Семь возрастов смерти. Путешествие судмедэксперта по жизни - Шеперд Ричард

По результатам исследования было выдвинуто предположение, что воздействие инфекционных агентов в первые годы жизни может иметь защитную функцию. Наша иммунная система нуждается в обучении — ей нужно ознакомиться с основными типами существующих инфекционных возбудителей, чтобы в будущем быстрее с ними справляться. В этом, собственно, и состоит основная идея вакцинации. Появились данные в пользу того, что своевременная вакцинация может обеспечивать детям дополнительную защиту и от лейкемии. К развитию этого вида рака может привести сочетание ряда факторов — генов, рациона питания, невезения или каких-то других переменных, о которых пока еще неизвестно. Если задуматься о том, что поменялось за последние 50 лет, можно отметить, что в домах стало намного чище — может быть, нашей иммунной системе не хватает дополнительного толчка, который ей обеспечивала антисанитария прошлых лет?

Этой же теорией некоторые врачи пытаются объяснить и запредельный уровень распространения астмы. Это заболевание — следствие нарушенной работы иммунной системы. В настоящее время в Великобритании от него лечатся более миллиона детей [20] (примерно каждый одиннадцатый, согласно данным организации Asthma UK). Нужно понимать, что, даже если уровень заболеваемости и выровняется, с учетом роста численности популяции сейчас астмой болеют как минимум в три раза больше детей, чем в 1960-х. Теория гигиены дает надежду детям-астматикам и их родителям (а также всем, кто ненавидит уборку), однако особенно обнадеживает тех, кто страдает от лейкемии. Согласно этой теории, если мы изменим подход к иммунитету, нам, возможно, удастся победить этого самого злобного детского монстра, а бездумный отказ от прививок может еще многих обречь на длительную химиотерапию или даже раннюю смерть.

А затем — любовник,

Вздыхающий, как печь, с балладой грустной

В честь бровок милой.

Глава 5

Стояло лето, но мой отпуск подошел к концу, и мне пришлось вернуться в мрачный мир внезапной и неестественной смерти. Я планировал немного полетать с утра, чтобы расслабиться. Это мое спасение. Я всегда грезил идеей освободиться от оков гравитации и рассекать воздух высоко над землей. Между тем никогда не думал, что смогу сам управлять самолетом, пока в один прекрасный день благодаря аэроклубу Лондонской полиции мне, к собственному изумлению, это не удалось.

Если другим людям ясное голубое небо и легкий ветерок навевают мысли о пляже, вересковых пустошах или холмах, я в то воскресенье мечтал только об одном — полетать в синеве за штурвалом маленького самолета. День, однако, выдался пасмурным, было ветрено, и полет, о котором я так мечтал, пришлось отменить. Вот почему, когда полиция попросила меня приехать в кемпинг рядом с одним отдаленным красивым местечком, я с радостью воспользовался возможностью немного уединиться в дороге и сразу же отправился в путь.

Дело было в августе, но погода больше подходила для зимы — с Атлантики пришел совсем не летний шторм, и в голове всплыла старая поговорка об авиации: «Гораздо лучше смотреть на небо, желая оказаться там, чем с тем же желанием на землю». Ветер с дождем испытывали машину на прочность, а когда я свернул с шоссе на сельскую дорогу, мне дважды пришлось выходить, чтобы убрать с пути ветви, упавшие от тяжести мокрых листьев.

Кемпинг представлял собой огороженное поле на ферме, и как таковых удобств там почти не было. Гостей было явно немного: я увидел лишь две палатки. Они стояли далеко друг от друга, в противоположных углах поля. С другой стороны, отдыхающих могло быть больше до того, как погода испортилась и здесь появились полицейские машины, собаки-ищейки, криминалисты, журналисты, а теперь еще и судмедэксперт. Ничего из этого не способствует хорошему отдыху.

Всеобщее внимание было приковано к маленькой синей палатке в дальнем углу, окруженной трепыхающейся на ветру полицейской лентой с надписью «Место преступления — проход запрещен». Полиция организовала к ней узкий проход, чтобы оставить как можно меньше новых следов.

