Игорь Уваров - Древняя книга. Преображение уже началось
За несколько минут до катастрофы Гердаш проснулся в пещерке. У костра сидели Дувин с женой, Ревера и Дувмат. Дувин говорил:
– Да, братик, хороший у тебя сын должен вырасти, он своевольный, не даёт себя в обиду. Макечи – это для него, только я не пойму, почему он всегда такой настороженный и никогда не поддерживает разговор.
Продолжила Ревера:
– А я что учудила – разрушила его трогательный домик, ну, он меня тогда разозлил. Я не выдержала, что ж я так разошлась? Он теперь и разговаривать со мной не хочет.
Это всё слушал Гердаш и плакал. Потом все выходили, Дувмат задержался (он гасил костёр), а Гердаш, осознав всё, кинулся за остальными с криками: «Постойте!» Было поздно. Бесшумный убийца уже ушёл. Маленькой ледышкой зацепило Гердаша, и он упал в сторону и неудачно приземлился на руку. Сошедшая лавина была беззвучна, поэтому Дувмат ничего не слышал. Об остальном повторяться нет смысла.
Прошли годы. Гердаш красуется в цветных одеждах, купленных на украденные у отца деньги. Его братья и сёстры работают в поле: кто пасёт овец, кто полет грядки, Стенат плёл корзину.
– Я здесь, – начал Гердаш, никто не оглянулся.
Только Стенат его слушал, но на него не смотрел. Гердаш продолжил:
– Ладно. Я бы не стал врать. Это невероятным покажется, но мне приснился необычный сон, – слова звучали заученными фразами, но кроме Стената его всё ещё никто не слушал, а Гердаш не смолкал, – Вы все, вся моя родня и отец в моём сне вы целовали мои ноги, – уже внимательно слушали его братья и сёстры, – а Лат натирал мне спину маслом, Бахия махал опахалом, а храбрый Стенат стоял на страже, он смотрел, чтобы никто не подошёл и не обидел меня.
– Ты чего там мелешь? – пренебрежительно произнёс Бахия.
– Повтори ещё раз, что ты сказал, – гневаясь, подошёл Лат, – и я тебе шкуру спущу.
– Эй, Лат, успокойся, – заступился Стенат, – он же шутит, а-то вы привыкли, что он молчит, пускай говорит.
– Говорит, а не заговаривается, – возразили в один голос Сипелькаа и Мавриника, – ноги какие-то ему целовать, прям-таки.
Самолюбие у большинства детей Дувмата граничило с гордыней.
– Что можно было расценить в моих словах как шутку? – возмущался Гердаш, – вы сами всё увидите, так будет. Это же не сон… – начал вроде бы он, но опомнился и замолчал. Об этом ему говорить не стоило.
Лат взбесился:
– Я убью эту козявку.
– Я не желаю вам плохого, но также не хочу для вас ничего хорошего. И мало чего хорошего будет у вас, – вновь говорил Гердаш.
– Так, кто его заткнёт? – отозвался с поля Бахия, – я сам это сделаю.
Стенат недоумённо произнёс:
– Гердаш, ты уже обратил на себя внимание, это всё заходит слишком далеко.
– Ха, я не придумываю, – злорадно смеясь в лицо Стенату, голосил возбуждённый Гердаш, – ты охранять меня будешь ото всех, как и сейчас. Посмотри, они готовы растерзать меня, не могут представить себя униженными предо мной. Но ты не такой, ты милосердный.
Обстановку разрядила, пришедшая на поле Суписта, которая принесла обед.
– Я доделал корзину и ухожу, так что поостерегись, братец, – собираясь уходить, заключил Стенат, обращаясь к Гердашу.
Гердаш остался без защиты посреди поля, начинённого негодующими по отношению к нему людьми, его родными людьми. Даже пятнадцатилетний Горел смотрел с ненавистью на брата, заявляющего о своём превосходстве. Гердашу показалось, что Лат бросился к нему, он развернулся и со страху помчался в сторону полесья. Лат же на самом деле даже не шелохнулся, он только крикнул, увидев убегающего Гердаша:
– Беги, малявка, набегаешься, и не такие дебильные сны приснятся.
Не оглядываясь, бежал Гердаш, подгоняемый ветром. Зелёные кусты сплетали перед ним свои лапы, но прорывался через них Гердаш, не взирая на царапины. Не разбирая лесных троп, он убегал. И выбежал на небольшую незнакомую дорогу. Солнце уже покидало небеса. Гердаш оглянулся. Ему было неведомо, где его дом, и откуда он прибежал. Настоящий страх подкрадывался к Гердашу.
Сумерки спускались в лес. Он брёл по этой дороге, не зная, что всё дальше и дальше отдаляется от дома. С вечером пришёл и холод. Свой халат Гердаш потерял на каких-то кустах во время недавней пробежки от собственной тени. Продрогший он плёлся куда-то и вдруг услышал зловещий хохот. Оглянулся, но никого не было, он подумал, что это его братья смеются. О, как он был рад им. Гердаш побежал на хохот, но там никого не было.
– Не прячьтесь. Бахия, это ты? – воскликнул он.
