Виктор Побережных - Горячий июнь
— Вот про такое я и говорил тебе с Колькой, — нервно бросил он мне, — Сидели бы в купе…
— Сидели бы в купе, нам бы туда гранату бросили и всё! — прервал я его, — Что с Николаем?
— Готов Колька, эта самка собаки ему в ухо шило загнала! Тварь такая. Что делать будем?
— Не знаю, Серёга. В поезд вернёмся и на ближайшей станции сойдём. По автодорогам добираться будем.
— Ладно, по дорогам, так по дорогам. Кольку жалко. Мы с ним вместе в органы работать пришли, вместе к Мартынову попали, он нас и рекомендовал Василию Тимофеевичу. Вот самка собаки-же!- он пнул тело 'Светланы' и мы, забрав наши вещи и документы Николая, пошли к поезду. Как ни странно, но ни одна бомба так и не попала в поезд. Всё поле было будто перепахано воронками, а у поезда только стёкла побило, да вагоны осколками посекло. Правда одна бомба попала в пути, но бригада железнодорожников уже меняла повреждённый рельс и через час мы тронулись.
Открыв дверь купе, мы сели так, чтобы просматривать вагон в обе стороны. Автоматы положили на колени, а вещмешки рядом с собой на полки, чтобы в случае чего, сразу выскочить со всеми вещами. Перед этим, я проверил вещмешок, доставшийся мне от Николая Смирнова. Запасливым был человеком погибший лейтенант. Ой запасливым! Помимо изрядного количества продуктов, в мешке лежали три гранаты, запасной диск к ППД и пара сотен автоматных патронов россыпью. Очень, очень неплохо! Помимо этого были 'рыльно-мыльные' аксессуары и томик стихов Адама Мицкевича. Вот он меня удивил особо! Для поляков, Мицкевич был чем-то вроде Пушкина для русских. Сам я читал его стихи ещё в школьные времена, понравились они тогда мне, не скрою. Увидев у меня книжку, Сергей грустно сказал:
— Любил Колька стихи очень. Как попадётся книжка со стихами, так и не расстаётся…Не расставался. Тварь! Такого парня убила! Если бы можно было, я бы её ещё раз пристрелил, но в живот, что бы помучилась, паскуда!
Вздохнув, я убрал книжку назад в мешок и контролируя свою сторону коридора задумался. Ну Никита, ну сукин сын! Молодец! Быстро сработал. Или про мой разговор с Сергиенко узнал, или прикинув хрен к носу понял, что раз я из будущего, то могу про грехи его знать и Сталин всё узнает. Но как же ловко всё у него, собаки! Девчушка-хохотушка. Да хрен подумаешь, что она грохнуть может. Если бы не Сергей, лежали бы сейчас в лесочке. Блин, такого я не ожидал. И так тут мне страшно стало, аж потом покрылся холодным. Ведь опять смерть так близко прошла, что я холод могилы почувствовал. Весело до Москвы добираться будем, раз начало такое. Ну да ладно, будет станция — сойдём и станет проще.
К станции Боровицы мы подъехали ранним утром. Не знаю, с какой скоростью ходят поезда в мирное время, но сейчас…Пока подъезжали, обратил внимание на перрон вокзала. По нему, целеустремлённо шагали четыре красноармейца вооружённые СВТ под началом высокого, худощавого политрука. Когда тот увидел, что наш вагон проезжает дальше, он что-то сказал бойцам и они трусцой побежали за вагоном, на ходу снимая винтовки с плеч. Переглянувшись с Сергеем понял, что у нас одна и та же мысль — за нами! Не долго думая, мы заскочили в купе, закрыли за собой дверь и изобразили из себя спецназовцев. Короче говоря, вылезли в окно не дожидаясь остановки. В очередной раз я порадовался, что мне опять двадцать три а не сорок. Быстро оглядевшись, мы перебежали через несколько путей и пройдя за вагонами вышли со станции. Устроившись на скамейке в каком-то скверике начали думать как жить дальше. Я окончательно понял, что охота объявлена. Но был очень большой плюс. Система НКВД! Для этих ребят приказ Сергиенко значил больше, чем любые истерики Хрущёва или дружных с ним генералов. Поэтому мы решили добраться до ближайшего отделения НКВД, а дальше будет проще. Остановив чью-то легковушку, мы, козырнув нашими удостоверениями, 'попросили' водителя отвезти нас в городской отдел НКВД. Добрались мы быстро, минут за пятнадцать. Предъявив дежурному свои удостоверения, поднялись на второй этаж, к начальнику. Начальником оказался плотненький, невысокий старший лейтенант Смирнов. Введя его, насколько было можно, в курс дела, Сергей засел за телефонный аппарат. Наконец-то дозвонившись до Сергиенко, он коротко обрисовал создавшуюся ситуацию и попросил дальнейших инструкций. Долго, внимательно слушал, потом передал трубку старшему лейтенанту. Тот ещё более внимательно выслушал распоряжения, попрощался и положив трубку повернулся к нам.
— Так, товарищи. Ситуёвина следующая. Вы до следующего утра не покидаете здание отдела. Я выделю вам кабинет поблизости. Кроватей нет, но матрацы с одеялами отыщем. Насчёт покушать тоже не беспокойтесь. Завтра, в десять утра, в город прибывает батальон НКВД, идущий в Киев. Вот с этим батальоном вы и отправитесь, — он развёл руками, повторив, — Вот такая ситуёвина, товарищи.
