Порфирий Ипатов - Хвоя, изгоняющая болезни. Великий славянский лекарь
Как отвар настоится, процедите его, а потом можете и принимать. Только нужно разогреть его будет. Настой лучше всего пить 3 раза в день по 2/3 стакана. Первый раз выпивайте утром, через полчаса после завтрака, второй раз днем, через полчаса после обеда, а третий раз перед сном пейте.
Рецепт для прогревания при простуде
Рецепт этот прост очень, но несмотря на это, силен он. Для его приготовления нам понадобится:
• две трети банки литровой опилок сосновых;
• немного воды.
Воду, значит, кипятить ставим, а как вскипит, влейте ее в банку с опилками столько, чтоб банка заполнилась до краю самого. Количество воды точное сказать я вам не могу, ибо зависит это от плотности да размера опилок самих. Закройте банку крышкой да дайте настояться четверть часа. После этого опилки процедите да отожмите от воды. Отжатые опилки разместите аккуратно по двум мешочкам марлевым. В каждый мешочек по половине отваренных опилок поместите. Теперь же подготовленные мешочки с опилками сосновыми на груди у больного разместите. Смотрите, чтобы он лежал животом кверху. Как уложите все, сверху полотенцем толстым мешочки плотно накройте или же покрывалом. Оставьте таким образом все на треть часа, а потом снимите мешочки с больного-то. На день следующий повторить то же самое нужно будет, только теперь больному не на грудь мешочки укладывать нужно будет, а на спину. Повторить нужно так будет по четыре раза с каждой стороны. Опилки сосновые очень благотворно на легкие воздействуют, спасая от кашля да хрипов.
Творец равновесия душевного
Рассказ о том, как с помощью хвои я спокойствие душевное вернул да сердце исцелил
Этот солнечный летний день был хорош особенно. Мало того, что выходной, так еще и матушка в этот день домой возвращалась. Почти месяц целый она пробыла у сестры моей в гостях, в городе. А по возвращению обещала растений лекарственных привезти, коих у нас не росло никогда.
На небе ни облачка, помню, в тот день не было. Жара была страсть какая. Самое лучшее, что придумал я, чтоб от жары этой спастись, так это в лесу укрыться. А там и речка была Шайтанка, в которой искупаться можно было.
До речки я так дойти и не успел, ибо встретился на пути мне Михаил Кузьмич, врач наш местный. Получалось, что он мой «конкурент» главный как бы был, но таковым не считал я его. А все почему? А потому что Кузьмич болезни лечил, а я – людей. Это разное совсем, как мне кажется. Болезни можно сколь хочешь лечить, но они могут возвращаться. А вот если человека вылечишь, то и характер его исправишь, и болезнь навсегда отгонишь. Михаил Кузьмич большим любителем был со мной поспорить о том, что народное целительство – это чепуха все. Он говорил мне, что пока на себе не испытает все это – не поверит. А вообще, Кузьмич был человеком хорошим, грамотным, поэтому любил порой я ему компанию составить. Так и в этот день случилось.
– Доброго вам дня, Порфирий Афанасич! – поприветствовал меня радостный Кузьмич, таща за собой сачок да банку с бабочками.
Бабочки были страстью его, как и насекомые прочие. «Наверное, редкий вид какой-нибудь выловил сегодня, от того и идет в радости», – подумал я.
– И вам доброго, Михаил Кузьмич, – говорю.
– А куда это вы направились в столь прекрасный день? – не теряя широкой улыбки своей, спросил Кузьмич.
– Прохладиться хотел в речке-то, вот туда и шел.
– Нууу, пойдемте-ка ко мне лучше в гости! Что скажете? – еще больше стал улыбаться Кузьмич. – У меня дома прохладненько, еще и квасок свеженький, в погребе остуженный, приготовлен… – заманивал он меня.
«Похоже, Кузьмич новую тему для спора нашел, то-то и завет меня он так рьяно», – подумал я. Но от свежего, ядреного кваска было грех отказываться.
И получаса не прошло, как мы уже у Кузьмича в доме сидели. Благо, недалече от леса жил он. Квас и действительно замечательным оказался. Я уже третью кружку допивал, а Михаил Кузьмич мне про пациентов своих все рассказывал.
– Тут вот женщина ко мне уже пятый год ходит. Валентина Никитишна, в детском приюте работает. Как у нее муж умер, так все жалуется на сердце. Каких только лекарственных средств я ей не повыписывал за это время! И то, и это, и десятое, и даже из города самые современные препараты привозил. Ей же только полегчает на время, а потом снова жаловаться приходит! – высказал свое недовольство поселковый врач. – Вот чего тут еще сделать можно, ума не приложу.
– А народными методами Валентина Никитишна пробовала лечиться-то? – спрашиваю.
