Андрей Курпатов - Средство от бессонницы
Кроме того, всегда нужно помнить, что причины ночных трудностей чаще всего кроются в проблемах дня. Неврозы и депрессии истощают наш мозг, приводят с сбоям в его работе, и появление в таких случаях бессонницы — вещь закономерная. Но без толку бороться с проявлениями проблемы, глядеть нужно, что называется, в корень. Разумеется, в одной этой книге рецептов на все случаи нет и быть не может. Здесь мы занимались сугубо вопросами бессонницы, другие книги серии "Карманный психотерапевт", посвящены, в частности, неврозам, депрессиям и прочему психическому безобразию.
Я не чувствую себя обязанным верить, что Бог, одаривший нас смыслом, рассудком и интеллектом, считает, что мы не должны ими пользоваться.
Галилео ГалилейКачество нашей жизни — вещь и серьезная, и важная. Если мы не заботимся о себе, если мы относимся к своей жизни спустя рукава, если, наконец, мы не берем на себя ответственность за собственное душевное расположение, то нам вряд ли имеет смысл рассчитывать на то, что принято называть счастьем. Возможно, вы спросите меня: что принято называть счастьем?… Люди называют себя счастливыми, когда у них хорошее настроение, когда они оптимистично смотрят в будущее и знают, что не будут пасовать перед лицом возможных трудностей. Короче говоря, счастье — это сплошная психология, которой всем нам следовало бы заняться.
Удачи!
ПРИЛОЖЕНИЕ
Когда нужно обращаться к психотерапевту?
Голова, как известно, предмет темный, что, впрочем, еще ничего не значит. Важность этой проблемы заставляет ученых проливать свет на самые потаенные уголки психической жизни человека. Каждому из нас знакомы чувство страха и ощущение подавленности, каждый испытывал трудности в принятии решений, в общении, в отношениях с близкими. Но что такое тревога или депрессия? Когда те или иные эмоциональные состояния нормальны и адекватны, а когда необходимо обратиться за помощью, и главное, к кому следует обращаться — к психиатру, психологу, психотерапевту? Вот на эти вопросы мы сейчас и ответим.
В народе говорят: от тюрьмы и сумы не зарекайся. Я бы предостерег и еще от одного зарока — психиатрической больницы. Заболевания бывают разными, а психические заболевания — точно такие же, как и любые другие. Поэтому не надо делать из них ни трагедии, ни фарса. Психически больные люди в нашем, якобы добропорядочном, обществе становятся изгоями, и никто не думает, что сам вполне может оказаться в подобной, надо признать, малоприятной роли. Почему их изгоняют и сторонятся? Очень просто: из-за страха. Неизвестность пугает, а психические заболевания — тайна за семью печатями. Впрочем, демонстрировать свой страх кажется делом недостойным, поэтому его и скрывают под маской презрения или отвращения. Но скрывай не скрывай, шила в мешке все равно не утаишь.
Мы думаем, что уровень культуры нашего населения, нас с вами, определяется "великой русской литературой" и чистотой в общественных туалетах. Это совсем не так, в нацистской Германии, знаете ли, и в туалетах было чисто, и литература немецкая (я уже не говорю о музыке!) очень недурна. Нет, уровень культуры определяется отношением общества к душевнобольному. И если такие диагнозы, как шизофрения или маниакально-депрессивный психоз, вызывают у нас негативные эмоции, значит, с обществом нашим не все в порядке.
Странности в поведении, какие-то видения и голоса, тяжелые приступы выраженной депрессии, сменяющиеся эпизодами немотивированной, крайней, плещущей через край активности, — это поводы для обращения к психиатру. Существует мнение, что психически больной счастлив в своем мире грез, но это большое заблуждение. Отсутствие своевременного и полноценного лечения может привести к печальным последствиям. Но, чтобы поставить диагноз психического заболевания, "житейского опыта" ни своего, ни чужого, мягко говоря, недостаточно, для этого нужен врач, врач-психиатр.
В отличие от психиатра, психолог занимается совсем другими вещами. Поскольку он не врач, то ожидать от него лечебной помощи не приходится. Его линия фронта проходит совсем в другой области, он специалист по внутренним конфликтам и межличностным проблемам. Его роль — роль консультанта, впрочем, плох тот психолог, который дает своему клиенту советы. Совет — это всегда палка о двух концах, ведь нельзя же за другого что-то почувствовать, нельзя за него и что-то сделать, а делать надо.
