Все против всех (СИ) - Романов Герман Иванович
— Хм, с келарем знаком выходит, — задумался Иван, и покачал головой. — Ох, как не прост старик и его младший сын с бегающими глазками. Ходили по дворам милостыню просить, а сами близких держали на посаде в Лавре?! И явно с ведома этого Авраамия!
Князев задумался, и то, что раньше казалась ему незначительным, стало принимать совсем иную окраску. По землям, причем принадлежащим монастырям, старик ходил с младшим сыном, а тот чуток грамотен и счет разумеет. Это очень напоминало работенку тайных фискалов и доносчиков — как говорится, контроль и учет — наше все!
— Уклонение от податей самое страшное преступление и в этом мире, раз место агентуре есть, которая смотрит за прибытком. Они ведь среди людей постоянно ходят, и многое могут вынюхать.
Князев еще раз посмотрел на суетящегося старика и мысленно махнул рукой — не его дело церковную деятельность расследовать, этим пусть спецслужбы занимаются, а не войсковая разведка. Задачи иные, кому убивать, а кому ловить злостных нарушителей государственных уложений.
— Зато ужин будет царский, каша само-то, с сальцом…
От произнесенных слов в животе забурчало — рыба уже поперек глотки стояла, а на дичь охоту прекратили — пернатые птенцов высиживали. Те ведь подрастут и в лесу останутся, а потому пойдут потом на пропитание. Разумная крестьянская прагматичность, только и всего. Теперь голодовать не будет — лучший кусок ему положен, пока он здесь застрял для выяснения обстановки, по крайней мере до осени. Но оставаться на «зимовку» ему не хотелось, как и келарю — конь намек откровенный, и это нужно учитывать. И правильно — своими ногами тут только смерды и холопы ходят.
Старик со Вторушей прикупили груду съестных припасов — муку, крупу, прошлогоднее сало, мед и прочие «ништяки», о которых уже и не мечталось. Привезли котел, глиняную посуду, еще какую-то утварь — что именно Иван не интересовался. Он хотел помыться в бане, и это занятие скоро должно было совершиться. Стоявшее на отшибе строение вроде отремонтировали и сегодня затопили, а это предвещало скорое исполнение самого заветного желания — попарится с чувством, толком и расстановкой.
— Надо с конем познакомиться, хотя старик и Малой его тщательно чистят. Что обиходят мерина и накормят, сомнений нет, но лучше пусть теперь ко мне привыкает!
Выросший в селе Князев хорошо знавал лошадей с детства, тогда они еще были, и мальчишки в «ночное» хаживали. Но с каждым годом коней становилось все меньше и меньше, пока не превратились в раритеты. Зато здесь они основная тягловая сила, без которой крестьянам просто не выжить…
Глава 13
— Ух ты, вот этого и не хватало мне для полной радости в жизни, — Иван глотнул жара так, что чуть не обжег гортань. Натопили так, что не зря говорят — воздух звенит. Топилась банька по-черному, трубы у нее не имелось. А дыма не чувствовалось, проветрили заранее — в печи алыми отблесками отдают угли, так что угореть невозможно. Вмурованном котле бурлит вода, на каменке раскалились речные голыши, они и дают сейчас жар. А запах одуряющий, приятный — везде развешаны связки разных трав с уже увядшими цветами. Девки подсуетились заранее, видел, что целыми охапками из леска таскали. И хорошо — никогда так не дышал распаренными травами.
— А ничего чугуняка, большая, — Иван посмотрел на котел — тот был с молочную флягу размером. Взял ковшик и постучал — вот только звук его насторожил. И хотя в баньке было темновато — свет сочился из окошка, пробираясь через мутную пелену бычьего пузыря, прихваченного из лавры. Вот только разглядеть через него, что происходит снаружи, было невозможно. И ничего тут не поделаешь — о стекле местные крестьяне и не подозревали, а пластинки слюды были дорогим товаром, не по карману. Вернее, не по кошельку — привычных для него карманов он что-то на здешней одежде не видел. Хотя, какой опыт — одеяния нищих крестьян совсем не то, чем дворянская, а тем более боярская одежда.
— Хм, чугун, чугун — да не хрена, надо все проверять, и не верить собственным глазам. Тогда не обманусь!
