Станислав Лабунский - Зима стальных метелей
— Да? — Сутеки опустил рюмку. — В этом что-то есть. За Лекса, не чокаясь!
Выпили.
— Он сразу отличился, помнишь? — продолжил Сутеки после паузы. — Мы уже решили, что плюнем на все, уже договорились, что будем стоять в стороне, и сразу после этого Лекс поехал в Марсель. Я ему говорил: зачем тебе это, что ты можешь изменить? А он ответил, что менять ничего не собирается, просто хочет помочь им. В городе чума, город вымирал, полмира людей вымирало, потому что по уши сидели в своем дерьме и отходах, ну что он мог сделать? Ничего. И ничего не сделал.
— Но поехал все равно, — заметил Грасс.
— Да. Поехал все равно. Такой он был. Взять хотя бы Варфоломеевскую ночь. Провидение, не иначе, что я тогда из Венеции решил заглянуть к нему в Париж, а не двинулся сразу на Восток. Вот как сейчас, сидели, выпивали, и тут — на тебе, началось светопреставление. Я ему: поехали отсюда, а он — ни в какую. Метался, словно буйный, от одних к другим, все разнять хотел, да куда там — разошлись головорезы не на шутку. Его тогда надо было видеть — живого места не осталось, порубали гизармами знатно, всей толпой. Три часа я с ним на горбу из города выбирался, думал, что не прорваться нам. Ох и настырный был. Я на следующий день отчитал его, как полагается, да и уехал. Долго мы с ним потом не виделись.
Грассатор улыбнулся:
— Он рассказывал.
— А вот твой любимый Константинополь от турок защищать он, я слышал, отказался. Уехал. Оставил тебя.
— Он в войны не ввязывался. — Грассатор снова наполнил рюмки. — Говорил, что война — это иное, тут уж люди с обеих сторон сознательно друг друга убивают, по обоюдной глупости, знают, на что идут. Пока она не переходила границы, Лекс держался подальше. Да и что уж там вспоминать, все равно мы проиграли. Если бы я тогда сумел убедить генуэзцев остаться или уговорил бы Константина отправиться за подмогой… кто знает… Ай, даже не хочу вспоминать!
Помолчали.
— А Нокс, тот был другой. — Сутеки повернулся к Вере. Находясь в плену воспоминаний, он, казалось, и не задумывался, что для девушки их разговор — исповедь двух умалишенных. — Ох другой. Давайте и за Нокса, не чокаясь!
Мужчины выпили.
— Нокс у нас любил интриги. И виртуозом был в этом деле! Каждого мало-мальски значимого родственничка из всей этой прорвы европейских королевских семей знал лично, ведал о его темных делишках и мог перетряхнуть все его грязное бельишко.
— Ага, если учесть, что половину грязного бельишка он им сам подкидывал, то — не мудрено, — пробормотал Грассатор.
— Точно. — Сутеки усмехнулся. — Шустрый был. А как тосковал потом, ты помнишь?
— «Настоящие интриги ушли из Европы вместе с восемнадцатым веком» — его фраза, это верно. Даже боюсь представить, чем он потом занимался.
— Я, признаться, тоже не знаю. Мы с ним как-то не особенно поддерживали связь. Но давай, дружище Грассатор, выпьем все-таки за него еще разок, нам не жалко.
Выпили снова.
Вера отодвинула бокал, убрала со лба непослушную прядь, внимательно посмотрела на мужчин.
— Вы издеваетесь надо мной? — спокойно поинтересовалась она. — Это какая-то шутка или игра? Один боролся с Черной смертью в средневековых городах, второй оборонял Константинополь от турок, третий ворковал с европейскими королями.
Вы сами-то себя слышите? А ты, Сутеки, видимо, ниндзей скакал по крышам домов, я угадала?
— Нет, дорогая моя, — отозвался тот, не скрывая ухмылки, — до такого я не опускался. Эти оборванцы недостойны той славы, какую обрели в последнее время. Обычные бродяги и убийцы. Да и вообще в Японию первый раз я приехал только в начале семнадцатого века, из Китая, и сразу же примкнул к сёгуну Иэясу Токугаве. Мы собирали страну в единый кулак, тогда мне казалось это правильным и забавным. Однако спустя двести шестьдесят лет я же был в рядах тех, кто свергал сёгунат Токугава. Ирония, правда? Так бывает, девочка, так бывает…
Вера подхватила рюмку Грассатора и в один глоток осушила ее.
— У меня сейчас голова лопнет. Вы так все это рассказываете, с таким видом, что я начинаю вам верить. Это клиника. Давайте оставим ваши горские воспоминания хотя бы ненадолго.
— Какие? — уточнил Грассатор.
— Горские. Ну, там — Дункан Маклауд, «должен остаться только один» и все такое… Ах нет, конечно же, вы не смотрите телевизор, вам же нужно оборонять крепости и свергать сёгунаты!