– Вот этими, как вы говорите, «народными методами», как раз и не пробовала, – уставился на меня Кузьмич. – Собственно, вас и хотел попросить… Полечить «народными методами». Хотя я не доверяю всему этому, сами знаете, – деловито он окончил просьбу свою.
Вот и ясно теперь, для чего Кузьмич позвал меня. Больному человеку я всегда был помочь рад, поэтому на Кузьмича я не сердился.
– Поможем женщине этой, – говорю.
– Знал, что не откажетесь, Порфирий Афанасич! – вновь улыбаться принялся наш врач. – Только вы смотрите, не сделайте хуже женщине своими травами. Я следить буду, – добавил Кузьмич, сделав лицо серьезное.
У Валентины Никитишны я через день появился. Она оказалась доброй, милой женщиной лет тридцати пяти. У нее были прямые, черные как смоль волосы, да глубокие карие глаза. Как я увидел ее, то сразу почувствовал грусть очень сильную. В области ее груди, где находится энергетический центр чувств наших, просто выливалась темная энергия тоски и печали. Даже по одному взгляду ее было видно, что тягости много на душе, много страданий. От взгляда этого самому горестно становилось.
В доме она одна жила. Детей у нее не было, а муж умер пять лет назад. На плотине беднягу потоком воды ледяной так захлестнуло, что потом он захворал сильно, а через неделю помер. Со смертью мужа у нее сердце барахлить начало сильно, хотя и раньше побаливало.
– Вот так и не дает покоя с тех пор мне сердечко мое, – с грустью промолвила Валя. – Недавно вот я с магазина возвращалась с сумками тяжелыми. На пути в груди все так сдавило да закололо, что еле до дому дошла. А как возле дома оказалась, то сразу осела… Врача, Михаила Кузьмича, позвали соседи, так он дал что-то, мне и полегчало. А упала я б где-нибудь в лесу, никто бы уже не смог мне помочь…
– Не думайте вы о плохом, – говорю я ей. – Тем более если здоровой хотите быть. Мысли наши – воплощаются, знайте. Думая о плохом, вы притягиваете к себе это. Поэтому хорошие мысли формулируйте, о том, что скоро излечитесь. И все у вас тогда получится.
– Тяжело это для меня, о плохом не думать, – горько вздохнула женщина. – Я ведь переживаю всегда за всех, волнуюсь. Ребята-то мои в приюте озорные, да не разумные совсем. Только глаз с них сведешь, а они натворят тут же делов. Вот как за них не переживать?
Мне стало очень жаль эту сердечную женщину. Хотелось сказать ей что-нибудь ласковое, утешающее, но я должен был твердость проявить. Ибо только так я действительно мог помочь Вале. Я знал, что детишки приютские не главная причина грусти Валюшиной. Ее прошлое тяготило. Те, кого потеряла она. Я чувствовал, что это был муж ее и еще женщина какая-то. Должно быть, это матушка ее. Мне очень не хотелось говорить Вале об этом, но это необходимо было.
– Валенька, вашей печали больше намного, чем говорите вы, – сказал я как можно мягче. – Не бойтесь открыться мне, ибо только когда вы откроетесь, я смогу помочь вам.
Женщина посмотрела на меня глазами, полными слез да печали. Какое-то время она молча плакала.
– Правильно говорите вы, Порфирий, – стараясь держать голос твердый, ответила Валя. – О матушке я грущу своей, да Васеньке, муже моем. Обоих Бог прибрал у меня… А ведь я спасти их могла… Как матушку удар схватил, мне нужно было бегом за фельдшером бежать. А я от испуга-то замешкалась, засуетилась… А как с фельдшером-то прибежала, так уже поздно было. Померла матушка, – всплакнула Валя. – Была б пошустрее, дура, так, может быть, и успел врач помочь матушке. А с Васенькой моим и того хуже история была… Должен был он в тот день не идти на завод, а в город со мной ехать. Он даже у начальства отгул на тот день попросил. А я ему и говорю, чтобы на работу шел, что я, мол, и сама справлюсь. А как домой возвратилась, мне сообщили тут же, что Васенька в больнице лежит… Еле неделю он протянул… Я как в беспамятстве тогда была. Словно с собой он половину сердца моего забрал…
Немного успокоив Валю, я сказал ей:
– Ты не должна себя винить в этом. Вина – это сила губительная, она разрушает изнутри человека. Она разрушает сердце да отравляет память. Если ты не могла спасти близких своих, значит, на то воля Божья была. Закончилась их миссия в мире этом, да пришло время уйти. И то, что ты печалишься о них, не приносит радости им, поверь. И муж твой, и матушка хотят, чтобы ты в счастье жила да достойно закончила свой путь жизненный. Отпусти вину свою, Валенька, ибо не место ей в сердце твоем.
