Расплата по счетам (СИ) - Романов Герман Иванович

Стессель засмеялся, улыбнулся и Кондратенко — во время строительства укреплений рядом с русскими солдатами, наемные китайцы вполне сносно научились изъясняться языком, отнюдь не только жестами, и понимать вполне русских, но исключительно их ругань.

— Роты в полках по полному штату нижних чинов укомплектованы — девяносто шесть рядов, нестроевых на китайцев часть заменили. В бою по примеру учиться будут, «дядьки» им спуску не дадут. Вздумают бежать или панику поднять — пристрелим на месте, я такой приказ по дивизии уже отдал. Впрочем, вся надежда на жестокость японцев — страх перед ними лучшая порука для верности нам.

Странно было слышать такие слова от генерала Кондратенко, но чрезвычайные обстоятельства, в которых сейчас очутился гарнизон Порт-Артура, заставили прибегнуть к столь жестким мерам. На военном совете неделю назад было решено отмобилизовать всех мужчин поголовно, включая китайское население, которое вообще-то являлось по большей части подданными Поднебесной. И по большей своей части трудилось на возведение укреплений — им неплохо платили, потому и приехали. Да еще тысяч пять местного населения сбежалось — но там семьями, с бабами и детками, спасаясь от японцев. Однако в условиях осажденного города требовались уже не строители, а защитники — и семь тысяч китайцев в «добровольно-принудительном» порядке влили в состав гарнизона, причем пошли охотно, все же на прежнем жаловании, к которому добавился отнюдь не скудные солдатские харчи с японским обмундированием. В трофейную униформу, доставленную из Дальнего на пароходе, китайцев обмундировали по совету вице-адмирала Матусевича, только нашили поверху синие и белые цвета, популярные у цинского воинства. Так было спокойнее — теперь японцы будут резать всех китайцев без разбора, такого оскорбления не простят. А тем резона сдаваться нет — прекрасно знали, что десять лет тому назад всех жителей Люйшуня, а так китайцы называли Порт-Артур, японцы вырезали подчистую, от мала до велика, никого не пощадив кроме тридцати восьми мужчин — они и закопали несколько тысяч трупов несчастных. А потом кто сошел с ума, кто покончил жизнь самоубийством, не в силах спать по ночам от кошмарных сновидений, ведь хоронить пришлось родных и близких.

На этом и строился расчет — большинство китайцев распределили по трем запасным батальонам восьми ротного состава полного штата, и интенсивно учили военному делу, ставя «дядьками» работавших вместе с ними унтер-офицеров и солдат, способных с ними хоть как-то объясняться…

— Нам нужно обстрелять японские позиции самим, особенно ложбины, где может накапливаться пехота для штурма. И даже ночами вести спорадический огонь — всячески беспокоить и пусть не спят. Нельзя давать противнику возможности сосредоточить все свои силы против нангалинских позиций. Хоть там с мая отрыты окопы и капониры, и сейчас возводятся новые укрепления, но Александр Викторович со своими батальонами удара не выдержит, если валом попрут — ярости у самураев много.

— Ничего, отобьются, шестидюймовых японских мортир у них много, да и других пушек хватает — стрелять из них уже приспособились. К тому же флот в заливе стоит, — отмахнулся Стессель, продолжая рассматривать вражеские позиции. Затем негромко произнес:

— Как только японцы начнут штурм Дальнего и Талиенваня, думаю, на второй день нам следует атаковать неприятеля всеми силами. Или провести демонстрацию наступления в этот же день — тогда генерал Ноги будет опасаться удара, и кое-какие войска оставит в резерве.