Роль психолога — прояснение ситуации, он разъясняет что к чему, выступает объективной стороной. Мы, как правило, не замечаем, что делаем какие-то ошибки — неправильно оцениваем ситуацию и себя в ней. Вот, собственно, за разъяснением этих ошибок и следует идти к психологу. Выводы… Выводы человек должен сделать сам. Если же наши ошибки уже привели к тому, что возник тяжелый психологический кризис, проявляющийся в виде навязчивых мыслей и переживаний, длительного снижения настроения, страхов и тревог, раздражительности и нарушений сна, если появились приступы головокружения, слабости, сердцебиения и т. п., то психолог уже не помощник, тут нужен врач-психотерапевт.
У психолога есть и еще одна важная функция, которой, в сущности, его и учат все пять лет учебы в университете: проводить психологическую диагностику — замерять с помощью специальных тестов нашу память, внимание, мышление, определять наши личностные черты и особенности нашей психической организации. Впрочем, подобная информация нужна в первую очередь врачу, а потому именно с ним в паре и работает психолог (если речь идет о серьезном медицинском учреждении, а не о какой-нибудь шарашкиной конторе), предоставляя ему объективную информацию по ряду существенных для психиатрического и психотерапевтического лечения вопросов.
Итак, ошибки… Да, какие-то наши ошибки действительно могут привести к серьезному нервному срыву. Но всегда ли мы должны думать именно о таких ошибках, если у нас случился этот срыв? Как оказывается, нет. В значительном числе случаев психологическая проблема возникает не из-за того, что наши поступки ошибочны, а потому, что мы устроены слишком сложно и, мягко говоря, противоречиво. Наша психика сочетает в себе и животное, и человеческое, а дружить эти двое — не дружат. Соответственно, возникают конфликты, конфликты сознания и подсознания. Именно эти штуки и принадлежат ведению врача-психотерапевта.
Есть такие психологические вещи, которые трудно осознать, которые приходят исподволь, незаметно. Причем человек начинает их ощущать не только не сразу, но даже и не непосредственно, а лишь по их последствиям. Например, человек может думать, что у него проблемы на работе — "не та" у него работа, не справиться ему с ней, устает он. Или о своей семейной жизни — будто "не сложилась" она, что он "виноват в несчастьях близких", что жить ему теперь, когда дети выросли, «незачем» и т. п. А на самом деле у него, по всей видимости, просто развилась депрессия, и все эти ощущения — не более чем его прежний мир, но только в новых, депрессивных очках. Подобные ощущения — только ощущения, а не объективная оценка действительности. И потому эти «оценки» не причина сниженного настроения и пессимистического видения будущего, а их следствие.
Вот почему работа психотерапевта — самая сложная, если сравнивать ее с работой остальных специалистов, чья профессия начинается с пресловутого «психо-». Во-первых, ему предстоит лечить человека, используя силы самого этого человека. Во-вторых, ему придется убеждать своего пациента в том, что у него — у этого пациента — есть силы, которые можно конструктивно и с пользой потратить на улучшение качества своей жизни. В третьих, психотерапевту придется бороться с установками пациента, меняя традиционную позицию невротиков с формулировки — "Мир плох!" на формулировку — "У меня есть проблемы с головой, которые, впрочем, можно решить, и тогда мир перестанет казаться мне таким ужасным, жестоким и несправедливым, каким он кажется моей депрессии (или — моему неврозу)".
И наконец, поскольку психотерапевт лечит не таблетками, а психотерапевтическими средствами, ему приходится рассчитывать на добрую волю, сознательность и здравомыслие своего пациента, на его конструктивность и готовность к сотрудничеству. И только психотерапевт знает о том, насколько это трудно, если учесть, что проблемы таких пациентов как раз именно с тем и связаны, что их здравомыслие им отказывает по причине "глубины залегания" того внутреннего конфликта, который стал причиной развития данного патологического состояния. Кроме того, эти пациенты обессилены своим неврозом, а потому неспособны проявить какую бы то ни было волю. Наконец, они загнаны своей проблемой в угол, а потому конструктивность и доверие — это, как бы сказать помягче… не их конек.
Психотерапевту остается только успокаивать себя тем, что трудность и длительность проводимого им лечения вполне объяснима: психологический конфликт его пациента этому пациенту не очевиден, а потому его сопротивление терапии естественно. Кроме того, психотерапевт должен отдавать себе отчет в том, что болезненные симптомы уже ослабили силы пациента, а потому, хоть мы и ищем в нем "скрытые резервы", общее состояние его психической системы оставляет желать лучшего. А то, что пациент выказывает недоверие своему врачу — это не недоверие и не капризы, а просто непонимание. Становится ли самому психотерапевту от этих объяснений легче? — это вопрос.
