Станислав Долецкий - Мысли в пути
Посмотрите, как хорошо и традиционно правильно воспитаны дети во многих крестьянских и кадровых рабочих семьях. В то же время сколько у нас людей с высшим образованием, но, увы, среди них еще далеко не все хорошо воспитаны. Необходимо помнить, что культура - это образование плюс воспитание. До той поры, пока уровень культуры воспитания, культуры производства, культуры управления не поднимется, нам предстоит в той или иной области испытывать различные затруднения.
Позвольте мне привести соображение, касающееся интенсификации любого рода деятельности, о чем так много говорят в последнее время. Она просто невозможна без талантливых людей. Однако считается, что рождение таланта есть дело случайное и неуправляемое. Грубая ошибка! Недаром один ученый назвал живопись Ренессанса "эпидемией гениальности".
В чем же дело?
Замечательный советский пианист и педагог Генрих Густавович Нейгауз писал: "Таланты создавать нельзя, но можно создавать культуру, то есть почву, на которой растут и процветают таланты".
Если принять эти яркие и справедливые слова, то дальнейшие соображения в пользу необходимости повышения уровня культуры всего общества становятся излишними.
"Система управления, общественный строй... лепят и создают характеры людей", что дает возможность "осознанно воспроизводить драгоценные черты человеческого характера", - напоминает В. А. Трапезников в своей статье. Так вправе ли мы важнейшие задачи воспитания нашего поколения пускать на самотек? Не правильнее ли ставить вопрос о необходимости каждому без исключения взрослому человеку овладевать второй важнейшей специальностью, превращаясь из дилетанта в профессионала в области воспитания детей и, что важнее всего, самих себя? Сколько отдельных нежелательных явлений можно избежать, если наше слово не будет расходиться с делом, если наши нравственные принципы, мораль, культура станут нормой каждодневного поведения. Начиная с примера, который мы, взрослые, будем показывать нашим детям. Ибо нет ничего действеннее силы примера...
Как детскому врачу и хирургу, мне приходится повседневно сталкиваться с людьми самых разных возрастов в минуты их тяжелых переживаний, жестоких нравственных потрясений. Понятно, что родители и родственники больных детей, находящихся порой в критическом состоянии, ведут себя по-разному, и их можно понять. Но стремясь понять их и помочь им и их детям, невольно начинаешь размышлять над многими причинами явлений. Естественно, возникает желание приносить наибольшую пользу. Больше той, на которую ты и твои коллеги способны. И вот книга доктора Спока дала дополнительный толчок к размышлениям. Даже если они вызовут разноречивые чувства, мне хотелось бы подчеркнуть, что продиктованы эти размышления самими утилитарными побуждениями. Нужно, чтобы наши дети были здоровыми. Физически и духовно. А в том, что дети, семья и общество связаны между собой общими неразрушимыми связями, вряд ли можно сомневаться.
Остается лишь самое малое - действовать. Каждому в меру своих сил и чувства ответственности. Перед детьми, семьей и Родиной.
Случаи из практики
Обычные "шалости"
Самый крепкий сон часа в два-три ночи. Именно в это время раздался телефонный звонок.
- Странное дело, - сказал дежурный врач, - у мальчишки ножевая рана под мышкой. Кровотечения нет, а ему очень плохо. Пульс до 160.
- Что у него еще? Что говорят родители?
- Резкая одышка. Пришел вечером. Ужинать не стал. Лег в постель. Мать проснулась от стонов. Парень сказал, что его во дворе ударили ножом...
- Сделайте снимок грудной клетки, берите в операционную и начинайте переливание крови. Сейчас я приеду.
Легко сказать "приеду", когда на улице ни души. До больницы от того дома, где я тогда жил, пешком - около 20 минут. Бегом - 10. За перекрестком, на Спартаковской, меня догнала милицейская машина.
- Куда торопитесь, гражданин?
Уже на ходу все объясняю.
На операционном столе лежал резко бледный мальчик лет одиннадцати. Глаза живые и умные, как у значительной группы ребят, попадающих в травматологическое отделение. Давно уже замечено, что в это отделение попадают самые импульсивные и бесшабашные. Поэтому именно у них, а не у других мальчишек получаются ожоги, переломы, раны и вот такие случаи, как этот.
Мы сняли повязку. Ничего общего с ножевой травмой. Типичное огнестрельное ранение.
- Ты чего матери наврал про нож? Боялся?
- Самопал сделал, а он разорвался.
