Половецкий след - Посняков Андрей

Такой вот лекаркой и была Юлька, стройненькая и очень красивая, на взгляд Миши, девушка лет, наверное, так… Да кто там девичьи года считает? Уронила первую кровь – пусть сватов засылают… И все же Юлька чуть помладше Миши, значит, ей где-то шестнадцать или чуть больше – давно бы уж замуж пора! Да коль была б Иулия обычной простой девчонкой, пусть даже боярышней – так и выдали бы. Однако не простая дева Юлия – лекарка, ведунья, как и матушка ее, Настена. Умения лекарские, тайны, заговоры-наговоры и все такое прочее передавались от матери к дочери, и от кого родить – лекарки выбирали тщательно, обычный человек для такого сакрального дела не подходил. Если б Юлька вышла за Михайлу, то дети их – ообязательно дочери – лекарками уже бы и не были. Такая вот дилемма – либо замуж по любви, либо продолжить древнее ведовство да целительство… Не так-то и много лекарок-ведуний осталось.

К слову сказать, Миша с Юлькой еще до плотской любви не дошли, так, обжимались по малолетству на сене да целовались взасос… Иногда казалось, что Юлька все еще та же юная девочка, какой была лет пять назад. Сам же Михайла давно уже вошел в полную мужскую силу. Вступать в связи с женщинами сотнику было не зазорно, тем более – не женат, да и полюбовница – вдовица.

– Стой, кто идет? Ой… едет!

На седьмой пост полусотники Младшей стражи всегда посылали «залетчиков», провинившихся по уставу отроков-первогодков. Как говорится – чтоб служба медом не казалась! Стояли по два часа (летом – по четыре), как и положено по принятому в советской армии уставу гарнизонной и караульной службы, потом сменялись. То еще было местечко – укрытия никакого нет, одни ольховые заросли да орешник. Еще и – по склону холма – болотина рядом, трясина, дрягва, что тянулась далеко в Погорынье. Плохое место, скучное, путников мало – Костомара частыми посещениями ратнинцев не баловала, а в другие «журавлиные» земли и более удобные пути-дорожки имелись. Вот и скучно… Зимой – сопли морозишь, летом – комары. Еще имелась вышка, постовым полагалось туда периодически залезать и внимательно осматривать окрестности на предмет пожара. Лесной пожар – он куда больше врагов страшен.

На этот раз вышка была пуста… Часовой выскочил на дорогу прямо из зарослей, выставив вперед рогатину, преградил путь. Юный совсем паренек, лет, наверное, двенадцати – тощий, безусый, голенастый. Но все при всем – поверх двух теплых рубах кольчужка натянута, а на нее – полушубок. На голове шапка меховая – не шлем, чтоб зря не мерзнуть, зато на поясе – короткий меч в ножнах, арбалет за плечами.

– Тпру-у-у! – Миша придержал сани.

– Ого! – узнав, парнишка округлил глаза и поспешно сошел в сторону. – Проезжайте, господин сотник!

– Как служба, унот? – поблагодарив коротким кивком, улыбнулся сотник.

– Славно, господин сотник! – выпятив грудь, часовой вытянулся по стойке смирно. Разговаривая, отрок нарушал Устав… но, это в Младшей страже разрешалось, чай, все ж не советская армия, не караульная рота.

Краем глаза Михаил углядел, как слева шевельнулись кусты… Там скрывался второй часовой – с настороженным арбалетом. Один спрашивал, другой – страховал, таился. Если что-то пойдет не так, меткая стрела тотчас же найдет свою цель! Сам же сотник это и придумал… Но вот сейчас все равно было как-то неуютно. Даже мурашки пробежали по спине. Костомара же… О, та просто щурилась да загадочно улыбалась.

– До нас кто проезжал? – все же уточнил Михайла. Караульный доложил обстоятельно: кто проехал, сколько человек, когда да куда…

Вдовушка хмыкнула:

– Ну, Михаил…Сам же знаешь – мои это.

– Знаю, – тронув вожжи, покивал сотник. – Но порядок в танковых войсках должен быть!

– Где порядок? В чем?

– Это просто присказка такая. Не бери в голову… Н-но!

Михайла подогнал лошадей, и легкий возок ходко понесся по узкой лесной дорожке, скорей угадывающейся, чем наезженной. Да кому тут было и ездить? Разве что вон – всадникам… Взъерошили снег.

– Вы как добрались-то? – скосил глаза сотник.