В выделенном кабинете мы сдвинули столы к окну, вдоль стен бросили принесённые нам матрацы, застелили одеялами и, в ожидании обещанной еды, завалились на них. Подумать было о чём. Получается, что вернуться в составе части НКВД в Киев, мне было безопасней, чем пытаться добраться до Москвы. Чего-чего, а такого я не ожидал. Хотя определённая логика присутствует. Ведь с точки зрения здравого смысла и безопасности, мне следовало как можно скорее добраться до Москвы, где я был бы в относительной безопасности. Бум надеяться, что так и Хрущёв со товарищи подумает. Да и может быть ещё что-то, о чём я не знаю. За этими размышлениями и не заметил как уснул. Разбудил меня Сергей уже в два часа дня, пообедать. Нет, я положительно влюбляюсь в поваров 1941 года. Как они делают самые обычные блюда такими вкусными? Это просто загадка какая-то! Отдав должное обеду, немного поболтали с Сергеем, потом решили почистить оружие. Пока то, да сё наступил вечер и мы завалились спать. Проснувшись, с удивлением заметил, что у меня начался мандраж. Подрагивали руки, ни минуты не мог просидеть спокойно. Кое-как заставил себя успокоиться. Позавтракав, стали ждать в кабинете старшего лейтенанта. Примерно в одиннадцать, в кабинет зашёл капитан НКВД в запылённой форме. Хозяин кабинета взялся за телефон и, через минуту разговора, передал трубку пришедшему капитану. Из всего разговора, мы слышали только слова капитана:
— Командир батальона особого назначения НКВД капитан Серёгин. Да, товарищ нарком. Нет товарищ нарком. Хорошо, товарищ нарком. Ясно, товарищ нарком. Спасибо, товарищ нарком. До свидания, Василий Тимофеевич.
Повернувшись к нам, капитан весело глянув сказал:
— Ну, давайте знакомиться? Серёгин Степан Андреич, а вы, сироты?
— Это почему сироты, — возмутился я, — Никакие мы не сироты!
— Потому, что Василий Тимофеевич сказал, '…возьми двух сироток в местном отделе и привези ко мне, да что бы не обидел их никто по дороге'. Теперь понятно?
— Понятно товарищ капитан, — вздохнул Серёга, — И понятно теперь, как меня мужики звать будут.
Тут уж мы дружно заржали, до того уморительная рожа стала у Сергея, причём ржал он громче всех.
— Ладно, хорош ржать, — капитан стал серьёзным, — насколько я понял, ситуация не ахти. Поэтому слушайте сюда. Батальон следует в Киев автотранспортом, всего 20 машин. Будете в кузове моей, я иду третьим в колонне. Ваша задача — не трепаться и выполнять все мои распоряжения. Если всё понятно, то пошли.
Попрощавшись с гостеприимным Смирновым, мы потопали за комбатом. Выйдя на улицу, увидели стоявшую перед крыльцом полуторку, возле которой дружно дымила группа бойцов. Посмотрев на них, я понял, что это действительно 'ОСНАЗ'. Такие милые, интеллигентные лица я видел только в передачах, посвящённых спецназу. Ничего не меняется со временем! Такая уверенность в своих силах пёрла от этих парней, что я посочувствовал их будущим противникам. Лучше самому застрелиться, чем с такими в ближний бой пойти! Да и вооружены. Все, кроме одного со снайперской СВТ, вооружены автоматами, помимо этого, у всех кобуры с наганами плюс гранаты и ножи. Глядя на этих парней бесила мысль, что оружия такого мало. Подготовленных настолько бойцов и того меньше. Наскоро познакомившись с ребятами, мы запрыгнули в кузов полуторки и в путь.
Удовольствие от езды прошло быстро. Нет, так-то оно, вроде как и ничего…Только вот ПЫЛЬ! Поневоле вспомнились ковбои, которые шейными платками себе морды завязывали. Ну не было у нас платков! Поэтому пришлось кушать пыль. Именно кушать, потому что она так быстро набивалась в рот, что хоть заотплёвывайся, всё равно наглотаешься! А мужики ещё и ржали! Говорили, что их количество '…можно вычислить по земляным пирамидкам с вкраплением остатков пищи, оставленным по кустам в местах привалов..'. Причём рассуждали они на эту тему настолько серьёзно, что мы, с Серёгой, засомневались, А вдруг не шутят? На первом же привале поняли-шутили, гады!
Следующим вечером, мы уже подъезжали к Киеву. К счастью, по дороге не было никаких приключений и происшествий. Наша и ещё одна машины, на въезде в город вышли из колонны и уже через полчаса мы подъехали к управлению НКВД. Попрощавшись с мужиками, с которыми просто не хотелось расставаться, мы с Сергеем, в сопровождении комбата направились к дверям. Я, повернувшись, хотел махнуть ребятам на прощание, как сильный удар в живот бросил меня на асфальт. Пытаясь перевернуться я приподнял голову, новый удар и уже знакомая восхитительная лёгкость начала завладевать моим телом. Меня куда-то понесли мягкие, тёплые волны, всё быстрее, быстрее. Покачивания превратились в резкие рывки. Пересиливая слабость, я открыл глаза. Надо мной, мелькал белый потолок, рядом что-то говорили о каком-то профессоре. Потом всё поле зрения заняло Серёгино злое лицо, которое увидев мой взгляд заорало:
