вождя, ни тяжелой кавалерии, пехота перестала лезть на стены и начала отходить к знакомому знамени, к которому уже переместились и всадники, и те миланцы, которые пробовали атаковать замок. Из-под городка отходили грамотно, прикрываясь щитами и забирая раненых и убитых. Обескровленные защитники Ги даже не пробовали сделать вылазку. Только некоторые пустили вслед агрессорам пару стрел.
Город выстоял чудом. Но выстоял. Штурм владений баронессы был на сегодня отбит. Вот только каждый из жителей мысленно задавал себе один и тот же вопрос: надолго ли?
Глава 2
ПЛЕННИК
Вечером пожаловали парламентеры.
После трепки, заданной напавшим у замка, и неудачного штурма городских стен войско миланского архиепископа расположилось лагерем у самого края леса, подступавшего к Ги с северной стороны. Пехота валила деревья, рыла земляной вал, вкапывала в землю колья, вытесанные из коротких бревен. Слуги рыцарей устанавливали шесты и натягивали тенты, вознося под кроны деревьев шатры для благородного сословия. Тут и там потянулись к темному небу первые дымы походных костров. Благостность картины портили только истошные вопли со стороны нескольких кибиток с серыми шатрами: приехавшие с войском костоправы штопали раны тем раненым счастливчикам, которых сумели их товарищи унести от стен города и замка. Эскулапы миланской школы вырезали наконечники стрел, сшивали порезы и рваные раны, вставляли на место вывернутые суставы и накладывали лубки на переломы. Тут же пускали плохую кровь тем, у кого уже начался жар, – это было единственное средство, применявшееся при борьбе с возможным заражением крови. Часть клиентов местной походной медицины умрет в течение двух дней, еще часть – в ближайшую неделю от гангрены и сепсиса, самые крепкие выживут, чтобы когда-нибудь горделиво говорить о том, как воевали под флагом миланского архиепископа.
Приходу парламентера предшествовал звонкий звук трубы, потом всадник с белым флагом подскакал к городским воротам для того, чтобы обсудить условия встречи сторон: кто, о чем и где будет вести переговоры. Новый командир миланского войска не решался подходить к стенам Ги. К замку, оборону которого держали колдуны, способные поражать христиан громом, никто даже не приближался.
Через полчаса дверь в воротах города слегка приоткрылась, выпуская наружу двух всадников. Встреча была оговорена ровно посередине между воротами и лагерем. Четыре факела, воткнутые в землю, обозначали углы площадки, на которой должна была решаться судьба кампании.
Двое прибывших на встречу дожидались представителей баронетства, не слезая с лошадей. В полной броне, при щитах, но без шлемов, оба рыцаря гордо наблюдали, как посланники Ги приближаются к свету факелов.
Одним из представителей архиепископа был седой пожилой священник в кольчуге и тяжелом рыцарском поясе с золотыми бляхами под длинной шерстяной сутаной. У второго парламентера, невысокого чернявого южанина с длинным византийским щитом, у седла был приторочен боевой молот, только-только отчищенный от крови защитников. Первым был рыцарь Ликоромаззи, недавно получивший из рук миланского господина под свою руку одну из самых богатых обителей. Седой вояка, всю жизнь проведший в походах, еще не привык к своему церковному сану. Вторым был представитель миланского ополчения, сын старшины цеха оружейников Милана Джокко Рубириракомо по прозвищу Джиджо. Он уже не первый раз возглавлял отряды города в постоянных стычках на границах территорий, традиционно относимых Миланом в сферу своих интересов. После гибели руководителя похода епископского рыцаря Крочетто от рук засевших в замке колдунов именно эта пара взяла на себя командование экспедицией до поступления уточнений со стороны их господина.
От города приехали тоже двое. Будь ломбардийские вечера более светлыми, в одном из них по посадке и рыцарскому поясу защитникам замка легко было бы узнать благородного Артуро Оскара Убейдо д'Кобоса, хранителя Ги. Вторым уполномоченным был невысокий купец, старейшина городка.
Когда представители города подъехали к факелам, командиры миланского войска начали уже выказывать недовольство. Их можно было понять – вместо увеселительной прогулки с неожиданным наскоком на беззащитный городок теперь приходилось начинать полномасштабную осаду: ждать инженеров с их сложными механизмами, руководить землекопами, выставлять пикеты и следить за тем, чтобы оборонявшиеся не предприняли ночную вылазку. Начиналась длинная и нудная кампания. Учитывая соотношение сил, она все равно должна будет закончится победой, но когда это еще случится! А тут еще и какие-то колдовские штучки!
За экзорцистами из числа верных служителей церкви при дворе архиепископа уже послали. Но и Ликоромаззи, и его более молодой соратник всерьез сомневались в том, что отъевшие внушительные пуза «братья», с трудом разбиравшие дела сельских дурочек, возомнивших себя ведьмами, смогут что-то сделать с метавшими громы и вызывавшими смерть на два полета стрелы сатанистами, запершимися в замке покойного барона. А Барбизан, отдавая приказ, был категоричен: замок взять, город заставить дать вассальную клятву, защитные укрепления срыть. Баронессу к нему, остальных в землю.
Славный он все-таки парень, этот архиепископ. Не то что слюнтяи из Рима, способные только проедать собранную милостыню, обсуждая нюансы Святого Писания. Миланский – он не такой! Он радеет за благо церкви, укрепляет ее влияние, расширяет границы земель. Была баронская земля, теперь отойдет церкви. Ну, будет, конечно, числиться за городом, но платить налоги придется в казну архиепископа. Церкви прямой прибыток, а враги веры потеряют еще один плацдарм.
Так наставлял их на путь боевой сам архиепископ.
Так, да не совсем. Оба парламентера были из тех, кого подобными словами обмануть тяжело. Весь Милан обсуждал: настрогал грешный Габриэле себе бастардов. Ох, настрогал! А каждому сынку надо бы по манору. Да пожирней! Потому грабить Ги после победы запретил. Уйдут город и корона баронская к его сынку. Трое уже пристроены, самый младший еще кормилицу сосет, а этот уже подрос. Вот и нашептали доброхоты вариант решения проблемы старому, а тот и рад. И земли церкви расширит, и сына пристроит.
– Добрый день, синьоры[158], – улыбаясь, произнес старый Ликоромаззи, когда процедура представления сторонами была пройдена. Он и д'Кобос были знакомы еще по тем временам, когда старый барон был в силе, а вот толстяка купца представитель Милана видел впервые. Впрочем, как и д'Кобос впервые лицезрел Джиджо. Тот важно выпячивал грудь, стараясь не уступать в значимости своему положенному поясом рыцаря соратнику.