Обычная бронза, причем плохая — вот из чего делалась утварь, а он ее не проверял. Походит издали на чугун, да и ладно. А ведь стоимость у меди огромная, железо гораздо дешевле, а чугун вообще сущие копейки, ведь недаром его в старину «свиным железом» именовали и выбрасывали.
— Постой, — Иван потер пальцами вспотевший лоб — чугун и стекло, вот где золотое дно. На печных плитах и чугунках со сковородками бизнес замутить можно, а сколько домов на земле, и все в нормальных окнах нуждаются — счет на многие сотни тысяч пойдет. И не так сложно организовать производство стекла, как кажется, если знаешь с какой стороны браться — все же техникум соответствующий закончил, правда, его в колледж переименовали. И на заводе отработал, пока его не прикрыли…
— Нечего мечтать, размечтался, — Князев отогнал мысли — в бане надо отдыхать, мыться, а не думать о том, что пока претворить в жизнь чрезвычайно сложно. Тут о выживании и адаптации позаботиться надо — он пока на «птичьих правах», самозванец. Поговорка не зря такая в народе издревле ходит — из грязи в князи!
Иван разлегся на полке из стесанных половинок бревнышек — местный эрзац доски, такими же в его избушке пол выстелили. И потихоньку расслабился, отгоняя мысли — и стало так хорошо, что задремал, «укутанный» теплом со всех сторон. Очнулся от шороха в предбаннике, где оставил под футболкой и трусами кобуру с «пистолетом», рушник и поршни из заячьей шкуры — не в лаптях же ходить, позорище, все же князь. А берцы каждый раз надевать не охота, нога от них отдыхать должна.
— Малой, это ты?!
— Я это, княже, исподнее чистое тебе принесла, — послышался негромкий девичий голос — он моментально опознал старшую дочь Первуши. И тут же дверь скрипнула, и, покосившись взглядом, он в свете увидел вошедшую в парильню девчонку, худющую, плоскую, в ночной рубашке из серого холста. Держала в руках какую-то корчагу, которую поставила на лавку рядом с кадушкой и не вышла, осталась внутри, закрыв дверь.
— Пришла тебя попарить, княже — у Митяя совсем сил нет, не ему здесь тебя обмывать, то дело бабье.
И с такой уверенностью девка говорила, что он просто не успел ее выставить в предбанник. А та принялась хозяйничать, будто всю жизнь только тем и занималась, что «залетных князей» парила. Начерпала ковшиком кипятку в деревянную бадейку, из корчаги плесканула на каменку — пар взметнулся, и расползся по всей баньке, не ошпарив, а взбодрив Ивана — запах был необычный, вызывающий томление.
— Сейчас мы князюшку, нашего благодетеля, обмоем настоем ромашки, росой полуденной, веничком усталость всю снимем, бодрости добавим, кровушку по жилам разгоним…
Девичьи руки принялись за дело, да так умело, что Иван даже ее прибаутки толком не расслышал. Он кайфовал, лежа на животе, а его спину, плечи, ягодицы, ноги, ступни старательно обрабатывали, причем необычно. Терли травами, хлестали веником, втирали в кожу какую-то лабуду, разминали крепкими пальцами мышцы — он понятия не имел, что за четыреста лет до будущего тут такое знать могут. И еще одна мысль в голове не укладывалось никак — с чего это старшая дочь Первуши в баню пришла сама по себе, или может быть, ее специально отправили.
«Без деда никак не обошлось. Он „большак“, и властен тут над каждым из своего семейства. Слышал, что на Руси женщины и мужчины вместе в банях мылись, но чтобы девку, внучку и дочку, вот просто так в баньку гостя попарить отправляли, без умысла — не верю!»
Мысль билась в голове, но потихоньку успокаивалась, как пойманная в крепкую хватку птица. Ему стало так хорошо, что он вначале машинально выполнил тихую просьбу, а лишь потом сообразил, что к чему.
— Сейчас мы на спинку ляжем, свет-князюшка, всего тебя обмою! Вот и ладненько, какой ты ладный!
Иван открыл глаза и обомлел — рубашка с девчонки куда-то делась, и она склонилась над ним во всей красе, обнаженная и прекрасная в полусумраке. Да и не девчонка она, отнюдь — все ладненько, кожа упругая, грудки с темными вишенками сосков торчком, все в пропорциях и лицом достаточно привлекательна. Лет 15–16, по местным меркам в самом соку, на выданье невеста, тут взрослеют рано.