— Вот, дружище, — с набитым ртом пробормотал Сутеки, — а ведь я тебя предупреждал, вот что происходит, когда открываешься людям. Я однажды сошелся с прекрасной женщиной, красивая была, ну прям богиня, такое надо видеть! Ну и после, как это по-русски… шуры-муры, в общем, разморило меня что-то, да и решил выложить все начистоту. Так потом с боем прорубаться пришлось, причем — голышом, представляете, когда меня поутру пришли арестовывать как колдуна, одержимого демонами…
или обычного сумасшедшего, уж не помню. Спроси уже у нее все, что хотел, и давай отпустим бедняжку.
— Ну, «бедняжку» отпускать не надо, — с металлом в голосе заметила Вера, — она, хотелось бы надеяться, сможет уйти сама в любой момент, когда захочет. И чем дольше она здесь сидит, тем сильнее у нее это желание.
— Ух! Характер! — Сутеки развел руками. — Да, Грассатор, тебе всегда нравились дамочки с характером. Вспомнить хотя бы твою византийку. У меня до сих пор начинает щека гореть от одного упоминания. Как она мне шлепнула тогда! Думал — голова отскочит.
— Заткнись, Сутеки, — проворчал Грассатор.
— Понял-понял, умолкаю. Ну, давай тогда за женщин, что ли, выпьем. Вот уж поистине удивительные существа!
Выпили.
— Вера, расскажи мне про того человека, который приходил к тебе сегодня, — произнес Грассатор, поставив пустую рюмку на стол. — Все, что можешь.
— Ну… это водитель, милиционер, фамилия — Марков. Кстати, тот самый, которого ты лично огрел по голове там… у чертова подъезда.
— Я ему жизнь спас.
— Ненадолго. Пришел ко мне, сказал, чтобы я отдала все улики. Что еще, дескать, чего-то там рано, что пока не должны все узнать. Нес какую-то ахинею про то, что скоро все склонятся, я так понимаю, перед тем лысым. Выглядел как безумец. Ударил меня, потом разломал компьютер, сжег дело и зарезался, когда охранник выбил дверь. С ухмылкой зарезался, и это было жутковато, знаешь ли.
Мужчины молчали долго, и теперь на их лицах не было и тени веселья.
— Как такое возможно? — не выдержал Сутеки. — Я могу убедить ночную музейную охрану отдать мне «Мону Лизу» на вечерок, могу убедить таможню не проверять мой багаж… Но чтобы убедить человека поклоняться мне, как божеству, убедить человека пойти и пожертвовать собой ради меня… Как такое возможно, дружище?
— Я не знаю. Он очень силен.
— И опасен. Мы должны покончить с ним.
— Должны, но… — Грассатор замолчал, заметив расширенные от ужаса глаза Веры. Повернул голову.
У входа в ресторан стоял мужчина с бритой головой, называющий себя Экзукатором, и улыбался.
13
— Нужно было меч взять с собой, — прошептал Сутеки, наблюдая за приближающимся врагом. — Но у меня есть кинжал, так что к машине, может, и пробьюсь.
Все трое поднялись со стульев. Грассатор сместился чуть вбок и прикрыл собой Веру.
— Дружеские посиделки? — иронически заметил Экзукатор, продолжая ухмыляться. — А меня за стол не пригласите? О, так-так, новые лица. Приветствую.
— Можно и пригласить, — отозвался Сутеки, — если ты соблаговолишь пояснить, что тебе нужно и каковы твои цели.
— Пустое сотрясание воздуха. Полагаю, что вы знаете, зачем я здесь. Да, правильно, чтобы убить вас. И отсюда у меня вопрос: приступим к делу прямо в этом хлеву или вы соблаговолите избрать иное место? Признаться, я выбрал бы второй вариант, и вы до сих пор живы только потому, что мне не хочется чрезмерно шуметь в этом задрипанном селении более того, чем я уже нашумел и нашумлю еще.
— Ты слишком самоуверен, — прорычал Сутеки.
— Выйдем, — быстро вставил Грассатор. — Я видел здесь недалеко футбольное поле. Там.
Экзукатор пожал плечами и стремительно удалился, не проронив больше ни слова.
— Что думаешь? — спросил Сутеки по дороге к машине.
— Нам нужно открытое пространство, чтобы я сумел эффективнее использовать пистолеты.
— Он может ждать вас где угодно! — воскликнула Вера. — Может подкараулить по дороге. Ты же сам говорил, что вы его не чувствуете, зато он вас отлично чувствует.
— Да, находит быстро, надо признать.
— Я довезу вас. Промчимся к самому полю, в середину, и тогда он не подберется незамеченным.
— Идея, — кивнул Сутеки.
— Нет, — отрезал Грассатор. — Ты сейчас прыгнешь в машину и исчезнешь отсюда, женщина.
— Исчезну потом. Сразу же, как только высажу вас. Он будет занят. Да и зачем я ему?