В этот момент принесли проявленную, еще мокрую рентгенограмму. Легкое спалось. Плевральная полость на треть полна крови. Внизу, в реберно-диафрагмальном синусе отчетливо виден металлический болт. Все стало понятно. Заглушка "пистолета" была из болта. В момент выстрела она вырвалась, пробила руку, грудную клетку и легкое. А может быть, не только легкое.
- Пульса нет, - сказал анестезиолог.
- Кровь во вторую вену! Тамара (операционной сестре), йод! Вскрываем грудную клетку.
Работать пришлось быстро. Из груди с шумом вырывался воздух. Баночкой вычерпали много крови. Потом ее процедили через марлю, смешали со стабилизатором и перелили обратно в вену. В легком - сквозная дыра. На перикарде (сердечной сорочке) - кровоподтек. Здесь о сердце ударился болт, прежде чем свалиться вниз. Хорошо, что сила удара была небольшой. Чуть сильнее - и не видать бы нам парня в больнице. Наверху и сбоку изнутри прощупал осколки ребра. Болт, прежде чем попасть в грудь, наткнулся на ребро, искрошил его и потерял часть своей ударной силы. Выбирая сгустки крови из синуса, вместе с ними извлек и болт. Он оказался меньше, чем на рентгенограмме.
"Что делать с легким? - подумал я. - Рана около корня. Удалять жалко".
- Раздуйте легкое, - попросил я анестезиолога.
Легкое медленно расправилось. Кровотечения почти не было. Воздух мелко пузырился, так, словно крупные бронхи были целы. Везет же парню!
- Попробуем ушить? - спросил я помощников. - Давайте капрон на атравматической игле. Побыстрее!
Поставили толстый дренаж в грудь. Рану на плече обработали.
Утром я зашел к ночному пациенту. Он полусидел в постели. Выглядел вполне удовлетворительно. Дренаж работал хорошо. Воздуха и крови мало.
- Ну, как ты? Будешь еще самопалы делать?
- Буду.
- Ну и дурак!
Я искренне на него рассердился. Мать чуть не в истерике бьется. Нам всем работа. У меня впереди операции, лекция, редколлегия и ужасно хочется спать. "Ладно, - подумал я, - будет тебе!"
- Соедините меня с "Пионерской правдой", - попросил я нашу лаборантку, исполнявшую должность секретаря. Заведующему отделом рассказал, в чем дело, и попросил описать происшедшее с указанием школы, фамилии парня, чтобы другим неповадно было. Ведь обидно. Третий подряд случай - пальцы, глаза. Жаль ребят.
На следующий день явилась очень славная, энергичная девушка корреспондент газеты.
- Только, пожалуйста, без героев врачей, которые спасли жизнь ребенка. А по делу. Договорились?
- Конечно!.. - сказала она.
Через несколько дней мне показали статью. Начиналась она приблизительно так: "В кабинет вошел утомленный хирург в белоснежном халате..."
Черт вас побери, друзья-журналисты!
Мы еще и виноваты...
В приемный покой отец и мать принесли мальчика одного года. Они развернули ребенка. Он был потный и красный от крика. Кричал он, очевидно, давно. Его тонкая кожа на шее сзади, где начинались белесоватые кудрявые волосики, и спереди на подбородке пересекалась множеством поперечных ссадин и кровоподтеков. На плечах, наподобие воротника, лежало металлическое кольцо. Внутри кольцо было вырезано в форме квадрата. Острые края этого квадрата и нанесли ссадины, когда кольцо пытались снять.
- Как оно попало на шею? - спросил я мать.
- Как попало, неважно, а вот как его снять? Бьемся уже два часа. Сами измучились, и дитя страдает. Помогите, доктор!
Студенты, дежурившие со мной в этот вечер, приняли горячее участие в обсуждении. Однако дело оказалось много сложнее, чем мы думали. Отец ребенка работает на каком-то специальном предприятии, где эти кольца изготавливаются из необычайно твердого сплава, которому предстоит выдерживать колоссальные перепады температур и давлений. Ни о какой ножовке или авторезке не могло быть и речи. Чтобы снять его таким же путем, как оно было надето, нужно было найти тот единственный и наименьший диаметр головки ребенка, который совпадает с внутренним диаметром кольца. Но каждое движение причиняло мальчику боль. Он кричал, сопротивлялся. Положение казалось безвыходным.
Удачное решение приходит зачастую неожиданно. Мы взяли мальчика в перевязочную, сестра дала ему кратковременный наркоз. Пока он дышал газом, головку жирно смазали вазелином, И когда ребенок начал засыпать и, расслабившись, весь обмяк, кольцо, хоть и с некоторым усилием, ибо кожа была отечной, удалось снять.
Мальчика вернули родителям. Мать посмотрела на меня недружелюбно и сказала:
