Станислав Долецкий - Мысли в пути
- Это я.
- Как вас зовут?
- Таня.
- Танечка, умоляю вас, посмотрите хорошенько за Славой. Ему стало хуже? Мне только что сказала об этом заведующая. Операция прошла неудачно...
- Почему? Осложнения возможны после любой операции.
- Вот я и говорю. Начинается осложнение. Неужели потребуется еще одна операция? Он не выдержит. Ведь он такой слабенький!
- Об этом вам лучше поговорить с врачом.
- Хорошо. Но я прошу вас только об одном. Не отходите от Славы. Если с ним что-нибудь случится, я буду жаловаться: недосмотрели!
- Извините, мне нужно идти в палату.
Таня уходит. Лицо ее изменилось. Она понимает, что матери тяжело. Она привыкла и к не таким еще положениям. Брань, угрозы - все это она слыхала...
Операции
Работа идет сегодня одновременно в пяти операционных. В одной - два стола, а в остальных - по одному. Тихо движутся сестры и врачи. Неторопливый, размеренный ритм.
Трудно операционным сестрам! Вмешательства разные. Только привыкнешь стоять на чистых - грыжи, водянки, неопущенное яичко, как уже приходится подавать инструменты на грудной клетке. Там все по-другому, даже больного укладывают иначе.
На дежурствах бывают все операции без исключения. Чаще всего аппендициты. И с ними сейчас непросто стало. При перитоните - воспалении брюшины - нужно готовить по два-три литра теплого раствора для промывания живота. Накладывать диализ - совсем морока. Тонкие продырявленные трубки заводят в подреберья над печенью и желудком. Еще одну, потолще - вниз, в малый таз, откуда потом будет вытекать жидкость. Сколько появилось разных наборов: для трахеотомии, венесекции, торакотомии (дренирования грудной клетки). Сшивающие аппараты. Танталовые малюсенькие скобки. Серафима Петровна опытная сестра, а с этими аппаратами работать не может: плохо видит. И нитки вдевать - капрон шесть нолей, их и молодые сестры не все различают. Паутинка!
Хирурги все разные. Молчаливые. Говорливые. Добрые. Принципиальные. Учат. Воспитывают. Работают не одинаково. Один инструменты прямо со стола хватает. Другому, как профессору, давай в руки. Одни терпеливые. Нет больного - ждут, молчат. Другие - кричат, сердятся, куда-то торопятся.
Интересно устроены люди. И врачи, и сестры. Вот Дмитрий Федорович. Любит музыку, ходит на концерты. Знаком с известным скрипачом. Вместе проводят время. Общество интересное. Там его любят и ценят. Он горнолыжник. Каждый год отпрашивается на Терскол или в Бакуриани. Приезжает оттуда загорелый. Друзья по горным лыжам - избранная компания. Физики. Математики. Прекрасные девушки. Научные и ненаучные сотрудницы. Они тоже знают и любят Диму. Много у него хороших качеств, и сам он себе нравится. Хотя есть и отдельные недостатки.
Вот Женя Фирсова. Она часто видит себя на эстраде. Длинная юбка и прозрачная блузочка чудо как хороши. И поет она славно. В микрофон. Голос чуть хрипловатый, как у Марии Пахоменко. Легко передвигается. Пританцовывает. А потом - буря аплодисментов: "Еще, Женя! Молодец! Бис!.." Не зря ей хлопают: она много занимается. Репетирует.
Женя хорошая хозяйка. Пирог с яблоками лучше ее никто не делает. В доме порядок. Муж летчик. Среди друзей они считаются людьми положительными, приятными.
Но в операционной все, что рассказано и о Дмитрии Федоровиче, и о Жене, не имеет никакого значения. Здесь важно лишь одно. Насколько Дима, полностью отключившись от интересов, лежащих за пределами этой большой комнаты, сумеет сосредоточить свой ум, темперамент, волю, опыт на выполнении того главного дела, которому он посвятил свою жизнь. Многие дни, которые провели больные ребята, подвергаясь разным исследованиям, процедурам, были истрачены ради вот этих одного-двух часов. Значит, если Дима и Женя сумеют работать так же слаженно, как прославленные наши фигуристы на льду, - честь им и слава!
Не будем кривить душой. Не всегда в операционной происходит все так уж гладко, так синхронно. Но когда сюда приходят специалисты-хирурги из разных городов поучиться, обменяться опытом, они непременно находят для себя что-то полезное и ценное. Ведь ежедневно десятки хирургов и сестер, операционных и наркозных, сражаются за здоровье детей.
Час идет за часом.
- Давайте следующего!
Осторожно снимают со стола ребенка, перекладывают на каталку, увозят в палату. А на другой каталке - "очередник". Он дремлет после укола. Видит в полусне улыбающееся лицо сестры.
