Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век
Но главное было не в этом.
Верткие слуги игрока не только копали свои ходы, но и бетонировали их стенки, чтобы не могли пробраться чужие. Так, может быть…
«Должно быть, я наткнулся на логово ротмистра. Вполне возможно… Предусмотрительный, собака, укрепился на совесть… А может быть, и мне попробовать?»
Как это следует делать, Александр не представлял совсем – не бетономешалку же воображать? К тому же с бетонными работами, да еще такими специфичными, он был знаком чисто теоретически. А те компьютерные чудики просто плясали у стенки, и она укреплялась сама собой. Сплясать, что ли? Ну, шиза-а-а…
«А чем я рискую? Летать-то ничуть не проще…»
Представляя, как окружающее его месиво уплотняется, едва касаясь ладоней, он с силой вытолкнул его от себя, с изумлением не ощутив упругого возвращения назад впервые за всю «проходку». И дело пошло… Хотя, справедливости ради, на бетонную стену его творение все равно не походило – скорее на вылепленную из пластилина трубу. Вряд ли тоненькая скорлупа стенки удержала бы кого-нибудь, пожелай он войти в Сашино личное «подземелье», но она держалась, и это было сейчас самое главное.
«Ну и ладно! Пусть лезет, если хочет. А я дальше пойду…»
Продвигаться вперед стало значительно легче, и теперь вдоль непробиваемой стены протянулся неровный и извилистый ход, напоминающий глотку какого-то гигантского животного вроде доисторического ящера или сказочного дракона. Сравнение это возникло после того, как Саша догадался творить на низко нависающем своде фонарики-светлячки. Никаких заметных световых элементов у этих тусклых шариков, отщипнутых прямо от стены, не наблюдалось, да и теплились они чуть-чуть, но для продвижения вперед их свечения хватало с избытком.
«Глядишь, – довольно думал «шахтер», сноровисто уминая перед собой «тесто», – отбойный молоток какой-нибудь себе смастрячу… Или кайло хотя бы…»
Но в упомянутых инструментах особенной нужды не было. Устройство перфоратора Александр вообще не представлял, а махать неработающей тяжеленной болванкой ему совсем не хотелось. Да и вряд ли пригодились бы острые предметы в мягкой толще.
А нерушимая твердь сбоку галереи все не кончалась и не кончалась, и не хотелось даже думать, что проклятая стена имеет форму кольца и путешествие превращается в своеобразную «кругосветку»…
«Сглазил! – мелькнуло у Петрова, когда руки, вместо привычного уже упругого сопротивления, провалились в пустоту. – Магеллан хренов!..»
Но уже миг спустя, неудержимо падая в ароматный розовый туман, он понял, что ошибся и что это совсем не его «штольня»…
* * *…Какое блаженство ощущать на своей коже скольжение его ладоней… Ни с чем не сравнимое чувство – быть в плену мужских рук и не иметь никакого желания освободиться… Они такие упоительно шершавые – его ладони. Каждая клеточка тела трепещет от нежного и в то же время требовательного прикосновения… Ох, какая сладость…
Александр вынырнул из чужих воспоминаний, будто из хранящего дневное тепло предутреннего пруда в прохладу уходящей ночи, чувствуя всем телом внезапный озноб.
В том, что воспоминания именно чужие, а не его, он не сомневался ни на миг. В первую очередь потому, что ласкал неведомого обладателя розовых грез мужчина! Мало того, что подобного опыта у Саши никогда в жизни не было – его даже мутило от одной мысли о подобной возможности! Нет, ярым гомофобом он не был – двадцать первый век на дворе, плюрализм, толерантность и прочая лабуда, но все-таки…
«Ай да ротмистр! – думал путешественник, скользя между чужих фигур памяти и стараясь не проникать внутрь – даже не касаться: было такое чувство, словно он читает чужой дневник или подглядывает в щелку за чем-то интимным. – Ай да шалун!.. А на первый взгляд показался таким серьезным, таким мужественным… Видимо, и на господ дворян бывала проруха. Что-то я такое читал или по ящику видел… Правда, из французской жизни, но смысла не меняет – космополитизм, взаимопроникновение культур… Разложение и декаданс… Понятно теперь, почему так окопался: кому ж охота, чтобы посторонние такое видели!..»
Образ коварного несгибаемого солдафона сразу улетучился, подернувшись стыдноватым флером. Все равно как увидеть грозного вояку в мундире и каске, с автоматом за плечом, но ниже пояса облаченного в балетную пачку или кружевные панталоны. Комедия, да и только…
«Ну, Пал Владимирыч, удружили вы мне! Никак не ожидал такой подставы с вашей стороны! Теперь расколю вас, как полено березовое!..»
