Вадим Мелик-Нубаров - Очищение и оздоровление организма. Энциклопедия народной медицины
— Он тут же отключился. Потерял сознание. Но я знала, что от лука не умирают, поволокла его к кровати, там туго перевязала лоб и пошла в огород, переживать. И что? Вон, живой бегает, даже шрама не осталось.
Впрочем, поскольку запойные процедуры хозяина не нарушали общего покоя в доме, а я днем работал, вечерами гулял и всего этого безобразия просто не замечал, жизнь моя у них продолжалась без каких-либо проблем.
Кстати, хоть это и не имеет какого-то значения, но в свое время дядя Петя сидел тоже, как и многие вокруг. Как-то на крыльце, оглаживая свою раздобревшую дворнягу, он мечтательно произнес:
— О, какая ты стала, Альма. Котлеты бы из тебя вышли отменные…
И, заметив недоумение в моих глазах, пояснил:
— Мы в Сибири, бывало, и собак ели. Сначала с голоду, а потом понравилось. Вкусно очень…
Кстати, у них была и яркая пятнистая кошка, которая ходила в поля мышковать, а принеся добычу, обязательно клала угощение к ногам собаки. И тут начинался театр. Собака нюхала мышь и в гордом стеснении задирала голову, кошка же подкладывала добычу еще ближе, и после нескольких таких предложений собака сдавалась, аккуратно отгрызала половинку порции и проглатывала. И тогда кошка набрасывалась на оставшуюся часть. Таким образом, все оставались довольными. О, стоило бы посмотреть, как они знакомили друг друга с новорожденными щенятами и котятами, поднося их друг к другу по одному, с обнюхиваниями, облизываниями…
Впрочем, речь не о том.
Ну так вот. Однажды, придя домой в обеденный перерыв, я увидал тетю Дашу необычайно взволнованной. Она мне прошептала, кого-то таясь и в большой тревоге:
— Деньги надо спрятать, сейчас все пропьет.
— Что случилось?
— Да Петя опять запил, еще и бидон браги поставил. Как прикончит ее, начнет все пропивать.
— Но он же на работе.
— Нет, спит. В отпуске он, так что отгуляет как полагается.
— И здорово пьет?
— У-у… Все из дому тащит. Постели, костюмы, мои безделушки — ни чему цены нет. А деньги я, если успею, прячу — потом-то жить надо.
— И что пьет? — не совсем ловко поинтересовался я. — В смысле, когда все пропьет.
— Как водка закончится, брагу — самогонку не успевает выгнать. Потом одеколоны всякие, жидкость от клопов, политуру, клей, даже зубную пасту… Все, что ни попадется, лишь бы зверя своего ублажить.
— А потом?
— Потом болеет долго, с месяц. И на перерыв. Отойдет маненько, приосанится, как будто ничего и не было, начнет вещи вновь покупать. И так до следующего раза.
— И часто это повторяется?
— Последнее время все чаще. Уж не знаю, как с ним доживать буду.
После этого разговора я стал замечать, что в доме этом действительно не все в порядке. В такие дни волнение хозяйки передавалось и мне. Подумывал уже переселяться, но больно спокойно у них прежде жилось.
Так продолжалось какое-то время, как вдруг, листая один из литературных журналов, на последних страницах в рубрике «Это интересно» я нашел заметку о странном случае, произошедшем где-то в Америке. Некая мадам, принимавшая по своим женским надобностям трихопол (почему-то жидкий), вдруг обнаружила на столе пустую бутылку от лекарства, а в постели — своего супруга в сильной стадии опьянения, что случалось с ним не реже, чем с нашим дядей Петей. Перепугавшись, она потащила мужа к врачам, но те, проверив его хорошенько, ничего, кроме отменного здоровья, не обнаружили. Тогда эскулапы стали всесторонне изучать лекарство и выяснили, что побочных отрицательных явлений трихопол не вызывает.
На том все бы и успокоились, однако через какое-то время супруга с удивлением стала замечать, что муж ее не пьет. Месяц, два, три не пьет, и даже на праздники отказывается, заменяя стакан виски стаканом чая с вареньем. Дотошная женщина вновь поволокла супруга к медикам, те вновь поизучали это лекарство и выяснили, что трихопол, кроме всего прочего, восстанавливает поджелудочную железу. Да так идеально восстанавливает, что она становится новенькой, как у младенца. А здоровой поджелудочной железе алкоголь ни к чему и даже противен. И вообще человека, принимающего трихопол, начинает воротить от пищи и питья, приносящих вред организму.
