Дмитрий Светлов - Черный князь
Некоторое время Норманн никак не мог подобрать нужные слова. Сейчас еще не было понятия «Китай» и «китайцы», пока еще существовала раздробленная страна по типу феодальной Европы, где каждая провинция говорила на своем языке. Наконец он подыскал подходящее обращение:
— Я всегда восхищался как трудолюбием ваших соотечественников, так и тягой к прекрасному. Благодарю за подарки и напоминаю слова Конфуция: «Мудрый человек никогда не подарит того, чего не желает получить сам».
Однако ответные дары говорили об обратном: слуги поставили перед гостями серебряный поднос с китайским ширпотребом двадцать первого века. Прозрачные шарики с пагодой внутри, встряхнешь — и стилизованный пейзаж заполняется сверкающими блестками. На этом сюрприз не заканчивался, перед пагодой как бы парил золотой иероглиф названия провинции. Насладившись видом застывших в изумлении торговцев, Норманн покинул Малый тронный зал. Правителям не положено вести переговоры с теми, чей общественный статус находится на более низком уровне, если это не послы другого правителя. Сейчас новгородские бояре вместе с постельничим и Максимом отведут китайских торговцев в кабинет при тронном зале и приступят к первому этапу выяснения отношений. Говорильня продлится несколько дней, если не недель, у него еще будет время для «случайных встреч».
Норманн решил подготовить фундамент для изменения маршрута Великого шелкового пути. Карта, которую он планировал подарить купцам, уже была готова, так что гости смогут наглядно оценить преимущества нового маршрута. Всего-то после города Урумчи надо будет повернуть на север к реке Иртыш. Дорога обещала быть легкой, ведь Джунгарская равнина — это не только золото, серебро и медь. Здесь прекрасные фруктовые сады, виноградники, сладкие дыни и пшеничные поля. Идею необходимо было подбросить сейчас, заинтересовать и китайцев, и новгородцев. Дальше дело пойдет само по себе, для купцов намного выгоднее водить караваны по реке, а построить сторожевые остроги совсем не сложно. Воины для службы сами придут, ходи с товарищами в дозор да гоняй разбойников — и жизнь потечет в тепле и достатке.
К княжескому причалу пришвартовалась последняя из галер, ходивших в персидский поход. Корабелы с прибаутками и похвальбой принялись выгружать наторгованные шелка да злато-серебро. Глядя на радостные лица горожан и воинов, Норманн еще раз поразился общему настроению людей. Строго говоря, никто из них не имел никакой личной выгоды с привезенных товаров, деньги должны были пойти в казну. Но в городе царило радостное оживление, как бы всеобщая гордость за процветание своей земли. Наконец на причал поставили последнюю корзину, Михаил Симеонович пересчитал, а затем взвесил уложенную там серебряную посуду. После чего отдал дьякам распоряжение и подошел со словами:
— В следующий год отправим две баржи с пиленым лесом. Потрясающая прибыль, никогда бы не поверил, да видел своими глазами.
Норманн хотел было отмолчаться, он полагал встретить весну в Питере, но уходить от делового разговора было нельзя, не поняли бы, поэтому спросил:
— Выг прислал тебе отчет по проданным доскам? Мы собирали первую баржу наобум лазаря, а сейчас уже знаем цены.
Постельничий достал из сумки учетную книгу, не спеша перелистнул несколько страниц и ответил:
— В пересчете на один экс[3] самую большую цену взяли за тонкую доску в один палец, хорошие деньги давали за брус в ладонь.
— Экс? — непонимающе переспросил Норманн. — Никогда не слышал подобной меры объема.
Михаил Симеонович с довольным видом разгладил бороду, затем подмигнул и ответил:
— Немудрено, княже, очень старая мера, от греков к нам пришла. В купеческих кормчих книгах указана задолго до рождения Ромейской империи.
Чему тут удивиться? Каждый школьник знает, что Венеция стоит на сваях из лиственницы, а расцвет города датируется четыреста девяносто вторым годом. Другое дело, что учителя забывают сказать о причастности Новгорода к поставкам леса. Пермский край издревле являлся новгородской волостью, купцы сплавляли плоты по Каме до Лаишевского караванного торга. Негниющая древесина пользовалась огромным спросом, и в первую очередь в кораблестроении, в том числе при создании Петром I русского военного флота. А если заглянуть в учетные книги таможенного приказа, то лиственницу покупали в самых разных странах от Швеции и Англии до Персии и Генуи. Мысли о лиственнице напомнили о торговой экспедиции в Африку, поэтому Норманн спросил:
— Когда караван отправится на юг?