Костомара зевнула, галантно прикрыв рот рукой:

– Сперва хотели по реке, а потом я решила – по старому зимнику. Ну, хоть посмотреть, проверить…

– Посмотрела? Проверила?

– Ехать можно. В чаще трудновато, правда, но там дальше редколесье, болото пойдет. Ветер гуляет, снег сносит… Хороший у тебя возок!

– Это не мой – матушкин.

– Надо будет себе такой заказать… Если в ваших мастерских… Сладят?

– Сладят, еще и со скидкою… Только вот – время.

– Ну, это я – к следующей зиме. А про скидку запомнила!

Лес кончился, впереди показалась пустошь – болото, за ней – густые заросли ольхи, краснотала и вербы, и уже дальше синяя полоса ельника. Раскидистые ветви корявой сосны, росшей перед самой пустошью, были украшены разноцветными лентами.

– Граница! – Костомара повела плечом. – А вон и заимка моя. Дымок над деревьями видишь?

И впрямь, над деревьями поднимался едва заметный сизовато-синий дым.

– Очаг затопили, – пояснила вдовица. – Сюда вон, правее давай…

– Ага… – Миша переложил вожжи и хмыкнул. – А не далековата ли заимка от твоего двора?

– Далеко, – покусала губу красотка. – Вот и боюсь – как бы не отобрали. Не вы, так из «журавлей» кто-нибудь…

– Ты ж сама под «журавлями»!

– Вот и я о том.

Дальше ехали молча, впрочем – недолго, от силы минут пять.

– Стой, стой! Вон заимка-то.

– Где? Тпру-у-у-у…

Да уж, сразу не углядишь. Не показала бы Костомара заимку – Мишаня б и не разглядел, проехал бы мимо. Изгороди никакой нет, сразу в ольховнике – полуземлянка, какие еще оставались и в Ратном, и во многих других деревнях. Покрытая снегом крыша – просто большой сугроб, лишь дверь тщательно расчищена от снега да через волоковые оконца тянуло терпким дымком.

– Ну, приехали… Лошадей, вон, к осине привяжи… Волков тут нет – охотнички мои перебили всех. Разве что из ваших земель забредут…

– У нас их тоже немного…

Толкнув дверь, молодые люди спустились в горницу, если так можно назвать полное дыма помещение с открытым очагом и глинобитным полом. Стол, вдоль стен – широкие, грубо скроенные лавки, накрытые волчьими шкурами… На столе – корзинка с провизией и большая плетеная баклага.

– Любят тебя твои люди, – сняв плащ, сотник уселся на лавку.

Вдовушка улыбнулась:

– А то ж! Я ж зла-то никому не делаю. Правда, провинятся ежели… Но тут уж сами виноваты…

Теплело быстро, прямо на глазах – вот что значит полуземлянка и открытый огонь! Едкий дым собирался под крышей, обвивал черные от копоти балки сизой полупрозрачной змеею, уползал, улетал в узкие волоковые оконца… Внизу, на скамьях, дым почти что не чувствовался… Но вот если встать, вытянуться – сразу же начинали слезиться глаза.

– Выпьем…

Сняв сапожки, Костомара поднялась на ноги, сбросила плащ и полушубок, разложила вытащенные из корзины яства – хлеб, куски жареной рыбы…

– Вон там, на полке, кружки…

– Нашел…

Выпили. Растеклась по жилам пьяная медовица… и тут же ожег поцелуй – длинный, терпкий, манящий…

– Есть потом будем…

Отпрянув, вдовушка сняла пояс и стащила с себя верхнюю шерстяную тунику с узорами, а следом за нею и нижнюю, оставшись в одних узких штанах – специально для верховой езды так оделась.

В этой юной женщине чувствовалась порода! Стройные бедра, тонкий стан, шелковистая золотистая кожа, небольшая упругая грудь с твердеющими сосками… Быстро сняв одежду, Миша накрыл их ртом… Откуда в этой лесной глуши столь утонченная красота? Аристократка… В роду были ромеи? Или просто шальной заморский гость?

Поцеловав грудь, юноша опустился на колени, стянул с красотки штаны… Женщина застонала… Какое юное упругое тело… Темная ямочка пупка… Поцеловать! Спуститься ниже, к лону… Золотистый лобок… аккуратно выщипанный… По ромейской моде…

Женщина застонала, выгнулась, прикрыв глаза… Невероятно красивая хрупкая игрушка!