Командующий Квантунским укрепрайоном тяжело вздохнул — сегодня он имел разговор на повышенных тонах с комендантом Порт-Артура генерал-лейтенантом Смирновым, назначенным на эту должность Куропаткиным. Константин Николаевич, фактически отстраненный от реального управления, так как войска находились в подчинении у Стесселя, постоянно писал на него кляузы, а потому из ставки в Ляояне пришел приказ от командующего армией, где Куропаткиным предписывалось сдать командование Смирнову и отбыть в распоряжение наместника. Это и стало одной, вернее главной причиной того, что Анатолий Михайлович всецело поддержал предложение Матусевича, вместе с ним решившись на высадку десанта в Талиенванском заливе, против которой выступил только Смирнов. Комендант упирал на то, что в случае неизбежного поражения, и потери дивизии Фока на перешейке, крепость не продержится и месяца. И это при том, что все другие генералы и адмиралы одобрили эту, на его взгляд, «авантюру».

Теперь же, после занятия Дальнего и позиций на перешейке, уже сам Стессель предложил Смирнову убраться из Порт-Артура по «болезни», сказав, что командующий эскадрой даст ему миноносец, на котором тот уплывет в Чифу. Теперь, получив полную поддержку от Матусевича, можно было выставлять из Квантуна ставленников и соглядатаев от бывшего военного министра. Нужно было сделать выбор между ним и наместником, и Стессель решительно перешел на сторону адмирала Алексеева. И вместе с Матусевичем они написали рапорт на имя наместника, в котором обвинили командующего армией в «небрежении» потребностями обороны Квантуна и умышленной сдачи противнику Дальнего, который им пришлось брать обратно. И еще много чего написали нехорошего на него, как на военного министра, благо на то имелись веские основания.

К рапорту сему приложены различные документы, подписанные генералом Куропаткиным. Именно на него больше всего «окрысился» Николай Александрович, открыто считавший его полной бездарностью, выразившись по-флотски грубовато — «паршивых щенков в ведре топят». Теперь назад хода не было, а потому разговор со Смирновым вышел крайне резким, и представленная альтернатива четкой — или убирайся вон, либо изволь подчиняться и выполнять приказы. Благо сейчас в подчинении командующего Квантунским укрепрайоном не одна, а сразу три крепости, и после освобождения полуострова от японцев должность коменданта Порт-Артура вообще станет фикцией, так как будет пребывать в тылу…

— Я думаю, нам стоит немедленно провести огневой налет на неприятельские позиции — надлежит всячески беспокоить японцев. А потому начинайте стрелять, Роман Исидорович, причем делайте перерывы и снова стреляйте. Не стоит беречь снаряды — все решится до начала осени.

Стессель сделал короткую паузу, и все же решился, руководствуясь нехитрым правилом — «снявши голову, по волосам не плачут». Негромко произнес, внимательно глядя на Кондратенко:

— Как только противник увязнет в боях на перешейке и под Дальним, ваша дивизия, Роман Исидорович, должна перейти в наступление по всему фронту. Позиции на фортах и батареях займут роты запасных батальонов и моряки. Думаю, как только мы крепко сдавим неприятеля с двух сторон, боеприпасы у японцев быстро закончатся…

Обыденное для самураев явление — расправа над китайцами…

Глава 10

— Ваше превосходительство, вот мы и получили ответ на вопрос — почему адмирал Хейхатиро Того вернулся сюда столь быстро.

Начальник штаба капитан 1-го ранга Вирен сплошное спокойствие, тут можно только удивляться хладнокровию этого человека. В четыре часа утра, когда небо стало сереть, и начинался рассвет, японцы обрушили шквал огня с суши и с моря, причем снарядов не жалели. Соскакивая с дивана и застегивая на бегу воротник кителя, Матусевич моментально понял, что происходит — японцы решительно пошли на прорыв укреплений на перешейке, причем сразу с двух сторон — от Цзиньчжоу шла заполошная стрельба. И при этом противник пытается взять штурмом и сам Дальний, вот только наступать приходится по относительно открытой местности. Но зато японская эскадра начала обстрел Дальнего с моря, с южной бухты, где-то с полусотни кабельтовых не дальше — обстрел вели не только главным калибром, задействовали и шестидюймовые орудия. А это было скверно — хотя захваченные боеприпасы развезли по множеству мест, но попаданий в склады при таком массированном огне не избежать. Да и город запылать может от шимозных разрывов, что чревато самыми гибельными последствиями.