Андрей Посняков - Зов крови
Ах вы ж, сволочуги! А ну-ка…
Положив в траву удочку и пакет с червями и купленным по пути пивом, Родион подобрал валявшуюся у тропинки увесистую палку… целый посох! Подкрался поближе… И громко расхохотался. Нет, на сиденья никто не покушался. Просто в салоне увлеченно занимались сексом. Из открытой двери торчали загорелые, с розовыми пятками, ноги: большие – мужские, и маленькие – женские. Амортизаторы ритмично поскрипывали, а вот, наконец, послышались сладострастные стоны.
Покачав головой, молодой человек отошел подальше, в траву, – зачем людям мешать? Пусть милуются.
Уселся на какую-то корягу, вытащил из пакета пивную банку, открыл… И явственно почувствовал на себе чей-то недобрый взгляд. Кто-то таился позади, в камышах, у самой трясины. Ага… вот сделал шаг… еще один. Ладно… Хорошие люди по болотам не прячутся!
Немного выждав, Родион резко повернулся, швырнул на шорох шагов недопитую банку и, схватив палку, бросился туда же и сам:
– А ну, выходи! Кто там шарится?
– Посох-то мой верни, княже.
Опустив палку, молодой человек прищурился с нехорошей усмешкой, наблюдая, как выбирается из камышей… жрец Влекумер собственной гнусной персоной. Крючконосый, страшный, с чахлой, испачканной в зеленовато-бурой болотной жиже, бороденкой, с ожерельем из высушенных змеиных голов.
– Не, ну девка-то клевая, блин!
– Охолони, Гриша!
– Ну, неужели такую козу упустим? Пацаны не поймут.
– Сказал же – охолони! Аркадьич же предупреждал – лепилу не трогать.
– Так-то лепилу, Кочан, а про девок ничего говорено не было.
Кочан – тот самый браток, который поумнее, полностью проигнорировав двойную сплошную, обогнал телепавшийся впереди «КамАЗ».
– Ну, тебе самому-то, Кочан, не в падлу кралю такую пропустить, а? – не унимаясь, канючил Гриша. – На двоих бы ее и распялили. Зуб даю, Аркадьич ничего и не скажет. Тем более, девка-то – приезжая, нас не знает.
Вообще-то, звали его Пашей – Павло Григоренко – ну а Гриша – это погоняло такое – уже от фамилии. Никто «бычка» этого Пашей и не называл никогда – все Гришей кликали, как вот и напарника его – Кочан.
– Ну, ты прикинь, брат, какая коза-то! Ум-м! Ножки видал? А сиськи?
– Сиськи, кстати, не очень-то и большие.
– Много б ты понимал!
– Да уж побольше тебя-то.
Кочан угрожающе скривился:
– Прогори, поговори еще.
– Да ладно, братан, что нам из-за бабы ссориться? Не, я дело говорю! Какие гляделки у нее, а волосы? Ты у кого-нибудь из наших девок такие волосы видел? Вот и я не видел.
– Да уж, – ухмыльнувшись, согласно кивнул Кочан. – Таким козам только в кино сниматься.
– Вот мы из нее порноактрису и сделаем! А не сделаем – потом век жалеть буем, зуб даю!
– Достал ты со своим зубом!
– Ну, давай, заедем, глянем… Парень ее, ну, лох тот, механик, я видел – с обеда еще на рыбалку ушел, лепила – в город уехал. Одна она там, одна… лежит, скучает. А тут мы нарисуемся – вот увидишь, она даже и обрадуется!
– Ага… тебе обрадуешься.
– Ну, поехали, а? Вот, сколько уже у тебя девки не было?
Кочан хмыкнул и, сбавив скорость, свернул к станице.
– Уговорил, красноречивый.
– О! Наконец-то!
– Только вот машина у нас больно приметная.
– Так мы без машины, – Гриша азартно потер ладони. – Эх, как я ее разложу! Заявимся, зацепимся языками… дело сделаем, а потом… Она ведь нас не знает. Мало ли кто приходил? Иди, жалуйся. Аркадьич что всегда говорил – не пойман, не вор!
– Она-то да – нас не знает, – останавливаясь на тихой и безлюдной улочке, задумчиво произнес Кочан. – А вот тетка Глафира, грымза старая, – вполне. Из ФАПа, между прочим, весь двор видать.
– А зачем нам со двора-то входить? С другой стороны в барак в окошко влезем… там же где-нибудь красулю и примостим. Кричи – никто не услышит. Пустырь опять же! Кусты.
Кочан почесал за ухом и неожиданно улыбнулся:
– Ишь ты! А у тебя, Гриша, оказывается, котелок иногда варит.
– А то!
– Жаль только, что редко.
«Быки», они «быки» и есть, особых раздумий никто никогда от них и не требовал, и жили они всегда по одному принципу – «захотел – сделал», а дальше и трава не расти. А уж в данном конкретном-то случае деваха, можно сказать, сама в руки шла, без всякого риска. Чего бы и не попользоваться? Лохи они, что ли, случай такой упускать?