— Осталось совсем чуть-чуть, — замялся постельничий, — полагаю, недели через две.
— Михаил Симеонович, в чем загвоздка? Ты смотри, не задерживай отход.
— Охотников прибавилось, ждем две поморские ладьи, — ответил постельничий.
С Беломорья на юг много речных путей, но для крупных судов доступен только один. Груженые кораблики идут в Онежский залив и далее поднимаются по реке Онега до Куганаволока. Далее системой каналов и волоков переходят к Вянгинской пристани и спускаются в Онежское озеро.
— Где они сейчас? Сам знаешь, семеро одного не ждут! — недовольно заметил Норманн.
— Вчера вечером был гонец от Кречета, ладьи прошли волок, со дня на день будут здесь, — пообещал Михаил Симеонович.
Как остановить партизанщину при исполнении принятых решений? Экспедиция в Африку полностью готова, караван торговых судов собран, хоть сейчас поднимай паруса — и в добрый путь. Так нет, втихаря присоединились еще несколько купцов, теперь жди-дожидайся перегона судов с Белого моря. Время уходит, количество корабликов растет, подобное самовольство может больно аукнуться, о чем Норманн решил напомнить своему постельничему.
— Ты, Михаил Симеонович, должен сам помнить и другим втолковывать, что флот уходит к неведомым землям. В океане гуртом не пойдешь, дунет ветер — и кранты! Где искать товарищей? На многие дни окрест нет ни одного знакомого заливчика!
— Винюсь! — понурив голову, ответил постельничий. — Сплоховал, уж больно жалостливо просили старые товарищи и помощь в строительстве факторий обещали.
— В мыслях о прибыли про священников не забыл? — строго спросил Норманн.
— Забудешь тут! — недовольно вздохнул Михаил Симеонович. — Считай, все монастыри своих людей прислали.
— Вот что, найди среди них сведущих в математике да пришли ко мне.
Золотой берег находится вблизи экватора и очень хорошо подходит для проведения измерений суточного склонения солнца. Это первый шаг, который в дальнейшем позволит мореплавателям определять широту, на которой они находятся. Шаг, надо сказать, рискованный, для начала придется растолковать монахам, какова конечная цель этих действий, не затрагивая при этом вопросы устройства вселенной. К тому же на сегодняшний день классическая астролябия выглядит диким нагромождением всевозможных дисков, стрелочек и тайных знаков. Сейчас это инструмент астрологов, он не имеет ничего общего с прибором для измерения высоты солнца. Да и Ватикан наложил на астролябию запрет.
Первое занятие по астрономии, надо сказать, весьма удивило. Монахи хорошо разбирались в теории движения небесных светил, свободно ориентировались в таких понятиях, как «равноденствие» и «солнцестояние». Более того, поднятая тема неожиданно их взбудоражила и породила ругань в адрес римско-католической веры. К своему удивлению, Норманн обнаружил, что православная церковь занималась астрономическими наблюдениями, на основании которых составляла свой астрологический календарь. Так вот, католики изменили основополагающие методики расчета, привязав церковные праздники к солнцу. В результате католическая Пасха в некоторые годы начиналась раньше иудейской! «Христос не мог воскреснуть раньше своей казни!» — горячились монахи. Последующие занятия проходили успешно, ученики слушали заинтересованно, что позволило прочитать краткий курс морской астрономии за одну неделю.
— Вот ты где! — заглянув в помещение, воскликнул Максим. — Тебя ювелир дожидается, регалии принес для новоиспеченных баронов.
Норманн недовольно обернулся и прикрикнул:
— Закрой дверь! Мешаешь!
Однако профессор, нисколько не смутившись, втащил в комнату некое подобие теодолита на треноге и ответил с безмятежным видом:
— Иди займись более нужным делом, а я проведу практические занятия.
— Что это за хренотень? — глядя на Максима, спросил Норманн.
— Знаток астрономии! — ехидно ответил тот. — Я принес настоящую астролябию! Причем с двумя зеркалами!
Профессор подозвал монахов и принялся руководить установкой стационарного устройства для измерения углов. Причем сразу стало ясно, что измерения могут производиться как в вертикальной, так и в горизонтальной плоскостях. Учитывая предстоящее строительство факторий, подобная модификация должна была оказаться очень полезной. Углы дома можно промерить шагами или веревкой, а для более масштабного строительства требуется астролябия, об этом писал еще древнегреческий зодчий Витрувий в трактате «Десять книг об архитектуре». Когда из ящичка осторожно достали часы, терпение Норманна лопнуло, он подошел к профессору и раздраженно спросил:
