Дмитрий Хван - Царь с востока
Обзор книги Дмитрий Хван - Царь с востока
Глава 1
Восточно-Корейское море, остров Эдзо. Август 7154 (1646)
Преодолев в середине лета полноводный из-за обильных дождей Амур, оба винтовых корвета, выйдя из Албазина, спустя пару недель достигли Амуркотана, айнского поселения в устье великой реки, где был основан ангарский пост. Там на борт 'Забияки' поднялись Алексей Сазонов и три десятка айнов под началом Нумару и его сыновей. Айны пополнили собой сборный батальон морской пехоты, состоявший из казаков-дежнёвцев, обученных людьми Матусевича, беломорских поморов и дауров. Размещённый на трёх кораблях, включая выкупленный таки у Пояркова флейт 'Кастрикум', где команда состояла из курляндцев, немцев и нескольких голландцев из команды де Фриза, батальон делился на три роты. После того как флотилия, с некоторым трудом миновав мелководья Амурского лимана, вышла в Татарский пролив, все вздохнули с облегчением. Все, кроме морских офицеров - ибо спокойная вода в проливе редкость, а из-за разницы температур туманы здесь постоянны. Однако на сей раз Провидение улыбнулось смелым - море было на удивление спокойным. Хотя без первых неприятностей не обошлось - около четверти из тех, кто впервые вышел в море, очень скоро свалились от приступа морской болезни. Многих прошиб холодный пот, появилась апатия, вялость. У некоторых началась тошнота, а то и рвота. Бывалым морякам пришлось помогать своим неопытным ещё товарищам, рассказывать, как можно облегчить состояние. Сартинов специально для этого случая взял в поход мёд, сладкие ягодные компоты. Тех, кто чувствовал себя хуже, спустили вниз, уложив в койку.
- Ничего-ничего! - морщась, капитан похлопал по плечу одного из амурцев, только что исторгнувшего содержимое желудка за борт. - Сейчас полегчает!
Машины, установленные на кораблях, уверенно давали скорость хода в семь с половиной узлов. "Удалец", как и в лимане, тянул на буксире "Кастрикум". Не сказать, что мореходность корветов была блестящей, но капитан Сартинов в целом остался доволен первенцами Тихоокеанского флота Сибирской Руси. Теперь нужно было заняться поиском сахалинского угля, что оказалось делом несложным. Примерное расположение месторождений капитан знал, и уже на третьей стоянке местные нивхи показали высадившимся на лодках морякам те места, где они добывали для своих нужд 'мягкие чёрные камни'. И действительно, это оказались пласты каменного угля, выходящие на поверхность прямо у песчаной береговой черты. Это вселило в людей радость и уверенность в своих силах. На холмистом мысу изумрудного цвета, близ устья безвестной речушки, что на западном берегу острова, морякам капитана Андрея Сартинова и первому сводному отряду морской пехоты пришлось немало потрудиться кирками и лопатами, выполняя первый пункт плана освоения этой земли. Зато оба корвета приняли на борт большой запас первоклассного топлива. Позже были переписаны и приведены к присяге нивхи, живущие близ стратегических месторождений угля. Вождям нескольких родов были вручены медали с выбитой на них надписью "Союзные Руси Сибирской", а также красные кафтаны, зеркальца, ножи, иголки и котлы. Вожди остались очень довольны щедрыми подарками и желали отдариться. Ангарцы с удовольствием взяли у них юколу - вяленую рыбу и свежие ягоды.
На мысу, в поселении нивхов, Сазонов оставил два десятка дауров и пять казаков с припасами и инструментом - для устройства поста. Им предстояло построить укреплённое зимовье и перезимовать, благо топлива для буржуек под рукой было навалом. Задача зимовщиков была в сборе информации о присутствии на острове казачков из Охотска, промышлявших сбором ясака с сахалинских аборигенов. Кроме того, на мысу, названном Угольным, был поставлен большой деревянный крест с прикреплённой на нём табличкой с записью о принадлежности окрестной земли Руси Сибирской. Вскоре флотилия ушла в море. Далее ей предстоял переход к острову Хоккайдо.
В открытом море случилась и первая серьёзная проверка для сибирских моряков. Неподалёку от необжитого острова Монерон, что у южной оконечности Сахалина, поднялся вдруг сильный и холодный ветер, вода вмиг потемнела, вскорости заштормило море. Низкие грязно-серые облака заслали всё небо - погода поменялась резко, будто по чьей-то злой воле. На 'Кастрикуме' успели убрать паруса и закрепить грузы на открытой палубе, подготовившись к испытанию. Курляндские и немецкие матросы - люди бывалые. Некоторые из курляндцев ходили даже в Вест-Индию, где герцогство не единожды пыталось основать колонию. Более нагруженным корветам пришлось сложнее. Винтовые корабли натужно выгребали на гребни высоких волн и тяжело скатывались с них. Истошно воющий в снастях ветер выжимал слёзы из глаз у тех, кому надлежало быть на палубе, а не пережидать непогоду в трюме. Андрей Сартинов и его офицеры, бывшие на других кораблях, в эту сложную минуту проявили уверенное спокойствие, передававшееся бывшим с ними рядом членам команды. Эта уверенность в своих силах не давала и малейшего шанса появлению трусости или несобранности. Перестало штормить так же внезапно, как и началась непогода, стихли и вой ветра, и рёв волн. А вскоре очистилось небо и выглянуло солнце. Корабли вышли из шторма, к счастью, без потерь, пусть и потрепало их неслабо.
Показал свою силу великий Океан, пусть и не столь яростную, не убийственную. Хуже всего пришлось даурам - покуда непривычны они к морским походам, хоть и парни все молодые, на канонерках проведшие множество рейсов. Но в открытом море, в котором куда ни глянь - всюду вода, заробели дауры. Что уж говорить про высокие волны, разбивающиеся множеством тяжёлых брызг о корпус корабля, надрывно свистящий ветер и тяжёлый гул тёмных волн в будто бы ночном сумраке? Но ничего, перетерпели амурцы, сдюжили...
Хоккайдо же встретил флотилию спокойными водами, ярким солнцем, попутным ветром и пронзительным криком чаек. Встав на отдых и ремонт у покрытого лесом каменистого мыса на северо-западной оконечности острова, начальник экспедиции Алексей Сазонов размышлял, спустить ли на берег шлюпки, чтобы снова почувствовать под ногами твёрдую землю и разбить лагерь. По словам капитана Сартинова, получившего отчёты о состоянии кораблей, стоянка могла затянуться на некоторый срок, но не более двух суток. Сазонов, внимательно осмотрев холмистый берег, покрытый густым изумрудного цвета лесом, позвал своего тестя, стоявшего рядом:
- Нумару, здесь живут другие айну?
- Живут, - сразу же ответил старик и протянул руку за биноклем, - это же земля айну.
- И сейчас мы можем их встретить? - спросил Алексей, передавая прибор.
- Да, - невозмутимо отвечал Нумару. - Если они захотят нас увидеть, то выйдут к нам.
- А если не захотят? - повернулся к тестю Сазонов. - Уйдут в леса?
- Да, - снова согласился айну, не отнимая бинокль от лица. - Или нападут.
- Замечательно! - покачал головой подошедший к Алексею капитан Сартинов. - Отличные перспективы!
Через некоторое время несколько лодок, отвалив от кораблей, направились к берегу. Нумару, сидевший на носу передней шлюпки, стал и первым среди тех, кто ступил на Эдзо. Он даже не стал дожидаться того, что она ткнётся носом в мокрый песок, и спрыгнул с лодки, разом оказавшись в воде по колено. Шумно расталкивая воду, айну двинулся вперёд, держа над головой сапоги и обожаемую им саблю - подарок Сазонова. Сошли на берег и остальные - айну, казаки и дауры, числом до полусотни. Казаки, оставив амурцев переносить со шлюпок палатки, провизию и прочее, сразу же озаботились безопасностью зоны высадки. Принявшись осматриваться, дежнёвцы, однако, сохраняли порядок, не разбредаясь в стороны и прикрывая товарищей. Сказывалась сунгарийская наука. Вчерашние нахрапистые ватажники, привыкшие действовать напролом, безрассудно, за пару лет на Сунгари под командованием офицеров воеводы Матусевича становились совсем другими - бойцами, для которых дисциплина не была чем-то излишним или обременяющим. Ценность жизни каждого воина ставилась во главу угла. Дауры присматривали за берегом.
Остров был чертовски красив, и если над Сахалином небо было в основном серым, то здесь оно было ярко-голубым, приятным взгляду. Белые облака не спеша плыли в вышине, дополняя идиллическую картину чуть ли не рая земного. Яркий солнечный свет заливал сопки, ветер шумел в ветвях высоких елей, подступавших к самому берегу. Птичий пересвист поначалу оглушал казаков, зашедших в лес, не знавший доселе топора. Эта землица бородачам явно пришлась по нраву, некоторые даже восхищённо поцокали. Но следов присутствия человека так и не было найдено, а потому старший среди казаков решил возвратиться - надо было проверить и устье небольшой речки, что была замечена Сазоновым ещё с корабля. Алексей, к тому времени перебравшийся на берег, возглавил казаков и, вместе с частью айнов, направился к реке. Через некоторое время прибрежный песок сменился галечником, всё сильнее нарастал и шум бегущей по камням воды. Мелководная речушка сбегала с каменистого холма, с шумом и брызгами прыгая по уступам. Берега её поросли мелким кустарником с обильной листвой, на холме же высились привычные ели.