В ответ снова раздался хохот. Но хуже всего то, что это действительно был не Бахия – это разбойники лесов устроили охоту. Дорогая рубаха Гердаша свидетельствовала о состоятельности владельца. Знали бы они, откуда эта одежда у Гердаша, то, возможно, дали бы ему милостыню. А сейчас он был для них богатеньким папиным сынком, заблудившимся и тем самым взвалившим на себя охапку приключений.
Всё ещё надеясь, что это его братья подшучивают, метался Гердаш от куста к кусту. Страх и злоба на братьев одолевали его. Он свалился под деревом и задумался: «Они не поверили, они пугают меня в лесу, но придёт время, и они склонятся предо мной». Он начал строить немыслимые комбинации в своём воображении. Как его братья и сёстры умоляют его простить их, унижаются, и Дувмат – отец – пришёл на поклон к сыну. Но не успел рыжеглазый парень всё это осмыслить до конца: тяжёлая рука схватила его за шиворот, а другая прикрыла рот. От испуга Гердаш потерял сознание. Очнулся в жалкой берлоге, в грязном и вонючем углу. Был слышен храп. Он огляделся. Подле выхода сидел человек у костра, видимо, охранял. Остальные спали. В дальнем углу на шкуре медведя спал, очевидно, предводитель этого сброда. «Разбойники», – заподозрил Гердаш. Но убежать он не мог. Его руки и ноги были связаны туго верёвкой, а во рту мешался кляп.
Наутро бандиты уже понимали, что в углу связанный валялся обычный парень из здешних мест. Но отпускать они его не собирались, хоть какие-то деньги за него они надеялись получить. Долго они вели парня из леса, пока, наконец, не вышли в полупесчаную степь. Вдали показался караван. Главарь разбойников Шамид поприветствовал начальника каравана Бех-Юлая.
– Куда путь держишь? – поинтересовался Шамид.
– На юг, назад в Сэндорию, – ответил арабский купец.
– У меня для тебя есть кое-что, – указывая на Гердаша, говорил Шамид.
Так Гердаш был продан в рабство в далёкую, неизвестную страну Сэндорию, что означало «Беседа в песках».
А тем временем, переполошившись, братья прочёсывали лес в поисках Гердаша. Даже маленький Бажида был здесь. Горел нашёл халат Гердаша, испачканный кровью, видимо, Гердаш порезался о колючки, пока убегал от своей тени. Но братья решили, что на Гердаша напал злобный зверь, и этот халат – последнее, что от него осталось. Так думали те, кто хотел в это верить. Стенат был не таким. В своих поисках он набрёл на логово разбойников, которые ушли отсюда за час до его появления. Пошарив в полутьме, он бы так и ушёл, если бы не колечко с жёлтым каменным муравьём, которое он нашёл там. Стенат рассказал об этом братьям, но те лишь развели руками, и тут заговорила Сипелькаа, старшая из дочерей Дувмата:
– Стенат, разбойники ли, звери, к чему все эти разговоры? Отцу будет спокойнее, если он узнает, что Гердаш погиб в пасти зверя, к тому же это выбор самого Гердаша, его никто не гнал.
– Он не погиб, – возразил Стенат, – и я встречусь с разбойниками.
Но не суждено было Стенату говорить с разбойниками. Только растерзанное тело Шамида ждало его в логове, оно шептало:
– Кем же он был, что кара так скоро настигла нас? – после чего бандитский лидер испустил дух.
В лесу дикие звери задрали всю банду. И даже ловкий Шамид, хоть и добежал до убежища, но он был смертельно ранен: Медведь половину скальпа содрал с него. Но это не случайность. Неугомонная мысль Гердаша обрекла банду на эту тяжкую смерть. Стенат возвращался домой. Словно след на песке, смытый морской волной, тлела надежда на нахождение Гердаша.
– Ну, вот, Стенат, его, видимо, всё же загрыз зверь, – цинично успокаивала Сипелькаа, – я отцу уже всё рассказала, что его сын в тяжелейшем единоборстве с медведем погиб, смертельно поразив зверя.
– Да ну, пусть так, – согласился Стенат, – тосковать и волноваться за ненайденного Гердаша для старого сердца отца – это слишком тяжёлое испытание, а время – прекрасный лекарь.
Сипелькаа была непревзойдённой лгуньей и выдумщицей, так что убедить отца ей не составило большого труда.
«Не пощадит он в день мщения»
Но теперь перенесёмся в далёкую Сэндорию, куда въезжал богатый караван, к которому месяц назад присоединился рыжеглазый паренёк с силой Творящей Мысли. Он – вольнолюбивый, гордый малый – был продан в рабство. Научившись управлять мыслью, он не сумел постичь одного. Его мерзкие и чёрные желания, спрограммированные злым умишком, исполнялись очень быстро, но отменить их он не мог. Добрые же, благопобуждающие образы, даже для него самого, не воплощались. Сила его мысли в добром творении была недостаточной для создания реального образа, поэтому освободиться от рабства он сразу не сумел. Только коварный план станет для него дорогой к свободе и огромной власти.
