Алексей Галицкий - Щедрый жар. Очерки о русской бане и ее близких и дальних родичах (Издание 4-е)
Так Скиф стал владыкой причерноморских степей. В скифском кургане, что близ Никополя на Днепре, найдена серебряная ваза с изображением людей богатырского вида, обуздывающих степных коней. Геродот рассказывает о банях, которыми пользовались эти сильные, могучие люди. Устанавливали три жерди, верхними концами наклоненные друг к другу, и обтягивали их затем войлоком. Потом бросали в чан, поставленный посреди этой хижины, раскаленные докрасна камни. Взяв конопляное семя, залезали в эту войлочную баню и бросали его на раскаленные камни. От этого, замечает историк, поднимался такой сильный пар, что никакая эллинская баня не сравняется с той, какую он видел в степи. Наслаждаясь ею, скифы вопили от удовольствия. У Геродота мы узнаем о том, что скифы после погребения покойника очищали себя парной баней. Скифские женщины растирали на шероховатом камне, подливая воды, куски кипариса, кедра и ладана. Этим жидким тестом с приятным запахом обмазывали все тело, а когда на следующий день смывали этот слой, оно становилось чистым и блестело.
Баня упоминалась в восточнославянских мифах: ее почитали даже боги, и с баней связывалось происхождение человека. Византийский историк Прокопий Кесарийский (ок. 500–565) пишет, что баня сопровождала древних славян всю жизнь: здесь их омывали в день рождения, перед свадьбой и после смерти.
О русской бане упоминается в летописях X–XIII веков. Ее называли мовь, мовня, мовница, мыльня, влазня или просто баня. В Древней Руси побежденные племена даже платили дань березовыми вениками.
Много любопытного узнаем у Нестора (XI — нач. XII в), этого, можно сказать первого русского писателя, в его «Повести временных лет», «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля…»
Есть в летописи строки и о бане. В Великом Новгороде легендарный апостол Андрей, путешествуя по разным странам, увидел деревянные бани, где люди, обнажившись, били себя вениками и под конец окатывались холодной водой. «…И возмут на се прутье младое (и) бьют ся сами… И обдаются водой студеною. И то творят мовенье собе а не мученье».
Во времена, о которых повествует летопись у восточных славян еще не было городов. Значит, речь идет о V–VI веках.
А вот своеобразный отклик уральского поэта Алексея Домнина на эти «банные» строки первой русской летописи:
До надменного Рима добрел он водою и посуху, был у персов и скифов и в гиблых варяжских местах. Но особо скорбел, опираясь на старческий посох, в новгородской земле седовласый воитель Христа: «Видел бани древены. И как их нажарят румяно, от одежд сволокутся и, взяв молодое прутье, так исхлещут себя, что выходят почти бездыханны, и остудят водой истомленное тело свое. И опять оживут, не мовенье творят, а страданье для себя эти люди, забытые богом в глуши»… Так поведал апостол, с него начинались преданья о загадочных свойствах веселой славянской души. А в душе той и вправду ни ржавчины нет, ни смятенья, как румяная баня, она горяча и добра. Так издревле ведется: большую работу затеяв, с чистым телом и помыслом вступают в нее мастера. Век иной на земле и другие заботы и ритмы. Сыновья покоряют неведомый звездный простор, но я в русскую баню вхожу, как входили в молитву, и с березовым веником жаркий веду разговор!
Упоминает Нестор и о походе князя Олега в Константинополь. В договоре с Византией говорится о праве русичей пользоваться местными банями. «И да творят мовь елико хотят».
От Нестора живая нить ведет в Киево-Печерский монастырь. Именно здесь похоронен славный летописец. Кстати, недавно киевские ученые — антропологи, историки, археологи, биологи, исследуя погребение Нестора, изучая сведения древних авторов, воссоздали его портрет. В последние годы жизни (он скончался примерно в возрасте 60–65 лет) летописец был худощав среднего — около 165 сантиметров — роста. Высокий лоб, умные глаза, борода, длинные, спадающие на плечи волосы. Таким предстает спустя века Нестор.
Но вернемся к Киево-Печерскому монастырю. Это был крупнейший очаг культуры Киевской Руси. Славился далеко за своими пределами богатейшей библиотекой, где было много и медицинских книг. Русь подхватила византийские, а следовательно, и античные традиции, особенно Древней Эллады. До русских людей доходили медицинские воззрения Гиппократа и Галена. Печерские монахи, прослышав о пользе бани, стали устраивать их для лечебных целей, но на русский, самобытный манер. В уставе великого князя Владимира (966 г.) бани именовались заведениями для немогущих. В 1091 г. переяславский епископ Ефрем, ставший впоследствии Киевским митрополитом заводил бани, своеобразные лечебницы — быть может, первые на Руси. Врач-монах Киево-Печерского монастыря Агапит исцелял больных травами и парной баней.
Внучка киевского князя Владимира Мономаха Евпраксия (первая половина XII в) еще в детские годы увлеклась народной медициной. Готовила из целебных трав снадобья и пользовала больных — и знатных людей и простых крестьян. «Леками людям добро делала». За что ее прозвали Добродеей. Случилось так, что по обычаям того времени 15-летняя княжна была просватана за византийского царевича Алексея Комнина. Так Евпраксия оказалась в Царьграде где ее нарекли новым именем — Зоя. Царевна с еще большим тщанием занялась врачеванием. Прониклась воззрениями Гиппократа и Галена. Зоя-Евпраксия оставила после себя медицинские рецепты, многие из которых были почерпнуты из народной медицины Руси. О том, как зубы белыми сделать. О лечении «внутренних и внешних болезней» и чистоте, без которой «не быть здорову». И о русской бане — «бодрит тело и веселит душу».
В своем «Описании Московии» немецкий ученый Адам Олеарий (1603–1671) сообщает, что в России нет ни одного города, ни одной деревни, в которых бы не было парных бань, общественных или частных. «Русские могут выносить чрезвычайный жар. Ложась на банных полках велят себя бить и тереть свое тело разгоряченными березовыми вениками, чего я никак не мог выносить». Далее Олеарий пишет, что от такого жару русские делаются красные и обливаются холодной водой. Зимой же, выскочив из бани, валяются на снегу, трут им тело, будто мылом, и потом снова входят в жаркую баню. «Такая перемена противоположных деятелей благоприятствует их здоровью».
«Оттого урусуты такие сильные»
…Зима 1237 года. Внук Чингисхана Бату (Батый) — впоследствии предводитель Золотой Орды — добрался со своей конницей до Москвы. Его внимание привлекли бревенчатые срубы у реки, из которых валил густой пар. Люди стремглав выскакивали оттуда, бросались к ледяной проруби и окунались.
Об этом мы узнаем в романе писателя и историка Василия Яна «Батый».
«Бату-хан метнул плетью на срубы: “Что делают эти безумцы?” “Эти домики называют „мыльни“, — объяснил толмач. — Там жители Мушкафы (так монголы называли Москву. — А. Г.) бьют себя березовыми вениками, моются горячей водой и квасом, затем окунаются в проруби Это очень полезно. Оттого урусуты (т. е. русские. — А. Г.) такие сильные”.»
Книги Н. М. Карамзина (1766–1826), о котором Пушкин писал, что древняя Россия найдена им, как Америка Колумбом, и поныне неисчерпаемый кладезь познания истории нашей Родины Много узнаем в сочинениях историка любопытных подробностей о быте русских людей. «Дмитрий Самозванец, — пишет Карамзин, — никогда не ходил в баню, жители Московские заключили из того, что он не Русский!»
В своем дневнике некто Берхольц, находившийся некоторое время при дворе Петра I записывает, что побывал в русской бане. «Нашел, что она очень полезна, и положил себе наперед почаще прибегать к ней». Далее Берхольц рассказывает, что русские люди умеют дать воде которую льют на раскаленные печные камни, ту степень теплоты, какая необходима. «Вначале спокойно лежишь на полке, устланном соломой, сверху покрытой чистой простынью. Затем начинают парить березовыми вениками. Это необыкновенно приятно, потому что открывает поры и усиливает испарину. После энергично скребут пальцами по всему телу, чтобы отделить от него нечистоту, что также очень приятно. Затем берут мыло и натирают им все тело так, что нигде не остается ни малейшего следа грязи… Окачивают, по желанию, теплою или холодной водой. Чувствуешь себя как бы вновь рожденным.»
Сооружая на голландских верфях фрегат, Петр I жил жизнью простого плотника. Сам себе готовил пищу. Построил русскую баню без которой не мыслил своего существования.
Во время штурма Нарвы Петр I в редкие свободные минуты подписывал указы, которые ему приносил его секретарь Алексей Васильевич Макаров. Вот один из них: «Указ Алексею Сидоровичу Синявину ведать торговыми банями в Москве и других городах». Резолюция Петра: «Где можно, при банях завести цырульни, дабы людей приохотить к бритью бороды, также держать мозольных мастеров добрых».
Рассказ записанный со слов современника Петра I: «В 1718 году, в бытность Петра Великого в Париже, приказал он сделать в одном доме для гренадер баню на берегу Сены, в коей они после жару купались. Такое необыкновенное для парижан, по мнению их, смерть приключающее действие произвело многолюдное сборище зрителей. Они с удивлением смотрели, как солдаты выбегая разгоряченные банным паром, кидались в реку, плавали и ныряли. Королевский гофмейстер Вертон, находящийся в прислугах императора, видя сам сие купание, Петру Великому докладывал (не зная, что то делается по приказу государя), чтобы он солдатам запретил купаться, ибо-де все перемрут. Петр, рассмеявшись отвечал. “Не опасайтесь, господин Вертон. Солдаты от парижского воздуха несколько ослабли, так закаливают себя русской баней. У нас бывает сие и зимой: привычка — вторая натура”.»