К чему ему нужно «колоть» ротмистра, он и сам толком не знал, но такой компромат, прихваченный совершенно случайно, многого стоил. Этому научили годы плавания в мутном болоте российского бизнеса, где, как и в садке с голодными крокодилами, все средства хороши: нож против ножа честнее, но при случае сгодится и пистолет, не говоря уже об автомате.
Поскользнувшись на ровном месте, Саша с головой ушел в напоминающее перламутрово-розовую витую раковину-«облако»…
…Генератор вихревого поля, усиленный лайтраккерами по внешнему контуру… Ага, вот и ошибочка: тут нужен чип 235А712BS, а налепили «си-эсочку»… Вот и гонит ерундень всякую…
А как все было замечательно вчера… Он ждал у дома и сразу же обнял… Ищущие губы на шее, на подключичной ямке… Если бы не вечный старушечий караул – взял бы меня прямо там, в многолюдном дворе, при свете дня… Только представить себе…
Александр брезгливо вынырнул из «раковины» и отстранился подальше.
«Полный шиз этот ротмистр! Чушь всякая в мыслях, пополам с трахом! Позорище!..»
Все. Отсюда нужно выбираться, и чем быстрее, тем лучше. Может, эта придурь заразная? Черт его знает, чем в этих «палестинах» такое времяпровождение может кончиться. Вдруг тоже на мужиков потянет? Нет, пора делать ноги!
Еще не раз со вполне понятной гадливостью вляпавшись в различные эротические грезы, перемешанные с техническим бредом (в том, что это именно бред, путешественник, за плечами имевший не какой-нибудь институт культуры или тому подобной физкультуры, а полновесный Политех, не сомневался: слишком уж много нелепых, ничего не говорящих терминов, больше напоминающих бессмысленный набор букв), Саша, наконец, сориентировался, где следует искать покинутый так неожиданно туннель и обнаружил его устье на округлом, пастельно-розовом «потолке». Следует ли упоминать, что неровная, ритмично дышащая дыра с вывороченными наружу мягкими краями после всего пережитого внизу будила не совсем приличные ассоциации?..
3– Алло! Пора просыпаться!
Кто-то весьма бесцеремонно выдернул Сашу из воспоминания, которому он предавался всецело, погрузившись в перламутрово-серый кокон с головой. Одного из самых приятных, между прочим.
После памятного путешествия затворник недолго предавался безделью. Немного отойдя от не самого захватывающего приключения, он деятельно взялся за перестройку своей «тюрьмы», грозящей превратиться в место пожизненного заключения. Благо времени девать не просто было некуда – его здесь вообще не существовало.
Первым делом он принялся укреплять стенки «хранилища», превращая его в некое подобие крепости, на которую наткнулся при своих «землеройных работах». Это оказалось неожиданно легко, стоило только представить, что из ладоней выходит излучение, превращающее мягкое «тесто» стен в аналог хорошо пропеченной хлебной корки. Скорее всего, «мякиш» твердел не на большую глубину и укрепленная «темница» тоже, как и ход, более походила на куриное яйцо со слабой скорлупой, но это все равно было лучше, чем ничего.
А потом Саша взялся за инвентаризацию своих «богатств», справедливо полагая, что если уж придется провести в заточении вечность, то совершенно ни к чему постоянно натыкаться на ненужные воспоминания. Сортировка производилась по степени ценности. Наиболее приятные «фигуры памяти» бережно складировались в одну сторону, более-менее нейтральные (их, увы, оказалось в несколько раз больше, чем элитных) сгребались в другую, а неприятные или хоть чем-то компрометирующие своего обладателя помещались в филиал хранилища, «выгрызенный» на нейтральной территории и особенно тщательно укрепленный. Сам Александр не собирался навещать эту кладовку, но еще более не желал, чтобы в ней копался кто-нибудь посторонний.
К сожалению, такого рода «богатств» оказалось больше всего, и бронированный закуток пришлось не раз и не два расширять, превратив в целую анфиладу каморок. Но нет худа без добра – теперь каждый сорт неприятных воспоминаний имел свое законное место, а самые нежелательные труженик стащил в наиболее дальний погреб. Подумывая при этом, как бы сотворить еще и надежную, хорошо запирающуюся дверь. Наподобие сейфовой от какого-нибудь банковского хранилища.
По мере того как бизнесмен рылся в завалах, приходил опыт, и теперь, чтобы понять характер воспоминания, даже не приходилось в него окунаться – хватало внешнего вида, – и работа, как и у любого специалиста, спорилась.