Сказано – сделано. Бросив джип под старым тополем, братки быстро пошли к пустырю, простиравшемуся сразу же за бараком. Пробрались, поцарапались о колючие кусты, однако даже не выругались – все тяготы переносили стойко, недаром говорят – охота пуще неволи. Денек жаркий выдался, безлюдный, да и так – по пустырю-то никто зря не шастал. Что там и делать-то?
Никем не замеченные, «бычки» подошли к бараку и, оторвав от дальнего заколоченного окна доски, поддели ножом раму.
Нахмурив кустистые брови, жрец Влекумер тяжело оперся о посох.
– Я ведь за тобой пришел, князь Радомир. Как сильно плохо стало – народ про меня и вспомнил, а как же!
– Что ты говоришь? – недоверчиво скривил губы Рад. – Зачем во сне-то являлся?
– Объяснить все хотел, – волхв, как показалось молодому человеку, злорадно ухмыльнулся. – В этом мире вы не жильцы, ни ты, ни супруга твоя. Ни тот… Ты знаешь, о ком я.
– И откуда ты все ведаешь? Влекумер горделиво расправил плечи:
– На то я и навий! Душа Радомира, древнего богатыря, в тебя, пришельца, вселилась… И ты сам Радомиром стал. А тот, которым ты был, он остался в этом мире.
– Туманно говоришь, волхв! – карие глаза Родиона вспыхнули гневом.
– Как уж могу, – потупился жрец. – Народ меня за тобой не от хорошей жизни послал. Гунны принесли черную смерть на нашу землю. Страшную смерть, князь. Люди гниют заживо, умирают. Целые селенья уже мертвы, и наши, и готские. Кто может – спасается в лесах, чужаков убивают, ибо от человека к человеку передается смерть лютая.
– Так-так, – присаживаясь на старый пень, задумчиво произнес Радомир. – И чем могу помочь я?
– Всем! – прищурил глаза навий. – Ты и твоя супруга. Когда-то вы принесли с собой венец бургундов, на который наложено страшное заклятье. Следом за венцом явилось и моровое поветрие. А вы – ушли, сгинули.
Молодой человек пожал плечами:
– И что же теперь?
– Вы должны исправить то, что натворили. Вернуть венец его последнему хозяину – мертвому повелителю гуннов! И тогда смерть уйдет.
– А если не уйдет, – Рад все равно не верил волхву. Да и кому верить-то – этому хитрому и себялюбивому проходимцу?
– Уйдет, – сверкнул темными глазами навий. – Я про то ведаю. Затем и пришел. В старых преданиях сказано – князь Радомир и супруга его смогут спасти всех. Тем более – вы здесь не жильцы… что, верно, уже почувствовали.
– Пусть так, – согласно кивнул молодой человек. – Но я пока не пойму – в чем твоя-то выгода?
– Меня отправили, пригрозив смертью, – нехотя признался волхв. – Выискали пристанище, хотели казнить – разорвать меж двух сосен. Думали – я во всем виноват. Пришлось им поведать все.
– Кому – им?
– Побратим твой – Истр… и многие… кто еще жив был.
– Хочешь сказать, они тебе поверили?
– На их глазах я ушел. Прихватил и жертву… дорожка-то сюда кровью человечьей мощена.
Рад зло сплюнул:
– А я вот, как-то без крови обошелся – «Победою». Значит, мы с Хильдой должны вернуться, я так понимаю?
– Должны, княже, – сверкнув глазами, твердо заверил жрец. – И в самое скорейшее время. День, другой… Больше и нет у вас – умрете.
– А ты, стало быть, здесь останешься?
– Здесь никто из нас не может. Умру и я, – Влекумер покрутил в руках посох. – Тебя я увидел, все сказал. Теперь уйду… Заклинание на переход помнишь?
– Да уж, не забыл.
– И про кровь не забудь, князь. Две жертвы на вас двоих нужно. Прощай. Может, там встретимся… хотя лучше б и не встречаться. Лесные урочища – мой дом, у тебя ж – иная дорога. Прощай.
Жрец повернулся и, проверяя посохом пусть, подошел к трясине… где и остановился в некой задумчивости. Посмотрев ему вслед, Родион направился к автомобилю. Двое любовников как раз закончили все свои делишки и теперь живенько одевались. Девчонка – раньше ее Рад на слетах не видел, а может, просто не помнил, молоденькая такая, белокурая, славная – как раз успела натянуть майку.
Парень же оказался знакомым – в ориентировании и на КТМе частенько соперничали – из Марий Эл, что ли? Нет, марийцев Рад всех очень хорошо знал… а вот этого… Из чувашской команды, что ли? Или – из Новгорода…
– Здорово, ребята, – подойдя, улыбнулся молодой человек. – Что, слет-то закончился уже?
– Да последний день, уезжаем завтра.
Молодежь, похоже, ничуть не смутилась, да и чего было смущаться-то? Девушка, на «Победу» кивнув, рассмеялась даже:
– Ваш аппарат? Не бойтесь, колеса мы вам не открутили.
– Да уж ладно. В лагерь сейчас?
– Я – в лагерь – дежурю нынче, – коротко кивнул юноша. – А Леночка в станицу, за хлебом. Не знаешь, хлеб-то там во сколько привозят?