Одна из полицейских пыталась выехать на своей машине через ворота, но поле уже было под завязку заставлено транспортом, и коллегам пришлось ее подтолкнуть. Машина с ревом забуксовала в грязи. Все явно промокли и замерзли. Я припарковался там, где было меньше грязи.

Я водил «Вольво-Эстейт» и понимал, что меня могут принять за какого-нибудь торговца антиквариатом, причем с сомнительной репутацией: у какой еще машины можно открыть багажник и усесться, чтобы надеть защитный комбинезон? Пока я этим занимался, прибыл детектив-инспектор и представился. Он уже был весь в белом с головы до ног. А еще на нем были специальные белые бахилы, которые тоже выдают в полиции.

— А я надену резиновые сапоги, — сказал я, потянувшись за ними. Он с завистью на них посмотрел.

У вас, наверное, могло сложиться впечатление, что место убийства всегда утопает в грязи — выбранные мной для этой книги дела могут ввести вас в заблуждение.

— Внутри труп девушки, мы разыскиваем ее парня, — сообщил он, пока мы шли к палатке. Он остановился, когда прямо у нас над головой с оглушительным ревом пролетел полицейский вертолет. Я завидовал пилоту, хоть и понимал, что его, наверное, неплохо помотало в полете. Фотограф, который делал общие снимки, вряд ли получил от этого хоть какое-то удовольствие.

Наконец детектив, стараясь перекричать шум, сказал:

— Последний раз их видели снаружи палатки в пятницу вечером, так что он мог уйти довольно далеко.

— Когда ее нашли? — спросил я.

— Сегодня днем. В пятницу вечером было сухо, люди видели их вместе снаружи. Они сидели, ели и разговаривали. В субботу никто ничего не видел, а сегодня кому-то показалось странным, что их палатка до сих пор закрыта, а велосипеды стоят на цепи у ворот вон там…

— Они приехали сюда на велосипедах? — удивленно спросил я.

Мои родители в молодости тоже отдыхали с палатками на велосипедах — такой бюджетный отдых себе мог позволить каждый. В конце 1930-х они объездили на тандеме весь север Франции. Они так сильно любили друг друга, что им больше ни до чего не было дела: в дневнике, который они вели, даже не было отмечено признаков надвигающейся войны.

— Ну эти двое живут неподалеку, — сказал детектив. — Они ходят в местную школу.

— Имена известны?

— Да, у нас их телефоны. Ей шестнадцать, ему семнадцать, и мы считаем, что он ее убил.

Не так-то часто девочка-подросток погибает от рук мальчика-сверстника. Я шел по полю в своих резиновых сапогах — ботинки инспектора выглядывали из-под бесполезных белых бахил, а его брюки намокали все сильнее — и думал о том, каким же немыслимым кажется убийство на отдыхе с палаткой. Детектив же выглядел довольно уверенным.

Когда мы дошли до палатки, я надел маску и перчатки. Один полог палатки был открыт, но воздух внутри все равно был спертым, с кислинкой.

Лицо мертвой девушки было розовым, без единой морщинки, щеки круглые, как у ребенка. Ее темные волосы разметались по полу. Сколько раз я смотрел так на собственную дочь, спящую в безопасности дома. Только вот эта девушка вовсе не спала.

Прибывшие на скорой медики обрезали вокруг нее спальный мешок, обрывки которого теперь были беспорядочно разбросаны по земле. Я внимательно ее осмотрел. Если эта парочка и приехала сюда, чтобы заняться в палатке сексом, холод, судя по всему, сорвал их планы. На ней были теплая пижама, носки и свитер. Я осмотрел ее в поисках ран, нанесенных через одежду, — их не было. Пятен крови я тоже не обнаружил. Нижняя половина ее тела была полностью прикрыта, пижама заправлена в трусы, и пока ничего не указывало на насильственные сексуальные действия.