Изумленный такой забавной заметкой, поспешил я рассказать о ней тете Даше. Она тут же сгоняла в аптеку, там по закону подлости такого лекарства не оказалось, но женщина уже «закусила удила». На следующий день с раннего утра моя хозяйка помчалась в областной центр, якобы навестить дочь, ту самую, некогда спасенную разжеванным горохом и молитвой, а вечером показала мне не бутыль, а коробочку с таблетками.
Надо сказать, что все наши приготовления к задуманной акции проводились в великой тайне. Жидкость мы надеялись смешать с водкой или с запивкой, но как поступить с таблетками, не знали. Был проведен соответствующий эксперимент, одну таблетку мы с великим сожалением рискнули разбавить в рюмке водки, но она дала меловый осадок, а я не смог утвердительно сказать, обладает ли этот осадок целительными свойствами. Может, стоило пьянчужку обмануть, сказав, что таблетки эти от чего-то другого? Но хозяйка утверждала, что дядя Петя в принципе ни на что не жалуется и ни за что добровольно пить какое-то лекарство не станет, а в подвохе заподозрит. Так что одно время нам казалось, что идея наша обречена на провал, и несколько дней мы ходили удрученными. Но как-то утром я увидел тетю Дашу веселой, вопросительно приподнял брови, и она мне поведала, что ночью (вы ведь знаете, как это бывает) уговорила мужа попринимать лекарство, признавшись, что оно для трезвости, и он уже проглотил одну таблетку.
Занятый своими делами, я не наблюдал, как продвигался процесс лечения бедолаги, но через некоторое время тетя Даша поведала мне, что дядя Петя пить бросил, с работы возвращается трезвым, очередной бидон браги не поставил и вообще превратился в абсолютно примерного человека.
А потом и я стал свидетелем странного случая. Как-то, заглянув домой в обеденный перерыв, обнаружил в маленькой прихожей (используемой под столовую) гостя, с виду работягу, на столе — бутылку водки, а в гардинах — прячущуюся тетю Дашу с горящим взором. За перегородкой у плиты дядя Петя жарил на сковороде грибы с картошкой.
Все было чинно и благородно. За столом мы сидели втроем (хозяйка продолжала прятаться), мужчины выпили по рюмке и завели какой-то философский разговор, а я наблюдал за ними. И заметил, как стала меняться атмосфера. Такое едва уловимое изменение обычно наступает, когда одному еще хочется выпить, а второй нарочито не предлагает. Наш гость помолчал, поерзал и, поняв, что продолжение кайфа ему уже откровенно не светит, сам схватился за бутылку с сакраментальной фразой:
— Ну что, еще по одной?
Больше он не успел произнести ни слова. Дядя Петя мгновенно перехватил бутылку и выбросил ее за дверь, во двор, со злобной фразой:
— Ты что, пить сюда пришел?!
Через секунду гость, не проронив ни слова, исчез, дядя Петя угрюмо отправился в спальню, а тетя Даша выпала из-за гардин с совершенно обезумевшим взглядом.
Но на этом история не кончилась. Однажды, месяца через три, позвали нашего хозяина в дом напротив помочь постелить крышу. Весь день он колотил там молотком по стропилам, к вечеру вернулся довольный, а за ним — толпа с приглашением к столу. Пришлось ему возвращаться. А потом с зеленым лицом он мчался через два участка в туалет, откуда долго доносились неприятные звуки рвоты. Как рассказала тетя Даша, в гостях он долго отказывался от выпивки, но уговорили его все же на стакан красного вина, после которого тотчас же и произошла его срочная эвакуация. Озадаченные хозяева взволновались и даже приобиделись, но тетя Даша объяснила им суть дела. А вернувшись в дом, неожиданно для меня, как-то по-бабьи глупо и зло сказала своему супругу:
— Ну, видишь, как я тебя перевоспитала?
— Ты? — взвился самолюбивый дядя Петя. — Ты? Ах ты, м-мать…
И ушел, хлопнув дверью. И вернулся, вновь с зеленым лицом, на котором была написана лишь неимоверная решимость, и с двумя бутылками «Московской».
Как он глушил в себе последствия трихопола, я наблюдал. Огорченная донельзя тетя Даша обескураженно отмалчивалась, а дядя Петя в открытую пил за обеденным столом. Заглотает с упорством стакан — и на двор. Отплюется там, вернется, вновь с очевидным усилием буквально втиснет в горло очередную дозу — и снова бежит в туалет. И так день за днем. И постепенно, видимо, вновь сломал свою поджелудочную: в ход пошло все — та же брага, тот же тройной одеколон, а в глазах его светились только решимость и откуда-то взявшаяся ненависть к жене. Я понимал, что, задев его самолюбие, она вмиг порушила всю его собственную тайную надежду на благополучное избавление от запоев, а сильный мужской характер не позволял ему даже сделать вид, что пошел на поводу у жены.