- Не боишься? Молодец! Ложись сюда. Чуть повыше. Вот так. А теперь дыши, только поглубже. Ничем не пахнет. Нет, нет. Это от маски пахнет резиной. Еще поглубже вдохни. Хочется спать? Вот видишь, как хорошо. Еще немного,- и проснешься у себя в кроватке.
- Ну как, спит больной?
- Подождите минуточку... Вот теперь можно.
- Скальпель!..
Зина не вышла на работу
На столе у Марии Ивановны папка с бумагами. Чего здесь только нет: аптека, тетради с заявками, графики дежурств, записки от родителей... Звонит телефон.
- Да... Почему?.. Вот беда какая... Тебе когда выходить? Хорошо... Пока.
Задумалась Мария Ивановна. Что же делать? Есть ведь профессии, где ни на минуту нельзя оставить рабочее место. Домна. Сахарный завод. Запечется сахарная масса - взрывай ее динамитом. Транспорт. Милиция. Пограничники. Это уже особый разговор, больше к мужчинам относится. А медицина - больше к женщинам. На них к тому же дом, хозяйство, родные. Часто ли мужчины берут бюллетень по уходу за ребенком или когда старики болеют? Нет... Придется идти в палату. На людях такой разговор вести легче, чем наедине.
В палате одна Таня. Больные спят.
- Зина звонила. У нее мать в больницу увезли. За братом смотреть некому. Дом пустой.
- Не могу я. И не просите. У меня мама тоже больна.
- Знаю.
- Сегодня вечер. Мы готовились. Спросите Любу. До сих пор за переработку в прошлом месяце не заплатили. Сказала "не могу" - значит, нет!
Таня понимает, что найти замену сегодня невозможно. Настроение у нее не особенно хорошее. Никто на вечере ее не интересует. Но собирались ведь повеселиться. Потанцевать. Правда, если Славе будет операция, то трудно ему придется. Она все равно останется.
Пошуметь, покуражиться Таня должна. Так было всегда. Пусть попросит ее старшая как следует. Чертова работа. Хорошо в поликлинике. Ни дежурств, ни осложнений. А здесь, как открыли эту реанимацию, детей везут и везут. Все тяжеленькие. Разве нормальный человек может это выдержать? Нервная система разрушается от такой работы. Кто из сестер отделения разберется в трудных назначениях? Дыхательный аппарат даже не все врачи понимают. Тогда платите за вредность, за квалификацию...
Мысли у Тани обычные. Как у всех. А сейчас нужно решать, как быть с дежурством.
- Ладно. Если дозвонюсь тете, чтобы дома с мамой переночевала, останусь.
- Вот и хорошо. Спасибо, Танюша!
Неприятный разговор
Профессор говорит по селектору с главным врачом.
- Добрый день, Ирина Сергеевна. Я по поводу сестер в реанимации. Вы знаете, что Оля Новикова собирается уходить?
...
- Дело не в том, какая она сестра, а какая по счету уходит.
...
- Ведь работа у них - тяжелее нету, а получают они меньше, чем этажом выше, в физиотерапии. Верно?
...
- Какие у вас есть возможности, чтобы их как-то компенсировать?
...
- Я спрашиваю не о Комитете по труду и заработной плате, а о ваших резервах, как главврача?
...
- Надбавки?
...
- Удлинить платные отпуска?
...
- А за вредность им нельзя доплатить? Весной больше половины было гриппозных... В инфекционных отделениях ведь платят.
...
- Как грипп не инфекция? Кто это придумал?
...
- Конечно, поеду в министерство. Поразительно!
...
- Ведь это сестры самого высокого класса. Мы перетащили в реанимацию наиболее тяжелых больных. В остальных отделениях стало спокойнее и работа попроще, а здесь - ни присесть, ни отдохнуть...
...
- Хорошо. А нельзя ли, коль скоро мы группируем там таких тяжелых больных, забрать из других отделений и ставки сестер?
...
- Ведь на подготовку такой сестры тратится масса времени. И именно они быстрее всего уходят - текучка невероятная.
...
- При чем здесь воспитание, сознательность? Работа в два раза тяжелее, значит платить нужно больше.
...
- Ну, спасибо и на этом. До свидания...
Решение принято
В палате несколько человек - дежурный хирург, анестезиолог, Таня, Виктор. Вадим Петрович садится рядом со Славой.
- Докладывайте.
Дежурный хирург, заглядывая в историю болезни, рассказывает о состоянии мальчика. Шеф берет больного за руку, считает пульс и не торопясь обследует живот.
- Положение существенно не изменилось. Рвоты не было. Болевые приступы стали несколько реже. Гематокрит...
- Пойдемте в коридор.
Все вышли и, как обычно, столпились у окна.
- Что вы скажете, Татьяна? - спрашивает профессор.
- Славе хуже.
Она протягивает листочек бумаги, где записана температура. Показатели ее скачут.
