ХРОНИКИ ДАО - Deng Ming-Dao
Сайхун молчал. Он знал, что Ли все равно не понимает ни слова по-английски. Правда, угрожающие интонации были более красноречивы, чем сами слова.
– В чем дело, узкоглазый? Язык проглотил? – проворчал толстяк.
– Дурак, он тебя просто не понимает, – возразил ему высокий. – Попробуй с ним почирикать: мяу-мяу-дзинь-цинь!
И троица довольно заржала над собственной шуткой.
– Иди сюда, желтолицый! – рявкнул высокий, хватая Ли за рубашку.
– Остановись, – резко приказал Сайхун, опуская на землю хозяйственную сумку.
– Заткнись, засранец! До тебя мы доберемся попозже.
Готовясь к схватке, Сайхун предпочитал подобраться к противнику поближе.
– Что-то я не расслышал, – произнес он, делая шаг прямо к главарю.
– Господи Исусе! – воскликнул высокий. – Да этот мешок с дерьмом даже не понимает, что значит совать свой нос не в свое дело!
Он отпустил Ли и потянулся к Сайхуну, намереваясь схватить его. Сайхун вытянул руку, перехватывая движение противника, и одновременно коснулся запястьем его руки. Всего лишь одно касание – хорошему бойцу этого было достаточно, чтобы оценить силу врага.
– Да ты смелый мальчик! – проревел высокий.
Сайхун ничего не ответил, лишь не мигая уставился в глаза хулигана. Его лицо изменилось, в зрачках блеснула голодная жадность. Теперь Сайхун напоминал доисторическое чудовище, которое собралось пожрать долгожданную добычу.
– Эй, тупица, – продолжал грозно шипеть высокий, – сейчас я сотру с твоей физиономии этот идиотский взгляд.
– Я так не думаю, – ответил Сайхун, и глаза его широко открылись в предвкушении.
Ощутив начало движения, Сайхун в ту же секунду выбросил руку вперед, с такой силой ударив высокого в живот, что верзила согнулся шпалам. Быстрый удар по шее – и вот уже мускулистый главарь качнулся вперед, отчаянно ловя ртом воздух.
Двое других бросились на помощь, но Сайхун воспользовался верзилой, словно щитом. Высокий все не мог прийти в себя, так что манипулировать им было просто. Лишь после того, как главный получил достаточное количество тумаков от своих дружков, Сайхун отпустил его.
С толстым Сайхун расправился быстро, нанеся ему вначале мощный удар коленом в область мочевого пузыря, а затем наградив его прямым выпадом в сердце. Невероятная сила волной вскипела в Сайхуне. Заметив, что хулиган с жестоким выражением лица бросился вперед, Сайхун приготовился к контратаке. Он отразил удар, в свою очередь сильно двинув нападающего в ребра. Потом Сайхун сделал шаг и, оказавшись за спиной у негодяя, резко опустил локоть вниз. Он с нескрываемым удовлетворением услышал гулкий звук удара. Противник шлепнулся на землю, но тут же вскочил снова.
– Я убью тебя! – заревел тощий. Сайхун отступил назад:
– Слушай, я позволил тебе подняться на ноги. Такое у меня впервые. Щспи ты подойдешь ко мне еще раз, я отправлю тебя на больничную койку.
– Ах ты ублюдок, мать твою!
И тощий попытался протаранить Сайхуна головой. Тот ступил в сторону «рукой захватил шею хулигана в замок. Потом он швырнул его на обледеневший бетон. Послышался треск ломающихся ребер. v В это время верзила, который уже очнулся, подхватил палку и изо всей силы опустил ее на Сайхуна. Сайхун резко крутнулся на месте, захватил в шлете руку противника, а потом, быстро подняв колено, заставил того перекувыркнуться. Две молниеносных серии ударов – и часть зубов и крови верзилы перекочевала на тротуар.
Задыхаясь и хрипя, верзила свалился на Сайхуна. У Сайхуна возникло инстинктивное желание как обычно нанести еще добрый десяток ударов врагу прежде, чем он коснется земли; но вместо этого он вдруг поймал безвольное тело и поддержал его. При такой способности к импровизации в поединке, при столь развитых умениях, Сайхуну ничего не стоило моментально прикинуть самые различные варианты дальнейшей расправы над поверженным негодяем. Но он остановился. Челюсть верзилы безвольно прижалась к его бицепсу; рукав пропитался кровью и розовой слюной; поникшая голова казалась удивительно тяжелой. Сайхун придерживал обреченную жертву. А эту жертву следовало бы убить.
Когда-то он с удовольствием пошел добровольцем на войну, желая принять неизбежность смерти во имя женщин, детей и родины. Что касалось поединков в боевых искусствах, здесь противники признавали смерть как неотъемлемую часть традиции боя. В таких сражениях присутствовало опре-Чренное благородство и честь. Но здесь… Здесь были лишь расистские недоумки, просто идиоты. Сайхун презирал их. В том, чтобы убивать подобных, никакой славы и чести не было. С отвращением отбросив бесчувственного хулигана, Сайхун отыскал Ли: тот был совсем бледен и трясся с перепугу.
– Мы же никому не будем рассказывать об этом, правда? – спросил Саихуы.
– Нет, нет! – хрипло произнес Ли. – Надеюсь, что на этом мои мучения закончатся. А я и не знал, что ты умеешь сражаться.
– Забудем об этом, – произнес Сайхун. – Немного поразмяться перед сном полезно для здоровья.
Сайхун провел Ли до дверей его дома, а потом прошел еще три квартала ДО своего жилища. Пыл сражения уже угас внутри, но он все еще размышлял о стычке. В подобных драках нет ни геройства, ни смысла. Он не изменил "Це-либо мышление, никому не сделал лучше. Это было лишь примитивное Утверждение собственной воли. Но пуще сожаления о бестолковой потасовке было его недовольство из-за навязанной извне необходимости разбираться в вопросах, о которых не упоминалось ни в священных текстах, ни в молитвах, ии даже в политике. Честно говоря, в Хуашань ему почти не нужно было принимать самостоятельные решения, и это было приятно. Все основные решения были в компетенции мастеров; они знали, что правильно, а что – нет. Но с тех пор, как ему пришлось уехать из Китая, волей-неволей приходится принимать собственные решения, выносить суждения по поводам, с которыми он до этого ни разу не сталкивался.
На следующий день Сайхун, отправляясь в Китайский квартал за покупками, опять пошел через парк. Там не было никаких следов ночного побоища. Он увидел только нескольких матерей, которые, держа за руку тепло одетых малышей, направлялись к расположенному в парке культурному центру общины. Потом Сайхун направился к мосту. Он пошел к югу через кварталы главного делового центра, пока не добрался до небольшого поселения, располагавшегося вдоль северной и южной сторон крохотного прямоугольного квартальчика. Несколько выходивших на Третью улицу строений казались карликами по сравнению с нависавшей над ними громадой «Грант Билдинг»; другие домишки были развернуты к югу и выглядывали на соседнюю улицу. Но открывавшийся из них вид на реку Мононгахела изрядно портила изогнутая дуга из опорных конструкций подвесной железной дороги.
Единственным зданием, которое можно было определить как «китайское», была штаб-квартира Организации мирного гармоничного труда. То было трехэтажное сооружение из коричневого кирпича с крышей «под черепицу» и деревянными балконами, в форме которых слышались отзвуки кантонской архитектуры. Расположенный на первом этаже китайский ресторанчик был украшен гордой вывеской «Гостиница "Чайнатаун"». Под вывеской можно было прочесть единственное слово «Кухня».
Через несколько дверей располагался магазин «Новые горизонты». Им заправляла миссис Ли, которую прозвали «Большая миссис Ли». В четырехэтажном кирпичном здании девятнадцатого века были дешевые номера для старых неженатых постояльцев. «Новые горизонты» были единственным местом, где можно было купить тофу, сухие продукты, травы или консервы из Китая. Миссис Ли закупала растительные продукты в Нью-Йорке; как правило, они оказывались замороженными или вялыми, но все равно они несли в себе знакомые запахи и вкусы. Обычно продукты выставлялись в ящиках, в которых они прибыли. Ящики открывали прямо перед дверями магазина. Сайхун подхватил два плотных бумажных пакета из проволочной корзины и принялся выбирать головки капусты и горошек.
В первую очередь в магазине бросалась в глаза стойка. За ней неизменно возвышался мистер Ли, сухощавый китаец в толстых очках. Передвигался он медленно, постоянно размышляя над каким-то абстрактным суждением. Мистер Ли был ученым; вот почему он всегда был склонен обсуждать классические трактаты с мужчинами и своих собственных детей – с женщинами. Он мог бесконечно хвастаться своим сыном, который стал врачом, своей любимой замужней дочерью и младшенькими, которые ходили в школу. Он все еще хранил романтическое убеждение в том, что бизнес был совершенно неподобающим занятием для академического ученого. В полном соответствии со своими убеждениями мистер Ли не умел ни прибавлять, ни вычитать. Как только Сайхун вошел в магазин, практичная миссис Ли поспешила к нему. Ее приводила в ужас сама мысль о том, что находящийся за конторкой муж обязательно ошибется, как всегда, в пользу клиента.
